Эдвард Марстон - Голова королевы
Но в это утро все вышло иначе. Фаэторн даже выглядел как-то по-другому. Вместо живого и энергичного Лоуренса пред ними предстал скучный и изнуренный человек. Тут же пошли шутки насчет бессонной ночки.
— Не мудрено, что Лоуренс еле ходит, — обратился Барнаби Джилл к Эдмунду Худу громким шепотом. — Леди сломала ему мужское достоинство!
— В самом деле, что это с ним такое? — недоумевал Худ.
— Во всем виновата похоть, Эдмунд. У него пресыщение.
Вместо того чтобы обрушить на актеров словесный водопад, Фаэторн говорил тихо и без всякого выражения. Никаких порицаний, никаких похвал, никаких вдохновляющих напутствий. Одной рукой Фаэторн оперся о косяк.
— Доброе утро всем вам, джентльмены. Я хочу поговорить о нашем будущем, — Фаэторн подавил зевоту. — Следующие полтора месяца мы будем играть в основном здесь, а еще в «Красном льве» в Степни, в «Голове кабана» близ Алдгейт, в «Куртине» и в «Ньюингтон-Батс». Кроме того, мы дебютируем в «Розе». — Еще зевок. — Репертуар следующий: «Любовь и счастье», «Две девицы из Мильчестера», «Безумие купидона», «Королева Карфагена», «Брак и озорство» и… — веко еле заметно задергалось, — «Гектор Троянский». На этом все, джентльмены. — Раздался гул голосов. Лоуренс Фаэторн повысил голос: — И вот еще что!
Сразу же воцарилось молчание. Лоуренс никуда не торопился.
— Вот еще что, джентльмены, — повторил он обыденным тоном, словно собирался сообщить незначительную новость. — «Уэстфилдских комедиантов» пригласили на Рождество… сыграть при дворе.
Известие было встречено ликованием, и Фаэторн с улыбкой наблюдал за своими подопечными. Казалось, к нему полностью вернулось привычное расположение духа, и он разделял всеобщую радость. Выступление при дворе не принесет больших денег, зато сразу поднимет статус труппы на новый уровень. В прошлом году во время рождественских торжеств подобной чести удостоилась труппа Банбери — теперь уэстфилдцы потеснили их.
Николас Брейсвелл наблюдал за происходящим с кривой усмешкой. Фаэторн не мог просто рассказать хорошую новость коллегам, нет, он устроил целое представление, напустив на себя усталость, чем ввел всех в заблуждение. Николас вглядывался в лица собравшихся в гримерке и видел, какое сильное впечатление известие произвело на всех. Но более всего Николаса интересовал Сэмюель Рафф. Актер сидел в уголке, его глаза горели, как у человека, чья мечта сбылась. Актер-неудачник, изгнанный из театра, а потом спасенный от безвестности. Вместо того, чтобы на Рождество доить коров в Норидже, он будет выступать перед королевой Елизаветой. Николас очень радовался за приятеля.
И тут на него налетел Лоуренс.
— А ну-ка иди сюда, иуда!
— Все прошло хорошо вчера вечером?
Смех Лоуренса заглушил шум. Обняв Николаса, Фаэторн вывел его на сцену, уже сооруженную во дворе.
— Почему ты не сказал мне, что это Марджери? — спросил Фаэторн.
— Тогда не получилось бы сюрприза.
— Воистину.
— Марджери Фаэторн — очень проницательная женщина, иначе ты не женился бы на ней.
— И как же она оказалась вчера на постоялом дворе?
— Я ее привел.
— Но зачем?
— Она узнала о вашем свидании, — солгал Николас. — Не спрашивай меня, как, должно быть, кто-то из труппы насплетничал. Миссис Фаэторн собиралась нагрянуть к вам в номер. Я от твоего лица поклялся, что ты верен ей, и что этот ужин задуман для нее. — Николас сдержанно улыбнулся. — Остальное, полагаю, ты знаешь.
— Еще бы, — кивнул Фаэторн. — Марджери была сама не своя, — с любовью произнес Фаэторн. — Я снова играл Гектора и вложил меч в ножны. — Он потер плечо. — Да, брак — это порой больно, Ник, но иногда и очень приятно.
Мудрый Николас кивнул. Одна ночь супружеского счастья кардинально изменила все дело. Страсть, которую зажгла леди Розамунда Варли, сломила Марджери Фаэторн. Любовь к роковой красавице прошла.
— Но как же ты избавился от моей гостьи? — спросил актер.
— Ну, придумал отговорку. Сказал, что тебя поразила странная болезнь и свидание не состоится. Она не слишком обрадовалась.
Возникла долгая пауза. Лоуренс задумался, а потом хихикнул.
— Неважно. В Лондоне полно других прекрасных дам.
Тут Барнаби Джилл и Эдмунд Худ вышли из гримерки в поисках Фаэторна. Николас откланялся и оставил пайщиков на сцене.
