Алексей Поярков - Ликвидация. Книга вторая
— Ладно, я доложу маршалу… А может, ты сам? Или вместе?..
— Тебе доверия больше.
— Хорошо, — кивнул Чусов, — я все понял. Иди. Спасибо…
Давид пошел к двери, когда полковник внезапно окликнул его:
— Подожди… Ты… вот что я хотел сказать. Не сердись на всякое такое… когда мы друг с другом цапались. Я хотел сказать, что это… рабочие моменты. Не знаю, как ты, а я без задней мысли… И без камня в кармане.
Гоцман помедлил, взявшись за дверную ручку.
— Та я же все понимаю. Главное, шо камень в кармане все ж таки есть… И там не просто камень, а такой булыжник, шо вся Одесса может дрогнуть. И не только Одесса.
— Ничего, — уверенно произнес полковник. — Теперь главное — Жуков.
Дождавшись, когда за Гоцманом закроется дверь кабинета, Чусов снял телефонную трубку:
— Начальника оперативной группы ко мне. Пулей!..
Глава двенадцатая
На этот раз Кречетов шел к оперному театру медленным, тяжелым шагом. Не покупал цветов, не чистил сапог, не шутил, не смеялся. Даже не насвистывал. Лицо майора было угнетенным, под глазами набрякли мешки.
«Как все-таки освещение меняет здание, — думал он, глядя на вырастающий впереди театр. — Солнце, день — и прекрасное венское барокко, бог знает как перенесенное сюда, в эти края… А сумерки, тьма — и без подсветки опера умирает. Становится тяжеловесной, грузной, похожей на древнеримские цирки, ас ними только одна ассоциация — гладиаторы. Где я еще видел такой странный оперный театр, навевающий мысли о древнем Риме?.. Ага, в Минске, в сороковом. Там, впрочем, торжество советского предвоенного стиля, серый бетон, не хватает только Сталина с поднятой рукой на крыше. Впрочем, его наверняка разбомбили, такая роскошная цель в центре города, да еще на горе».
Навстречу с совсем юной девушкой под руку шел молодой капитан инженерно-авиационной службы с красной нашивкой на кителе. Вежливо козырнув, он обратился к Кречетову:
— Здравия желаю, товарищ майор!.. Прошу прощения, не подскажете, как нам к Дюку попасть?
— С удовольствием, — улыбнулся Кречетов. — Вон видите здание?.. Это горсовет. У него начинается Приморский бульвар…
Мимо на большой скорости, судорожно рявкнув сигналом и обдав людей светом фар, прокатил груженный битым кирпичом «Студебеккер»-самосвал. В душном вечернем воздухе заклубилось бурое пыльное облако.
Капитан, поблагодарив за разъяснения, повел свою юную даму по направлению к морю. Кречетов вздохнул, глядя им вслед. С недовольной гримасой перевел взгляд на свои брюки, запачканные медленно оседающей на мостовую мелкой кирпичной крошкой. Наклонился и несколькими ударами ладони сбил с правой штанины форменных брюк коричневые следы пыли.
— …Вот так! — Для пущей убедительности Славик наклонился и показал, как именно майор отряхивал брюки. — Струсил себе да и пошел дальше в театр.
Штехель, кусая от волнения губы, взволнованно расхаживал по комнате.
— Он один был?
— Один.
— Точно?!
— Я ж говорю… Правда, перед театром до него какой-то капитан с бабой пристал.
— И что?! — напрягся Штехель.
— Та ничего… Капитан спросил что-то, а он им пообъяснял и рукой показал. И они туда и пошли. Я потом их нагнал — они по бульвару гуляли, стояли у Дюка, потом в порт пошли…
— «В порт пошли»… — злобно передразнил Штехель племянника. — А он, когда шел к театру, никуда не заходил?
— Никуда…
— А за тобой никто не шел?
— Нет, — пожал плечами Славик. — Я ж оглядывался…
— Оглядывался он, — снова передразнил Штехель, раздраженно махая рукой. — Ладно, проваливай…
По бескрайним коридорам штаба Одесского военного округа тяжело печатал шаг невысокий человек в белом летнем кителе с погонами Маршала Советского Союза. При каждом шаге на кителе прыгали три Золотые Звезды Героя. Нижняя челюсть Жукова по привычке была грозно выпячена, хотя препятствий на пути командующего округом не наблюдалось — все работники штаба, заранее извещенные о его появлении, старались без лишней надобности не попадаться маршалу на глаза. Сзади, стараясь не отставать, вышагивал полковник Чусов.
Стремительно войдя в кабинет, Жуков небрежно бросил фуражку на стол и, тяжело отфыркиваясь, упал в кресло. Чусов каменным изваянием застыл подле, преданно глядя на маршала.
— Ты что, полковник, с ума сошел? — раздраженно, продолжая начатый разговор, произнес маршал. — Что ты мне тут предлагаешь? У тебя преступник сидит под самым носом, а ты с ним играться собираешься?.. Арестовать немедленно! И вытрясти, как грушу!..
— Нерационально, товарищ Маршал Советского Союза, — мягко, но непреклонно качнул головой Чусов.
