А. Веста - Доля ангелов
– Не прикидывайся черепашкой. Сумма была выдана в чеках на предъявителя.
– Так, продолжай ...
– Твой брательник занял у меня бабки под собственное ювелирное дело. Говорил, что договорился о выставках за рубежом. Показывал брюлики на фотках и верительные грамоты от «Де Брис». Мы поверили картинкам с голыми бабами и остались в дураках.
– Может быть, вам стоит спросить у Маркела?
– Издеваешься, сука! – единственный глаз Циклопа наливается гневом.
– У меня есть подозрения, что мой брателко жив.
– Еще слово – и мы тебя подвесим...
– Ну, раз так, должен вас огорчить, ребята: ни денег, ни драгоценностей у меня нет. Сожалею...
– Ты сожалеешь? – вскипел Циклоп. – Ты еще не знаешь, что такое сожалеть! Я лично выписал десять чеков на предъявителя, каждый на четвертак: двести пятьдесят тысяч долларов. Сечешь? Чеки были оприходованы за день до того, как твой брательник сыграл в отходняк. Ты был первым, кто побывал в его халупе, а потом мотался в Гурзуф. Откуда мне знать, может быть, ты там прятал деньги или переправлял в Турцию драгоценности?
Ближайший оруженосец подал Циклопу «саквояж доктора Ватсона», из его раскрытой пасти явились паяльник, ведерный электронагреватель и электроутюг.
В кирпичной коробке, куда нас затащили, гулял сквозняк. Циклоп включил калорифер и расцвел каннибальской улыбкой. Должно быть, он представил, как посадит нас на этот гриль. Но для начала он включил паяльник и поднес раскаленное острие к лилейным щекам Маши, явно намереваясь выжечь автограф.
– Стой, стой, командир, так не пойдет. Предлагаю начать с меня. Так, значит, это вы обшмонали мой дворец в Тихой Пристани?
– Ты нам зубы не заговаривай, принц Датский. Если не вернешь деньги, вас обоих, тебя и твою кралю зароют под гробом покойника, но перед этим вы пожалеете, что родились на свет.
– Стойте, ребята. Может быть, он перевел деньги на другой счет? Я нашел у Маркела какие-то облигации, бумажонки, пачку банковских кредитов. Я в этом ни черта не понимаю.
– Где они?
– У меня дома.
– Точнее.
– В книгах... Полное собрание сочинений Сталина в тринадцати томах.
– О, це дило! Где живешь?
Я назвал адрес.
– Ладно, – сжалился Циклоп. – Если мы найдем деньги, мы вас небольно зарежем. А вот если не найдем...
Представитель теневого бизнеса выразительно скрипнул зубами и ухмыльнулся. Должно быть, в эту минуту его пустое око смотрит в ад, выбирая для нас самые жестокие муки.
Мои запястья сковали наручниками. На Машу спецсредств не хватило, ее руки перекрутили скотчем. Нас обоих привязали к стульям и оставили под надзором охранника, ражего детины с «говорящим» прозвищем Дебил. Каждые несколько минут Дебил выходил на балкон и по мобильнику докладывал шефу обстановку.
– Почему ты вернулась, Маша? – спросил я, едва мы остались одни.
– А ты не догадываешься?
– Ты что, тайная послушница матери Терезы? Сначала ты решила избавить меня от всех хлопот с перстнем, а теперь – поддержать морально?
– Я видела в зеркало заднего вида, что у тебя неприятности и решила вернуться. Если можешь, прости меня, Арсений.
– Ты тоже охотилась за перстнем?
– Не надо об этом. Молись, чтобы Циклоп и его банда задержались.
– Об этом я уже позаботился. Тринадцать томов сочинений Сталина... Плюс три прижизненных издания... У нас в запасе целый час.
Маша оглядела стены в сырой штукатурке и паутине проводов. На полу стоял калорифер. Спирали малиново накалились. Дебил сел на диван, расстегнул ворот рубахи и смотрел на Машу. Ее лицо и шея блестели от пота, а духи пахли одуряюще. Охранник подошел к ней ближе, потрогал толстыми пальцами серебряный амулет на ее шее.
– Пить! – Маша выразительно посмотрела на столик с пятилитровой бутылью воды.
Охранник снял крышку с бутыли, перелил воду в пластиковый стакан и поднес к ее губам.
Я дернулся и опрокинул со стола пятилитровую бутыль с минералкой под ноги дебилу.
Маша резко ударила его головой в подбородок.
Потеряв равновесие, детина осел в лужу на полу. Я пинком опрокинул калорифер в разлитую минералку. Посыпались искры. Дебил задергался в конвульсиях. Я зубами взял со стола бутыль с пивом, на стуле допрыгал до окна и выбил стекло. Маша перепилила скотч на своих руках о торчащие из рамы осколки, и, обернув руки в пластиковый пакет, достала у обвитого молниями дебила ключ от наручников.