— Что же мы будем играть, Лоуренс? — спросил Худ.
— Вот этот вопрос нам и нужно решить, да поскорее.
— А почему бы не «Брак и озорство»? — Джилл выбрал драму, где сможет блеснуть всеми гранями своего таланта.
— Там такие примитивные диалоги, — посетовал Худ.
— Но этот спектакль держится на сцене уже три года, — горячо возразил Джилл.
— Я против, — отрезал Фаэторн. — Да, мы много раз ее играли, Барнаби, но нельзя предлагать такую старую постановку при дворе. Новизна — первое требование. Вот почему мне нужна ради такого случая новая пьеса.
Выступать на улице становилось все неудобнее — холодало, да и темнеть начинало рано. Николас Брейсвелл поймал себя на мысли, что теперь добирается до дома намного быстрее, торопясь в тепло. Как-то раз, возвращаясь из «Головы королевы», он явственно ощутил приближение зимы. Ветер жадно кусал за щеки, косой дождь хлестал по лицу. Николас натянул шляпу до бровей и ускорил шаги. До Бэнксайда оставалось всего ничего.
Приглашение ко двору взволновало Николаса не меньше, чем остальных. Это событие принесет «Уэстфилдским комедиантам» известность. Но самое важное — эта новость подняла боевой дух труппы после серии неудач, и теперь актеры смотрели в будущее, а не оглядывались назад.
Однако прошлое все еще не хотело отпускать Николаса. Он так и не отомстил за смерть Уилла, и его мучили воспоминания об Эллис, проститутке, которой перерезали горло в «Шляпе кардинала». Николас ни на минуту не забывал о жестокости злодея, которого ищет. Да, Крича выгнали, но труппе по-прежнему угрожает опасность. Нужно быть начеку.
По дороге в Бэнксайд Николас прошел мимо «Надежды и якоря», откуда вырывался шум. Он вспомнил о том роковом вечере, когда в последний раз видел Уилла Фаулера живым. Уилл выпивал в компании друзей, добродушно шутил, и от его присутствия на душе становилось тепло. Уилл любил рисковать, но смертельная опасность подстерегла его, когда он утратил бдительность.
Николас твердо решил, что никогда не даст застать себя врасплох. После того нападения он проявлял особую осторожность, когда ночью возвращался домой один. И сейчас бдительность оказала ему добрую услугу. Когда до дома оставалось рукой подать, Николас заметил, как высокая фигура юркнула за угол. На этот раз суфлер не стал делать никаких резких движений. Он хорошо усвоил урок.
Как ни в чем не бывало Николас подошел к входной двери и сделал вид, что ищет ключ. Боковым зрением он следил за происходящим, но все было спокойно. Однако злодей никуда не делся, он стоял рядом и выжидал. Николас приготовился. Вставив ключ в замочную скважину, он резко повернулся и бросился на человека, притаившегося в темноте.
Однако сопротивления не встретил. Когда он налетел на злодея, тот вдруг обмяк и свалился на него. Николас осторожно уложил незнакомца на землю лицом вниз. Между лопаток у него торчала рукоятка большого кинжала.
Николас растерялся.
Перед ним был Рыжебородый.
Анна Хендрик испытывала одновременно облегчение и ужас. Конечно, большое счастье, что Николас не пострадал, но ведь буквально на пороге ее дома произошло убийство! Труп унесли, а Анна затащила Николаса в свою постель, чтобы успокоиться.
После они лежали обнявшись.
— Кто он? — спросила Анна.
— При нем не оказалось никаких документов. Возможно, мы никогда не узнаем его настоящего имени.
— Но он был сообщником Бенджамина Крича?
— Нет, — ответил Николас. — Теперь я в этом уверен. Бен никогда не встречал его раньше. Рыжебородый подстроил, чтобы я увидел их вместе.
— Но зачем?
— Чтобы подозрения пали на Бена. Я должен был натолкнуться на них, так и вышло. Рыжебородый надеялся скрыться от меня в толпе.
Анна задумалась, а потом села на кровати.
— Значит, это часть большого заговора?
— Думаю, да.
— А как же твой экземпляр пьесы? — напомнила Анна. — Ведь ты нашел его у Крича вместе с другими вещами, которые он украл.
— Да, сначала я на это попался, — признался он. — Но злоумышленники и планировали ввести меня в заблуждение. Возможно, Рыжебородый подбросил рукопись специально, чтобы я нашел ее. Пьеса связала бы Бена с ночным нападением на меня и с убийством Уилла Фаулера. — Он покачал головой. — Нет, Анна, Бен Крич в этом не замешан. Мы столкнулись с более хитрым противником. Он достаточно умен, чтобы замести следы, и достаточно безжалостен, чтобы прикончить собственного сообщника. Полагаю, Рыжебородого убил его приятель.
