Николай Томан - По светлому следу (повести)
Ялик в самом деле подплыл к рыбачьей флотилии. Гребец пустил весла по борту и, добродушно улыбаясь, поздоровался с бригадиром. Поинтересовавшись, как идут дела в артели, протянул папиросы, предложил закурить и спросил:
— Не раздобуду ли я живцов у вас?
— Это можно, — отозвался бригадир, подтягивая мокрую снасть, свисавшую за борт. — Сколько вам?
— Да вот не знаю, какой жор будет, — задумался рыболов, поднимая со дна ялика пустую бадейку. — Погода-то, кажется, к ветру?
— Да, к вечеру ждем ветра, — подтвердил бригадир, сбрасывая снасть на палубу.
— Сильного? — заинтересовался рыболов.
— Порядочного. Баллов так пять — шесть, с дальнейшим усилением.
— Надолго, значит?
— Может и на недельку заладить.
Рыболов, видимо, остался доволен полученными сведениями. Приветливая улыбка не сходила с его сытого лица. В порыве благодарности он снова достал папиросы и почти все роздал рыбакам. Ему наполнили бадейку живцами. Он поставил ее на прежнее место в ялике и, уже попрощавшись, будто невзначай, спросил:
— А насчет ветра по местным приметам предположение делаете или как?
— Мы кустарщиной не занимаемся, — усмехнулся молодой рыбак в полосатом тельнике. — Нас метеорологическая станция обслуживает. Прогноз дает на несколько дней.
Рыболов еще раз кивнул колхозникам и взялся за весла.
Когда он отъехал довольно далеко, седой коренастый рыбак, член правления рыболовецкого колхоза, сомнительно покачал головой, вынул изо рта трубку и заметил:
— Не нравится мне этот рыболов.
— Чего так, Семен Петрович? — спросил бригадир.
— Все ветром интересуется. Вчера, думал, случайно это, а сегодня опять вот.
— Ну так что же? — удивился бригадир, снимая фуражку и вытирая потный лоб. — Для рыбака погода — дело важное.
— Так-то оно так, — задумчиво произнес Семен Петрович, — только присмотрелся я к его рыболовному снаряжению: как в магазине — все новенькое. Да и кто же кружками на течении ловит. Видом опять же не похож он на местных любителей, тех, что я знаю.
— По всему видно, что не из наших, — согласился молодой рыбак в полосатом тельнике, прислушавшись к разговору. — Из приезжих, верно.
Минут пять Семен Петрович сосредоточенно размышлял, потом подозвал рыжего веснушатого парнишку и шепнул ему что-то на ухо.
Парнишка проворно сел в лодку и поплыл, огибая небольшой островок.
Часа через полтора он вернулся и доложил Семену Петровичу:
— Видно, для блезира только порыбалил этот пижон. Забросил раза два спиннинг, а кружки и не ставил даже. Потом расплатился с Охрименко за ялик и ушел в город. Живцов в воду выпустил, а жерлицы Охрименко подарил. “На память”, говорит.
— Ну, а кто он таков? — допытывался Семен Петрович, неторопливо набивая трубку табаком. — Поинтересовался?
Парнишка самодовольно улыбнулся:
— А как же! Навел справки. Охрименко его хорошо знает. Он у него третий раз ялик нанимал. Говорит, что из гостиницы “Волга”, вроде турист какой-то.
Дело номер 00113
Майор Дубравин долго рассматривал стеклянные осколки, разложенные на чистом листе белой бумаги. Осколки были разной формы. Стекло самое обыкновенное, прозрачное и не очень тонкое. Однако по всему чувствовалось, что майора эти простые стекляшки очень интересовали. Он торопливо соединил их, хотя стоило это немалого труда, и пытался возможно точнее измерить диаметр получавшейся трубочки.
Лишь на короткое время оставлял он это занятие, принимаясь ходить по кабинету и вполголоса напевать свою любимую песню: “Летят перелетные птицы”.
Укрепившись наконец в каком-то твердом мнении, майор вышел из-за стола и открыл обитую войлоком и дерматином дверь в соседнюю комнату.
— Товарищ Глебов, — обратился он к старшему лейтенанту, разбиравшему какие-то бумаги, — вы не помните, каков был диаметр той, первой?
Старший лейтенант достал записную книжку и посмотрел запись.
— Пятнадцать миллиметров, товарищ майор, — доложил он.
— Так-с, — задумчиво проговорил Дубравин, прохаживаясь перед фронтом книжных шкафов, в стеклах которых отражалась его высокая фигура. — Диаметры совпадают!
Старший лейтенант, белокурый молодой человек, терпеливо ждал. По упрямо сведенным бровям начальника он заранее знал, что вопросов будет немало.