– Ладно, мы не живодеры... – я выдернул шнур калорифера.
* * *– Твоя девушка? – спросил Генрих, придирчиво оглядывая Машу.
Закончив осмотр, он довольно хмыкнул:
– Эх, будь я помоложе лет на пятьдесят, отбил бы ее у тебя!
Поздним вечером, когда Штихель уже похрапывал на лежанке, я взял Машину руку. Я был уверен, что так она скажет мне правду, а если нет, то я успею поймать токи лжи и дрожь ее смятения.
– Маша, кто ты?
Она молчала, опустив ресницы.
– Маша, я жду ответа... Как ты оказалась в «Чингисхане», почему не уехала? Где перстень, в конце концов?
Маша мягко освободилась, расплела волосы и вынула из прически перстень на длинном тонком шнурке. Словно, посвящая меня в рыцари, она одела его на мою шею.
Потом сняла с шеи серебряный амулет и протянула мне. По ободу кельтского креста был выбит едва приметный шифр, похожий на офицерский номер.
– Помнишь, мы попали в ловушку Лисиц Чингисхана? Помнишь, как отреагировал Барри, когда я сняла куртку? Ты даже приревновал тогда... и зря. Он пялился вовсе не на меня, а на этот крест. «Лисицы» тесно связаны с ближневосточной разведкой, и им известен этот знак.
– Расскажи все...
– Помнишь, я говорила, что сбежала от своих «приемных», бродяжничала, но так и не смогла научиться воровать? Однажды ко мне подошла красивая светловолосая женщина, долго разговаривала со мной, после этого я попала в странную школу, почти монастырь. Нас было двенадцать человек. Я была единственной девочкой. Нас растили, как растят детей в большой любящей семье. Для нас пекли настоящий домашний хлеб и одевали в рубахи с обережными вышивками. Мы ели, пили и надевали только выращенное в России. Летом мы жили в летних лагерях у истока Волги, или вблизи Изборска, или у слияния Непрядвы и Дона. Мы учили наизусть былины и песни северных сказителей, мы участвовали в обрядах. Другая часть особой подготовки – это программа элитной разведшколы. Из нас готовили непотопляемых диверсантов, разведчиков-биороботов, «запрограммированных» на любовь к России, на честь и преданность долгу. Мы – «Ангелы Ада», тайное воинское подразделение, самая тайная и законспирированная часть проекта «Китеж». Прости меня, я молчала, чтобы...
– Как вы вышли на Тайбеле?
– Письмо Тайбеле о некоем «сокровище», от которого зависят «судьбы мира», не дошло до Кремля, но на него обратили внимание в особом отделе ГРУ. Одновременно оживилась ближневосточная разведка. Мы едва успели выяснить родственные связи Тайбеле. Я должна была нейтрализовать Маркела в случае его броска в Гурзуф, но нас явно опередили. «Лисицы» раньше нас узнали о перстне. Я почти сразу решила исключить тебя из игры, но судьба распорядилась иначе и я благодарна ей.
– Этот перстень, действительно, так важен?
– Известно лишь одно: этот перстень не только связующий пароль, он – знак времени. Когда перстень вернется в Тибет, начнется новый круг земной истории.
– Разведчики верят в Шамбалу?
– Наши аналитики считают ее «рассеянным городом», но придет время, когда силы Асгарда соберутся воедино и выйдут на битву с силами тьмы.
– Это будет Армагеддон?
Вместо ответа она положила ладонь на мое плечо и заглянула в глаза. Эти мгновенья простой дружеской близости стерли из моей памяти все страдания высеченного мужского самолюбия. Ее ласковая дружба была нужна мне гораздо больше, чем все то, чем я горел с тех пор, как увидел ее впервые.
– Маша, мы должны предупредить Отто Юльевича. Он ничего не знает об истинной сущности этой чертовки Анелии. Она втерлась к нему в доверие и даже больше того...
– Да, ты столкнулся с матерой резидентшей. Но без перстня вести самостоятельную игру она больше не сможет. Она всего лишь женщина, хотя при этом прекрасно подготовленный агент, владеющий гипнозом и умением очаровывать.
– Ты умеешь очаровывать гораздо больше.
Глава 15 Доля ангелов
Зачем во тьму кровосмешений,
К соприкасаньям алых жал
Меня – Эдипа, ты послал
Искать зловещих откровений?
М. ВолошинЗ а окнами маяка брезжило раннее утро. Сонно перекликались чайки. Подперев ладонью щеку, Маша читала рукопись Тайбеле.
