Эдвард Марстон - Голова королевы
Анна пришла в ужас:
— Как это? Приятель — и убил?
— Да. Кто еще мог подойти к подобному типу достаточно близко, чтобы нанести удар в спину? Только его сообщник. Тот, кто стукнул меня по затылку.
— Ох, Ник!
Анна вспомнила о недавних страшных событиях и прижалась к Николасу. Итак, чудовищным образом убиты трое. Анна была убеждена, что следующей жертвой должен стать Николас, сам же Николас не сомневался, что он в безопасности. Один раз ему уже оставили жизнь, и теперь он догадывался, зачем.
— Он не станет убивать меня, Анна, — решительно заявил он. — Я нужен ему живым. В составе труппы.
— Но для чего?
— Пока не знаю, — признался Николас, — но это как-то связано с нашим выступлением при дворе. Возможно, именно этого преступник и добивался. Теперь, когда цель достигнута. Рыжебородый стал не нужен, и его отправили на тот свет.
— Но зачем убивать его здесь, рядом с моим домом?
— Чтобы я знал о его смерти и считал, что опасность миновала.
Николас глубоко и надолго задумался. Анна решила, что ее друг уснул, но его разум работал с бешеной скоростью. У Николаса родился план.
— Кто из твоих мастеров самый лучший, Анна? — внезапно спросил он.
— Что?
— Ну, у тебя в мастерской? Кто шьет лучше всех?
— Пребен Ван-Ло.
— А он умеет шить что-нибудь, кроме шляп?
— Пребен сошьет тебе все что угодно, — уверенно заявила Анна.
— А платье?
— Разумеется.
— А если это будет необычное и очень сложное платье?
— Но у вас же в труппе есть костюмеры, — удивилась Анна. — Нельзя ли поручить это дело им?
— Нет, это будет неразумно. Чем меньше людей будет знать наш секрет, тем лучше. Придется посвятить Фаэторна, а остальных это не касается. Кроме мальчика, конечно.
— Мальчика?
— Всему свое время, — пообещал Николас.
— Ник, о чем ты говоришь?
Он обнял Анну покрепче и прошептал на ухо:
— О небольшом представлении.
Первым человеком, которого Николас встретил на следующий день в «Голове королевы», был Сэмюель Рафф. Они отошли в сторонку, чтобы поговорить с глазу на глаз. Николас рассказал о событиях предыдущей ночи. Актер очень удивился, услышав о смерти Рыжебородого, но удивление быстро сменилось гневом.
— Где он?
— Тело унесли офицеры.
— Выясни, куда. Мне надо увидеть его.
— Зачем? — спросил Николас.
— Хочу посмотреть в лицо негодяю, убившему Уилла Фаулера. — И с сарказмом добавил: — Засвидетельствовать свое почтение!
— Лучше держись от него подальше, вот мой совет.
Рафф ударил кулаком по ладони.
— Ах, если бы я добрался до него первым! — вздохнул он. — Я мечтал лично отомстить за смерть Уилла. — Сэмюель тяжело вздохнул. — Но, пожалуй, нам стоит возблагодарить Господа за то, что эта никчемная жизнь завершилась. По крайней мере, больше не надо бояться этого мерзавца.
— Его-то не надо, но у нас есть еще один заклятый враг.
— Кто?
— Убийца Рыжебородого. Его сообщник.
— Сообщник? — Сэмюель не верил своим ушам. — Не может быть! Зачем ему убивать своего дружка?
— Потому что тот больше не нужен, — объяснил Николас. — Рыжебородым стало трудно управлять. Он был слишком невоздержан. Мы видели доказательства тому в Бэнксайде. Если бы ему предоставили свободу действий, он поставил бы под угрозу весь замысел.
— Какой замысел? — с интересом спросил Рафф.
— Уничтожение «Уэстфилдских комедиантов».
Актер задумался. Версия Николаса показалась ему правдоподобной, и тут в мозгу всплыло имя.
— Бен Крич! Он и был сообщником Рыжебородого!
— Не думаю.
— Да-да. Это Бен ударил его в спину. Отплатил за свои неудачи.
— Нет, — возразил Николас. — За Беном Кричем много грешков, но он не убийца. Он никогда не смог бы разработать такой хитрый план. Мозгов маловато. Он даже не был знаком с Рыжебородым.
— Откуда ты знаешь?
— Бен не способен подчинить себе такого человека. И уж тем более не смог бы убить его, когда пришло время.
— Не уверен, — пробормотал Рафф.
— Бен работал на труппу Банбери, — продолжил Николас. — Он виновен во всех кражах. Его задачей было выводить уэстфилдцев из равновесия. Теперь он ушел и больше не может нам навредить.
— Но ты же считаешь, что у нас остался еще один враг? Среди нас?
— Нет. Он нападает извне. Раньше — вместе с Рыжебородым.