— Как по-вашему, — спросил майор, продолжая прохаживаться по комнате, — случайность это?
— Полагаю, нет, — уверенно ответил Глебов.
— Почему?
Майор остановился и, чуть прищурившись, посмотрел в глаза старшему лейтенанту.
— Совпадает ведь не только диаметр, — ответил тот, — но и место находки — полотно железной дороги.
— Резонно! — заметил майор, одобрительно кивнув головой.
— Содержание пробирок, — продолжал старший лейтенант, — по-видимому, тоже одинаковое.
— Ну, это, положим, нужно еще доказать. Вы имеете в виду разновидность Aphidodea? — спросил Дубравин, слегка приподняв брови.
— Так точно. В первом случае это ведь бесспорно?
— Бесспорно, — согласился Дубравин.
— А во втором — может быть допущено. Знаете, как в математике.
— Я очень ценю вашу лаконичность, — улыбнулся майор, — но на этот раз прошу высказаться подробнее.
— Слушаюсь, — отозвался старший лейтенант и стал высказывать свои соображения: — Путевой обходчик, который обнаружил пробирку номер два, как нам удалось установить, сначала обратил внимание на странное состояние травяного покрова у полотна дороги. Затем, ощупывая траву, он порезал пальцы об осколки стекла и только тогда их заметил. От стекла шел неприятный запах, так же как и от травы вокруг. Это показалось обходчику подозрительным, и он решил доставить нам осколки пробирки. Судя по его описанию внешнего вида травы, мы и тут имеем дело с Aphidodea.
— Ничего не могу возразить, — улыбнулся майор, довольный ходом мысли своего помощника. — Ну, а что же дальше?
— К сожалению, пока это все, — признался старший лейтенант.
Майор помедлил немного и спросил:
— Вы поинтересовались тем, в какое время путевой обходчик делал обход железнодорожного полотна?
— Так точно.
— Понимаете, конечно, почему это важно?
— Это даст нам знать, какой поезд прошел перед тем, как обходчик обнаружил осколки пробирки, — ответил старший лейтенант, перелистывая записную книжку. — Вот, пожалуйста, — нашел он нужную запись: — обход железнодорожного полотна был в три тридцать, а за полчаса до этого прошел поезд номер пятьдесят девять.
— Значит, тот же самый поезд?
— Так точно, тот же самый.
Майор еще немного походил в задумчивости по комнате и уже у двери своего кабинета спросил:
— Кто из специалистов выехал на место происшествия?
— Выехал сам товарищ Сердечный.
— Очень хорошо, — удовлетворенно заметил майор. — Это дело явно по его части.
Дубравин ушел в свой кабинет, оставив дверь открытой. На несколько минут воцарилась тишина, но вскоре старший лейтенант снова услышал голос майора:
— Прошу вас, товарищ Глебов, приготовить мне все документы, касающиеся этого дела.
— И сообщение рыбаков тоже? — спросил старший лейтенант, доставая из стола нужные бумаги.
— Безусловно. Теперь в этом не может быть никаких сомнений: оно имеет сюда прямое отношение.
Когда все, что просил майор, лежало на его столе, он тщательно пересмотрел документы, сам наколол их на металлическую планку и четко, крупными буквами написал на верхней крышке новой папки:
“Дело № 00113”.
Метеоролог Крылов принимает решение
Рослый, плотно сколоченный, обожженный ветрами и солнцем, Василий Крылов стоял на берегу Волги, облицованном огромными каменными плитами, и задумчиво смотрел на веселую игру утренних лучей в широкой волжской волне.
— Ну, хватит вам! — потянула его за рукав флотского кителя Галина Сугробова.
— Знали бы вы, Галина Сергеевна, до чего тяжело уходить от Волги в вашу пустыню… Ну, да что теперь говорить об этом! Решение принято, и точка.
Он энергично повернулся к Галине и надел на светлые, выгоревшие на солнце волосы флотскую фуражку с лакированным козырьком.
— Вот и отлично! — улыбнулась Галина и крепко пожала руку Крылову. — Правильное решение приняли. Не будем, в таком случае, терять времени. Нам предстоит еще неблизкая дорога.
С этими словами она села за руль открытого автомобиля и включила мотор. Крылов положил на заднее сиденье два своих чемодана и уселся рядом с Сугробовой.
С Крыловым Галина познакомилась и подружилась года два назад, в Саратове, где он работал на волжской метеорологической станции, а она училась в агролесомелиоративном институте. Когда же, окончив институт, Галина уехала в астраханскую полупустыню, Крылов стал писать ей частые письма, расспрашивая о работе. Галина отвечала аккуратно, вдохновенно описывая полюбившуюся ей природу во всех подробностях.
