Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер

– Проклятье, когда же это прекратится! – выругался Георг и покачал головой. – И насколько я знаю нашего старика, он уже сунул нос в это дело.

– И Михаэль, к сожалению, тоже… Все мужчины как будто с ума посходили!

Из сада показалась Вальбурга с маленькой Софией на руках. При виде Барбары девочка радостно взвизгнула и протянула к ней ручки. Вальбурга с нежностью взглянула на Софию.

– Мир жесток, маленькая моя. Ты, к сожалению, очень скоро ощутишь это на себе. – Она кивнула Георгу и Барбаре. – Я наложила ей новую повязку с арникой и лавандой, чтобы размягчить сухожилия. Бедняжка на всю жизнь останется с кривой ножкой. Но, может, удастся сделать так, чтобы она не слишком хромала.

Барбара улыбнулась. Ей нравилось, как хватко Вальбурга бралась за дело. Кроме того, она, судя по всему, разбиралась в травах ничуть не хуже Куизля. Зачастую именно жены палачей занимались сбором трав и снабжали людей не только нужными лекарствами, но также талисманами и любовными зельями.

– Магдалену я отправила в город, чтоб немного осмотрелась, – объяснила Вальбурга. – Я попросила ее купить кое-каких пилюль у аптекаря. Но прежде всего мне хотелось, чтобы она немного отвлеклась от мыслей. В Граггенау есть несколько портных. Что-то покупать не обязательно, а смотреть никто не запрещает. Материя у них превосходная. Кстати, насчет материи… – Она подмигнула Барбаре. – У нас в саду гость, и у него, кажется, небольшой подарок для тебя.

– Подарок для меня? – Барбара наморщила лоб. – И кто же это?

– Сама посмотри, – Вальбурга показала в дальнюю часть сада. – Я уговаривала его войти в дом, но он захотел дождаться тебя снаружи.

Вместе с Георгом Барбара обошла дом. На скамейке, под замерзшим кустом розы, сидел Конрад Неер из Кауфбойерна. Он был в белоснежной рубашке и плаще с кружевным воротником. Волосы были аккуратно расчесаны, лицо раскраснелось от холода. Завидев близнецов, палач встал и с поклоном протянул Барбаре небольшой сверток.

– Почтенная фройляйн, вы позволите вручить вам этот скромный подарок в знак моего уважения? – произнес он высокопарно. – Вы доставите старику несказанную радость.

– Как видно, он это всерьез, – шепнул Георг. – Ну, дай бедняге хотя бы шанс! Из всех претендентов, которых выбрал отец, этот еще более-менее.

Барбара, вздохнув, ответила вполголоса:

– Не похоже, чтобы у меня был особый выбор.

Приняв подарок, завернутый в кожу, она развернула ее. Внутри оказалась переливчатая синяя материя. Молодая женщина вздрогнула.

– Это же… – начала она.

– Настоящий шелк, – закончил за нее Неер. – Выкрашенный в индиго из далекой Индии. Можно будет сшить из него платок. – Он ухмыльнулся. – Я понимаю, людям вроде нас, безродных, такое носить не разрешается. Но и под плащом повязать его будет очень приятно. А с тех пор как курфюрст запретил ввозить шелк из других стран, такая вещица будет дороже серебра.

Барбара, не в силах вымолвить ни слова, провела рукой по материи, мягкой, как кожа Софии. Никогда еще не держала она в руках такой красивой ткани.

– Спа… спасибо, – произнесла наконец Барбара.

– Я тут подумал, не прогуляться ли нам? – предложил Конрад Неер. – Чтобы познакомиться поближе. Или ты предпочла бы в такой холод посидеть в таверне? Я знаю милое местечко, где хозяин не пучит глаза, если человек вроде меня появится там с юной дамой.

– Дамой? Так меня еще никто не называл…

Барбара вдруг рассмеялась. Она взглянула на Неера, который стоял перед ней в ожидании ответа. Он был лет на тридцать старше ее. Живот у него выдавался вперед, и в волосах начали появляться седые пряди. Но палач выглядел вполне опрятно, у него были манеры, и он, очевидно, знал, как осчастливить женщину.

– Ну, соглашайся же, наконец! – шепнул Георг. – Пока бедняга от тоски не помер.

