Мэтт Рубинштейн - После дождичка в четверг
Есть что-то достойное жалости в том, чтобы приклеивать слова друг к другу, подумал Джек. Это язык пигмеев, но не ангелов. Он не мог стряхнуть с себя ощущение безнадежности по поводу всего происходящего. Ему нечего здесь делать. Манускрипт еще никогда не казался таким важным и таким далеким. Он обладал силой, выходящей за грани фантазии; госпитальеры и террористы сделают все, чтобы его вернуть, и единственная надежда Джека — перевести книгу первым. Но он не знал как.
После церемонии награждения они все собрались на парковке и поздравили друг друга. Дэв, сидевший у Сэнди на руках, молча посмотрел на Джека и ухватил себя за пухлую щечку.
— По-моему, неплохо, — сказала Сэнди и, понизив голос, добавила: — Но почему бы просто не сказать «любовь»? Только не говори Торну.
— Я с тобой согласен.
Сэнди просветлела.
— Интересно, как бы они назвали… лопату?
— На следующий год можешь поучаствовать в конкурсе.
— «Скорбь земли». Или «победитель картошки».
От земли поднимался легкий пар. Двое норвежцев не сошлись во взглядах и принялись обзывать друг друга «сыновьями презрения» и «иссыхающими умами». Джек покачал головой и снова обернулся к Сэнди:
— Спасибо, что вчера вывела Бет проветриться.
На ее лице мелькнуло насмешливое выражение.
— Не стоит благодарности.
— Я имел в виду, ей полезно где-то бывать.
— Мне тоже. Наплевать на все и пропустить пару стаканчиков. Приятный тихий вечер.
Джек поднял бровь.
— А что ты называешь шумным вечером?
Сэнди застенчиво улыбнулась:
— Ну, это бывало раньше… Как она себя чувствовала утром?
— Наверное, хорошо. Я думал, она приедет.
— Ой, у нее вечно что-нибудь меняется.
— Это точно.
Эш исследовал так называемую карту Винланда, которая утверждала, что викинги открыли Америку в XI веке. Теперь он стоял под деревом и разговаривал с Питером, а потом увидел Джека и помахал ему перебинтованной рукой.
— Кто это? — спросила Сэнди.
— Я как-то о нем рассказывал. Думал, он тебе понравится.
Сэнди с сомнением посмотрела на Эша:
— Что это у него с руками?
— Разве это главное?
— А ты думаешь, нет?!
— Ну откуда же я знаю, что тебе нужно!
— Неужели?
В ее голосе прозвучало разочарование; ту же неудовлетворенность Джек заметил и в глазах. Сэнди была слишком доверчива и так часто принимала ложные чувства за любовь.
— Прости. Я знаю, — сказал Джек. — И тебе это известно.
— Я так и думала.
Он смотрел ей в глаза до тех пор, пока она не поверила, — может быть, слишком долго. Сэнди отвела с лица прядь волос и отвернулась.
— Все они гомики или ненормальные.
Джек кивком указал в сторону Эша:
— Хочешь познакомлю с ним?
— Нет. — Она поудобнее перехватила Дэва, не сводившего глаз с Джека. — Сегодня у меня свидание.
— Что ж, тогда пока? Удачи.
Они попрощались, и Джек пошел к Эшу и Питеру. Торн стоял перед входом и болтал о любви с компанией норвежек. Их стальные глаза поблескивали. Питер нетерпеливо взглянул на них и отодвинулся, давая место Джеку.
Эш, с перебинтованными руками в лубках, являл собой весьма колоритное зрелище. Джек протянул было руку для приветствия, но Эш остановил его, кивнув на свои вывернутые под неестественным углом конечности.
— Вижу, вам досталось?
— Так, поверхностные повреждения. Мне повезло.
— Как там лаборатория?
— Скоро откроется. Нам всем не терпится поскорее разобраться с этим делом, но полиция считает, что мы слишком пристрастны.
— Но мы уже знаем имена и адреса, — добавил Питер.
— И кто эти люди?
— Бандиты. — Питер пожал плечами. — Один из них сидел в тюрьме за подделку документов.
— Хотя вряд ли взрыв связан с этим, — сказал Эш. — Мы много над чем работали, но ни с какими документами дела не имели.
— Кроме моего, — заметил Джек.
— Да. Кроме вашего.
— Вы кому-нибудь рассказывали о манускрипте?
Эш странно посмотрел на него:
— Джек, преступников не интересует ваш манускрипт. Во всяком случае, на протяжении последних нескольких веков.
— Так кому вы рассказали?
— Экспертам, которые производили спектрометрический анализ. — Эш вскинул руки. — Джек, вы здесь ни при чем. Случившееся никак не связано с вами.