— Ты кого-нибудь подозреваешь?
— Нет. Но знаю одно: теперь наш противник опасен как никогда.
— Почему?
— Потому что его замысел провалился. Он хотел навредить «Уэстфилдским комедиантам», и убийство Уилла стало первым ударом. Но мы его выдержали. Более того, нас пригласили выступить при дворе. Наш успех должен еще сильнее разжечь в нем зависть. Думаю, он снова попытается погубить нас. Мы должны быть сама бдительность. Враг нанесет удар, когда мы меньше всего будем этого ожидать.
— Нужно подготовиться!
— Я предупрежу Фаэторна. С этого дня вся труппа должна быть начеку. Ничто не помешает нашему выступлению при дворе.
Они вместе пошли по двору, и тут суфлер кое-что вспомнил:
— Эту новость нужно сообщить в Сент-Албанс, — задумчиво произнес он. — Сьюзен Фаулер имеет право знать, что убийца ее мужа встретил свой конец.
— Она обрадуется.
— Да нет, вряд ли. Сьюзен не мстительная. Но, надеюсь, что эта новость хоть чуть-чуть ее успокоит. Бедная девочка! Ей нужно утешение, чтобы пережить все грядущие испытания. Ведь ей придется растить дочку без любви и поддержки мужа.
— Храни их обеих Господь! — вздохнул Рафф.
— Аминь!
«Уэстфилдские комедианты» продолжали свои обычные выступления, но их мысли занимал предстоящий спектакль для Ее Величества. Все разговоры были только об этом. Наступил декабрь. Рождество приближалось, и волнение нарастало с каждым днем.
Эдмунда Худа снова убедили взяться за перо, и он усердно работал над новой пьесой. Наконец «Верноподданный» был закончен и вынесен на суд коллег. Будущая постановка была призвана продемонстрировать весь блеск и масштаб таланта Лоуренса Фаэторна. Актер сам внес несколько изменений и оспорил поправки, предложенные Джиллом. Автор снова сел переписывать текст. Когда окончательный вариант был готов, пьесу отправили распорядителю дворцовых увеселений, приложив кругленькую сумму. Рукопись вернули с печатью «одобрено».
Уэстфилдцы целиком посвятили себя новой пьесе. Труппам, игравшим при дворе, предоставлялся прекрасный репетиционный зал со всеми удобствами и достаточно времени, чтобы довести спектакль до совершенства. По сравнению с обычными суровыми буднями актеров новые условия казались верхом роскоши. Актеры репетировали в помещении, в тепле, более того, перед ними маячила перспектива прославиться на всю страну.
Действие «Верноподданного» происходило в Италии, но Италия в пьесе была до мелочей похожа на Англию. Эдмунд Худ придал герцогине миланской поразительное сходство с государыней, а вся пьеса стала прославлением верности короне. В первой сцене героя привлекают к суду за измену и выносят смертный приговор на основе лжесвидетельств. Он идет на плаху, но его преданность королевской власти столь сильна, что переживает его и становится легендарной. Призрак героя помогает своей повелительнице управлять государством и даже подавляет вспыхнувшее восстание.
Ричард Ханидью был вне себя от счастья, когда ему доверили роль герцогини миланской. Это с лихвой компенсировало его переживания из-за сорвавшегося выступления в роли Глорианы. Герцогиня по сути была та же Глориана, но на этот раз играть предстояло перед персоной, с которой срисована героиня, перед самой королевой Елизаветой, и это рождало трепет в душе Дика. Мальчик хотел показать себя во всей красе.
Николас наблюдал за происходящим со спокойным удовлетворением. После одной из репетиций он отвел Ричарда в сторонку и с улыбкой поздравил ученика:
— Ты превзошел себя, Дик.
— Спасибо, мистер Брейсвелл!
— Все очень довольны твоей работой.
— Я очень стараюсь. Я хочу, чтобы представление при дворе прошло успешно.
Николас кивнул, а потом перешел к делу.
— Дик… Мне нужно попросить тебя об одном одолжении.
— О чем угодно, — любезно ответил мальчик.
— Сначала выслушай, — посоветовал Николас. — Это очень большое одолжение. Даже можно сказать — жертва. Нужно будет проявить всю свою верность.
— Верность? Кому?
— Мне. Труппе. И нашей королеве.
Лоуренс Фаэторн не считал, что слово поэта представляет собой большую ценность, и на каждом шагу исправлял пьесу. Это был бесконечный процесс. Окончательный вариант «Верноподданного» появится только в день премьеры.
Больше всех страдал Эдмунд Худ. Он получал все новые и новые задания. Худ не спорил, что любую новую пьесу можно и нужно исправлять, но не соглашался с мнением Фаэторна, что текст можно оживить и освежить, только ежедневно внося изменения. Это отвлекало Худа работы над ролью Марсилия, дряхлого судьи, который появляется в первой сцене.