Барбара еще раз провела рукой по мягкой ткани. Ее мучили сомнения. Хотя что она, в конце концов, теряла? Они могли, по крайней мере, познакомиться поближе…

– Ну, ладно, – сказала наконец Барбара. – Пойдемте в это ваше местечко. Кружка подогретого вина мне и впрямь не помешает. – Она показала на красный от холода нос Неера. – И вам, видно, тоже. А то у вас, чего доброго, из носа сосулька вырастет.

Барбара взяла Неера под руку. У него был теплый плащ, и от него самого приятно пахло.

«Что я, в конце концов, теряю?» – снова подумала дочь палача.

Они вместе вышли через открытую калитку на улицу.

От трактира до мануфактуры долго идти не пришлось. Дайблер подробно объяснил Куизлю дорогу. И вот Якоб стоял перед массивным трехэтажным строением, на которое обратил внимание еще в день прибытия.

Сложно было свыкнуться с тем, что в грязном Ау находилась мануфактура по производству благородного шелка. Куизль слышал, что дорогую материю ткали из нити каких-то гусениц, сначала в далеком Китае, а потом в Венеции и других местах по ту сторону Альп. Но в Баварии? Да еще в таких количествах, при множестве ткачих и в здании размером с церковь?

Впрочем, неважно, производили на мануфактуре шелк, башмаки или канаты для виселиц – Куизлю было все равно. Он пришел сюда затем, чтобы разузнать об убитой Эльфриде Таннингер, которая, по всей видимости, работала здесь.

Куизлю действительно было обидно оттого, что его столько лет не принимали в Совет Двенадцати. Теперь у него появилась возможность доказать всем этим недалеким тупицам, что умом и сообразительностью можно добиться большего, чем при помощи клещей и тисков.

Якоб оглядел узкие окна, большей частью забранные решетками. Вообще, мрачное строение напоминало скорее тюрьму, а не мастерскую. Дверь была собрана из массивных досок, на железных петлях и с закрытым окошком на уровне лица. Сбоку висел шнур звонка. Куизль дернул его и стал ждать. Никто ему не открыл. Тогда палач принялся дергать шнур, так что звон поднялся, как на пожар. В конце концов за дверью послышались шаркающие шаги.

– Иду, иду уже! – донесся женский голос. – Кто бы там ни был, чтобы так трезвонить, должна быть причина. Иначе лично кожу с него на ремни сдеру!

«Теплый прием», – подумал Куизль.

Окошко в двери открылось, и оттуда выглянула старая, густо накрашенная женщина, недоверчиво уставившаяся на Куизля.

– Чего надо? – спросила она резко.

– Меня послал мюнхенский палач, – ответил Якоб. – Открывай.

Куизль знал, что одно лишь слово «палач» на многих нагоняло страх. А если и нет, то, по крайней мере, пробуждало любопытство. Так было и в этот раз.

– Что же палачу нужно от нас? – спросила женщина, чуть присмирев.

– Скажу, когда откроешь дверь.

Женщина на секунду задумалась. Потом отодвинула засов, и тяжелая дверь со скрипом отворилась. Сложно было определить возраст женщины, стоявшей на пороге. Она была накрашена, как двадцатилетняя шлюха, и, по всей видимости, носила парик с белыми волосами. Однако морщины на лице, множество прорех в зубах и весь ее брюзгливый облик свидетельствовали о том, что ей давно перевалило за пятьдесят. Женщина скрестила руки на объемистых грудях и окинула Куизля недоверчивым взглядом.

– Ну, чего тебе надо? – спросила она сквозь зубы.

Якоб протиснулся мимо нее внутрь и оказался в передней – крохотной комнате, откуда вела вверх лестница. Сверху доносился ритмичный треск и гул, словно одновременно работало множество станков.

– Эй, чего удумал? – запротестовала женщина.

– То, что я скажу, не для чужих ушей, – прорычал Куизль. – Это в твоих же интересах. Я – новый помощник Дайблера. Он послал меня, потому что соседи говорили, будто твои девицы подрабатывают на улице. Сама знаешь, палач должен знать всех проституток поименно.

Якоб нагло врал, но на женщину это оказало должное действие. Покраснев и надув щеки, она фыркнула:

– Глупости какие! Это достойное заведение. К тому же дела Ау мюнхенского палача не касаются!

– Касаются, если девицы ошиваются в Мюнхене. Эльфрида Таннингер, к примеру, помилуй, Господи, ее душу.