Это был инстинктивный жест, но зрелище перевязанных ладоней Эша заставило Джека остановиться. Эш мог проявить неосторожность, но уж участником заговора он не был, поскольку не знал того, что было известно Джеку.
— Простите.
— Ничего страшного. Вы выяснили, что это за книга?
Джек покачал головой:
— Я нашел следы документа, в котором якобы находился ключ к манускрипту, но выяснилось, что его сожгли.
Эш выразительно пожал плечами:
— Бывает.
— Да. Но это просто варварство. Поверить не могу, что люди некогда сжигали книги.
— Люди некогда сжигали людей.
— Эту книгу сочли фальшивкой и обрекли на уничтожение.
Эш склонил голову.
— Фальшивка, сожженная палачом?
— Да. — Джек увидел, как в глазах Эша что-то промелькнуло. — А что?
— Ничего. Нечто похожее я раскопал для Торна пару лет назад.
— Что именно?
Эш прищурился.
— Фрагмент текста из Нортумбрии. Торн думал, что это один из источников «Сказания об Эгиле». Очень убедительная штука: старый пергамент, аутентичные чернила, — но, как выяснилось, созданная не ранее семнадцатого века.
Джек, позабыв о страсти Эша к мистификациям, ощутил вдруг прилив раздражения: к черту прочие документы, все они слишком тривиальны!
— Вся суть в том, что мы проследили историю нортумбрийского текста; главным подозреваемым в изготовлении фальшивки оказался городской палач, который заявлял, что забрал документ у одного из своих… подопечных. Это доказывает, что у казненного действительно имелся подлинник.
— Городской палач?
— Полагаю, что так. Во всяком случае, мы обнаружили настоящую традицию в среде английских палачей — изготавливать подлоги: завещания и доверенности, сборники стихов и палимпсесты — что угодно. Причем некоторые так насобачились в этом деле, что стали настоящими виртуозами. Это я к тому, что перед сожжением с вашего документа вполне могли снять копию — или сам палач, или кто-то из его коллег.
— Я не думаю, что манускрипт — подделка.
— Ну, как бы то ни было…
Джек увидел в глазах Эша странный и, как ему показалось, недобрый блеск. Интересно, откуда он столько знает об английских палачах? Может, он все-таки входит в число заговорщиков и намеренно снабжает Джека нужной ему информацией? Но с какой целью?
Размышления Джека были прерваны появившейся на парковке Бет. Судя по костюму, она прямо с работы, видимо, попросила кого-нибудь заменить ее в библиотеке. В ее движениях чувствовалась некая неуверенность, в глазах отражалось легкое изумление, как будто она была ангелом, странствующим между мирами. Поравнявшись с Торном, Бет совладала с собой и поцеловала его в щеку.
— Прости, я очень хотела прийти.
— Ничего. Ты все равно это уже слышала.
Бет улыбнулась:
— Это лучшее из всех сравнений, а ты — лучший из всех поэтов.
— Так написано в моей грамоте.
— Правда?
— Это лучшая из всех грамот.
Бет взглянула на Джека, и ее глаза внезапно потемнели и как будто постарели. Солнце заходило, усталое красное солнце, и отчего-то Джек засомневался, что Бет действительно была в библиотеке, но не стал спрашивать. Он не мог спросить у женщины, где она была.
Строители забыли закрепить брезент на крыше, но ночь была ясная, без намека на дождь. Легкий западный ветер кружил над дырой в кровле. Стены казались призрачными. Джек думал о замке, в котором Ди искал сундук с книгами, о руинах аббатства, где Келли нашел письмо, о полях, которые перепахивал Коттон, и склепе у себя под ногами, где он нашел манускрипт и где спрятал его вновь. Просто замечательно, что некоторые книги выживают в огне, в воде и в земле; что, кроме темных веков, есть и светлые.
Бет пробиралась между лампами с пачкой рисунков, которые он собрал сегодня утром — автопортреты в перекрывающих друг друга цветах.
— Не знаю, о чем я думала.
Джеку показалось, ее что-то смущает; он увидел ее лицо и ощутил всю тяжесть сказанных слов — уж очень они походили на откровенное признание.
— Не знаешь? — переспросил он в некоторой растерянности.
— Может, я просто много выпила.
Бет рылась в бумагах, разглаживая листки на бедре и качая головой. Она то приближала их к лицу, то отстраняла, а потом взглянула на Джека запавшими глазами:
— Представь: ты просыпаешься и понимаешь, что видел странный сон. Ты иначе себя чувствуешь. Ты знаешь, что сон был странным, но не можешь вспомнить, что именно тебе приснилось.
