Данила Монтанари - Проклятие рода Плавциев
— Даже брата, да, лживая змея? — разозлился Аврелий, хватая плетку.
— Прости меня, умоляю, я сделаю все, что ты только пожелаешь! — рыдала она, при этом незаметным движением обнажив свои красивые стройные ноги.
— Расскажи про кольцо, на этот раз правду, иначе… — Аврелий не завершил угрозу, надеясь, что так она произведет больше впечатления.
— Я украла его, хозяин, — призналась Ксения, — но это был первый и единственный раз… Представляешь, там лежало столько украшений, и гораздо более ценных, а я взяла самое простенькое… Потом, когда ты велел перевернуть весь дом, чтобы найти насекомых, я побоялась, что его найдут у меня. Пожалуйста, хозяин, ну хочешь, побей меня, но только не отправляй на рынок рабов — кто знает, куда я попаду!
Сенатор воздержался от обещаний. Совершенно необходимо преподать урок этой лживой негодяйке. Перед тем как ее купить, полезно будет слегка и припугнуть.
Кастор привлек к себе девушку, стараясь утешить. Аврелий тем временем сел за стол, на котором стоял бокал вина. Как же ему хотелось выпить любимого пива, вернуться наконец в Рим! Только бы вот разгадать эту тайну…
* * *Паулина выглядела осунувшейся. Опухшие глаза полны тревоги.
— Хочу поговорить с тобой об одном очень важном деле, Аврелий.
— Ты имеешь в виду пропажу завещания, не так ли?
Матрона печально кивнула.
— Мы думаем об одном и том же? — спросил патриций, опасаясь ранить ее.
— Фабриций — человек чести. Если окажется, что я ошиблась, ни за что не признаюсь, что считала его виновным. Тем не менее, я обещала Гнею, что выполню его последнюю волю, и, как бы трудно ни было, я намерена сдержать слово.
— У тебя есть основания полагать, что твой сын украл завещание?
— Да. Я сама с ним говорила об этом еще до смерти моего мужа. Мне хотелось, чтобы он знал, какая часть достанется ему по наследству, и чтобы не рассчитывал получить остальное. Он пришел в ярость, и я довольно долго его успокаивала.
— Но ведь он с таким пренебрежением говорит о деньгах… — напомнил сенатор.
— Дело не в деньгах, совсем не это его так взбесило, — подтвердила Паулина. — В чем угодно можно обвинять Фабриция, но только не в жадности. Однако он не понимает, как Гней Плавций мог предпочесть ему — ему, Фабрицию! — незаконнорожденного сына. В его глазах документ, объявляющий наследником и paterfamilias отпрыска какой-то германской варварки, не имел никакой силы.
— Почему же в таком случае ты обращаешься ко мне за помощью? Луций Фабриций глубоко уважает тебя, и твоего материнского авторитета вполне достаточно, чтобы он вернул украденное.
— Тут дело в другом, Аврелий. Он любовник Елены. Я не слепа и не глупа и все давно поняла. И все же решила сделать вид, будто ничего не знаю. Аттик сам должен был позаботиться: она его жена. Однако и бесстыдство имеет свои пределы. И когда однажды ночью я увидела, как она выходит из башенки с распущенными волосами, с размазанной краской, с таким наглым выражением лица, я не удержалась и отхлестала ее по щекам. В тот момент я намеревалась на другой же день рассказать все Гнею и пасынку, чтобы прекратить это безобразие, которое могло плохо отразиться на репутации семьи. Но как раз наутро нашли тело Аттика в садке с муренами. Тогда я решила промолчать, опасаясь за Фабриция, который, как любовник жены покойного, оказывался первым, на кого пало бы подозрение.
— Твой сын, однако, поступил хуже…
— Да, он совершил ужасную глупость, и, возможно, ему придется дорого заплатить за нее. Теперь, Аврелий, он в большой опасности. Вот почему мне нужна твоя помощь.
— Ты в самом деле решила исполнить волю Гнея, хотя это и не отвечает твоим интересам?
— Да, именно так я и хочу поступить, — гордо заявила матрона. — Найди завещание Гнея, сенатор Стаций. Любой ценой!
16
Накануне ноябрьских ид
— Кастор, у меня беда. Как заставить Фабриция отдать эти проклятые доски? А вдруг он их уже уничтожил? — посетовал Аврелий в полном расстройстве.
Секретарь не растерялся.
— На твоем месте я непременно нашел бы их, патрон, — подсказал он шепотом.
— Легко сказать… Не самому же мне их делать! — сказал сенатор. И вдруг осекся. — Минутку… Кастор!
— Слушаю, хозяин. — Грек опустил глаза.
— Чем ты занимался в Александрии?