Глаза Жукова расширились и побелели.
— Что-о-о?!.. Ты хоть понимаешь, какую ты ответственность берешь на себя?!
— Понимаю, товарищ Маршал Советского Союза. Но повторяю, арестовывать сейчас — нерационально. Хотя риск есть, согласен…
— Риск?!
Жуков вскочил, как подброшенный, крупно шагнул вплотную к Чусову. На крутом лбу маршала набухли вены. Казалось, он сейчас бросится на полковника с кулаками.
И так же неожиданно он вздохнул, разжимая пальцы, и… весело подмигнул Чусову.
— Это не риск, полковник. Если обосремся, головы свернут. Тебе Абакумов — в любом случае, ну, и мне… — Он перевел взгляд на портрет Сталина над столом.
— Я понимаю, товарищ Маршал Советского Союза, — сдержанно отозвался Чусов, проследив взгляд командующего.
Жуков устало расстегнул верхнюю пуговицу кителя.
— Ну а раз понимаешь, тогда объясняй, что рационально, а что — нерационально… Ф-фу, ну и жарища сегодня. Парит, как перед грозой… Будешь боржом?
— Ну, Тонюш… Чем на этот раз-то не угодил? — весело и виновато протянул Кречетов, делая попытку обнять Тоню.
Но она уклонилась, змейкой выскользнула из его рук. Опустилась на вертящийся стул перед гримерным столиком и взглянула на себя в большое мутноватое зеркало. Оно всегда стройнило Тоню, но сейчас ей показалось, что выглядит она отвратительно…
— За мной сейчас Наташка зайдет, — объяснила она, взглянув на Виталия в зеркале. — Хотели посекретничать.
— «Женский день» по расписанию? — усмехнулся майор. — Понял, не буду мешать… Когда освободишься?
— Я недолго.
— Буду дома. И советую поторопиться, у нас на ужин будет что-то очень-очень вкусное…
Кречетов поцеловал ее в макушку. Дверь за ним закрылась. Тоня некоторое время сидела неподвижно, с ненавистью глядя на свое отражение, потом тяжело поднялась и стала переодеваться.
Наташа, единственная знакомая, которую она от чистого сердца могла назвать подругой, ждала ее у входа в театр, вяло отвечая на любезности молоденького постового милиционера. Поцеловавшись, подруги решительно отказались от предложения постового проводить их до дому, потому что, дескать, в последнее время в городе неспокойно, тем более барышни такие нежные и хрупкие… В этом месте его монолога Наташа, комиссованная по беременности в звании старшего лейтенанта авиации, железным голосом напомнила постовому, что именно ждет его за оставление вверенного ему поста, после чего похлопала обалдевшего милиционера по синему погону, попросила впредь не забывать о существовании устава караульной службы и пожелала спокойной ночи.
Подруги медленно двинулись по улице Ленина. Духота, навалившаяся на спящий город, была почти осязаемой. На углу, в изнеможении отвалившись на козлы своих потрепанных пролеток и прикрыв лица шляпами, спали извозчики. На ступеньках, ведущих в винный подвальчик-бадегу, лежал, вытянув руки, так и не добравшийся до дому любитель алкоголя. Было слышно, как с третьего этажа радио приглушенно грянуло «Союз нерушимый республик свободных…» — значит, наступила полночь.
— Видела твоего, — с ухмылкой произнесла Наташа, не глядя на Тоню.
— Я тоже видела… Он же заходил в театр.
— Да нет… Не сегодня.
— А когда? — вскинула брови Тоня. Наташа помолчала.
— На днях. Тоже ночью. У Юрки животик разболелся, он плакал… Я с чайником иду мимо окна, смотрю, — походка знакомая… А он… почесал мимо, да торопливо так, сразу видно — спешил. И — в штатском…
— По службе, наверное, — неуверенно произнесла Тоня, чувствуя, как внутри у нее все леденеет и цепенеет. — Он же часто выполняет всякие… секретные поручения…
Наташа взглянула на нее, не скрывая иронии:
— Ох, Тонька, Тонька… Вот смотрю на тебя и думаю: сколько ж тебе лет, двадцать пять или пятнадцать? Или пять?..
Тоня молчала.
— Ну, вспомни Георгия, — продолжала Наташа, — как все начиналось и как закончилось. Вспомни Володю с его букетом московских адресов и телефонов… Все они такие, Тонька, все, понимаешь?.. Тем более сейчас, когда баб одиноких навалом, а их — наперечет. Так что я даже удивляюсь, что этот балда на ступеньках валяется… — Она брезгливо кивнула в сторону храпящего у входа в бадегу пьяницы. — Живой, руки-ноги есть — чего еще надо?.. А что служба важная и… секретные поручения, так это ясное дело. Лишний повод из дома смыться. А секреты в том состоят, что где-нибудь с рук покупается отрез на платье… или еще что. — Наташа на мгновение смолкла, потом продолжила: — Ты извини, что я тебе все это… вот так говорю. По своей дурной армейской привычке не откладывать в долгий ящик, потому что завтра может быть поздно… Просто знай. Выводы сделаешь уже сама…