— Ювелирным делом, патрон. Изготавливал геммы, резные камни, печати… — скромно ответил секретарь. — Злые языки утверждали, будто я, стремясь совершенствовать свое мастерство, незаметно подделывал печати некоторых богатых торговцев… Поэтому волей-неволей пришлось оставить это занятие. Обвинение было совершенно необоснованным, господин, — с достоинством заверил вольноотпущенник, — хотя признаю, что тот давний опыт мог бы в некотором смысле пригодиться и сейчас. К сожалению, должен с такой же определенностью добавить, что с точки зрения несправедливых законов моя деятельность, продолжи я в том же духе, была бы противоправной. Однажды я уже рисковал виселицей как фальшивомонетчик. Чтобы снова пойти на такой риск, мне необходимы веские причины…
Аврелий вздохнул:
— Сколько?
— Неужели ты думаешь, будто деньги заставят мою совесть замолчать? — оскорбился Кастор. — Я имел в виду девушку, что стонет в цепях…
— Хочешь, чтобы я купил Ксению? Договорились! — милостиво согласился хозяин, который уже раньше решился на сей рискованный шаг.
— Ксения и пятьсот сестерциев. Не потому, что меня интересуют материальные блага, разумеется. Но девушка требует расходов.
— Ты уверен, что сможешь точно воспроизвести утраченный документ? — осторожно поинтересовался Аврелий.
— А зачем тебе непременно точная копия, хозяин? Если позволишь, дам совет, как проще решить задачу.
«Неоценимый Кастор, — думал сенатор, пока александриец излагал ему свой план, — он стоит того, во что обходится, и того, что ворует у меня!»
* * *Фабриций в раздражении прошелся по небольшой комнатке в башенке и с яростью набросился на Аврелия.
— Они поддельные! — вскричал военачальник вне себя от гнева, отшвырнув деревянные дощечки, изготовленные Кастором.
— С чего ты взял? — возразил сенатор. — Мы с Паулиной подписали их как свидетели. Вот печати — наши и твоего отчима.
— Не обманывай меня, Стаций. Ты нарочно подделал эти таблички, чтобы помочь своему другу Сильвию. Что он тебе пообещал взамен? Эту маленькую плутовку Невию, надо полагать?
— Документ настоящий, Луций. Твоя мать присутствовала, когда мы составляли его.
— Лжешь! — вскипел Фабриций, позеленев от злости.
— Нет, он говорит правду, — подтвердила Паулина, неслышно появившись в башне.
Фабриций в растерянности посмотрел на нее.
— И ты на стороне незаконнорожденного раба, ты, столько лет терпевшая этого вонючего рыботорговца…
— А теперь хватит, Луций Фабриций! — властно потребовала матрона. — Если у тебя есть доказательство, что этот документ поддельный, покажи его. Или избавь нас от своих глупых возражений.
— У меня есть доказательство! — торжествуя, вскричал Фабриций. — Посмотрите на печать: здесь изображен крылатый змей, изрыгающий пламя, хвост его заворачивается влево. На настоящей печати, напротив, он заворачивается вправо!
— Откуда ты знаешь? — спросил Аврелий.
— Я бывал здесь тысячу раз и прекрасно помню. Кроме того, есть много других документов Плавциев, чтобы подтвердить это!
— А язык змеи в какую сторону повернут, сын мой? — мягко спросила Паулина.
— Тоже вправо, и здесь он действительно верно воспроизведен — длинный и раздвоенный, как на оригинале!
Матрона устало опустилась на стул, закрыв лицо руками.
— Что с тобой, мама? — заботливо спросил Фабриций, подходя к ней.
Паулина помолчала, прежде чем ответить. А когда заговорила, в голосе ее звучала горечь:
— Ты хорошо помнишь печать Гнея, сын мой. Только одного ты не мог знать: мой муж месяц назад велел сделать новую печать, потому что старая треснула. И на старой пасть у змея закрыта.
Фабриций, казалось, утратил дар речи.
— Так где же ты видел этот раздвоенный язык, Луций Фабриций? — с насмешкой поинтересовался Аврелий.
— Мама… — произнес Фабриций, бледнея.
Паулина вдруг резко поднялась, быстро завладела поддельными дощечками и спрятала их в своей тунике.
— Ты ошибся, сын, и с языком змеи, и с тенью Прокула. Теперь ты сам отдашь мне настоящее завещание, то, где хвост повернут в верную сторону.
С приглушенным стоном воин подошел к шкафчику, достал оттуда сверток из красной ткани и молча протянул матери.
— Теперь все в порядке, Аврелий, — сказала Паулина, прижимая сверток к груди. — Это всего лишь недоразумение, которое следует поскорее забыть. Скажу, что нашла дощечки в вещах Гнея.
