Макс Коллинз - Сделка
– Почему ты так считаешь?
Он пожал плечами.
– Мы оба поддерживали закон и порядок. Просто я делал это в публичном доме.
– Избивая женщин.
– Я в жизни не избивал женщин. Я всегда уважал женщин. Я временами подторговывал проститутками. Разного пола. Как говорится, почти все бизнесмены – это дешевые проститутки в чистых рубашках и сверкающих ботинках. – Его круглая рожа засияла. – Только теперь я знаю более утонченные способы, чем просто битье.
– Наверное, жадные люди просто направили тебя по ложному пути.
– Иронизируй, сколько влезет, я – человек профсоюза. Я ищу для себя человека!
Осознанно или нет, но говоря это, он указывал большим пальцем на свою бочкообразную грудную клетку.
– Почему я здесь, Вилли?
– Возможно, чтобы выполнить для меня одну работу.
– А что, в Калифорнии нет других детективов?
– Есть, конечно. Но они не из Чикаго. Когда Джордж позвонил мне прошлым вечером из «Трока», я подумал: «Вот оно!» Это мой шанс.
– Что?
– Ты здесь. Ты знаешь, в чем заключается ирония?
– Мы встретились.
– Тогда ты сможешь оценить это. Ты знаешь, кто такой Вестбрук Пеглер? Во рту у меня пересохло.
– Родственник иронии? – спросил я.
– Ты знаешь, кто он. Он сейчас в Чикаго. Он ищет возможность очернить меня. Написать обо мне фельетон.
– Знаю, – признался я.
Только так я мог играть в эту игру.
Его поросячьи глазки за стеклами очков прищурились.
– Ты знаешь?
Я пожал плечами.
– Да. Пеглер заходил в мою контору. Он интересовался, действительно ли я арестовывал тебя по делу о сводничестве несколько лет назад.
Биофф слегка побледнел и выпрямился.
– Что ты ему ответил?
Я снова пожал плечами.
– Я сказал «да».
– Вот черт! Ты описывал ему что-нибудь подробно?
– Нет. Это было так давно, Вилли. Он просто спросил, верна ли сплетня о том, что тебя арестовывали за сводничество, и я сказал, что так оно и было. Вестбрук спросил, был ли ты осужден, и я сказал, что был.
Вилли это не понравилось. Он встал и прошелся по комнате, подошел к письменному столу, на котором стояли фотографии его детей в рамках, зажег сигарету и нервно закурил. Но вот Вилли сказал:
– Я и не ждал, что ты скажешь мне что-нибудь другое. Спасибо за то, что рассказал все, как было.
– Не за что.
Он уселся рядом со мной, держа в руке сигарету. Выражение его лица было до боли искренним.
– Ты должен понять. Геллер. Федералы месяцами дышали мне в затылок. Я должен был выступить как представитель ИАТСЕ – недавно, до того они донимали меня своим жарким дыханием. О, я все еще занимаюсь делами. Но как бы со стороны: я даже не могу заходить в свой чертов офис, можешь себе представить?
Так вот почему он ругал Брауна за то, что тот не идет в контору: он просто завидовал, потому что не может пойти туда сам.
– Да, так вот об этом дерьме – о Пеглере. Стервятник. Я знаю, кто навел его.
– Кто?
– Эта сволочь Монтгомери. Этот сладкозадый актеришка.
Этот тип, полный иронии, выкручивался.
– Ты хочешь сказать, Роберт Монтгомери?
– Да, он. Этот сладкозадый, бездарный козел... после всего, что я для него сделал. Новая новость!
– Но что? – переспросил я. – Что ты сделал для Монтгомери?
Он нахмурился, не глядя на меня, но мысль о Монтгомери, как мне казалось, засела в его голове. Биофф произнес:
– Пару лет назад ГКА – Гильдия киноактеров – разослала по студиям послание о том, что они теперь – законный трудовой профсоюз и хотят, чтобы о них знали. Представляешь, они захотели войти в большую организацию – как взрослые дети. Так мы, ИАТСЕ, я! – мы ходили биться за них.
– Вот это да!
– Да-а. Я тогда сказал этому ублюдку Майеру, что если он не признает ГКА, то ИАТСЕ устроит в их защиту забастовку. Мои ребята-киномеханики могут вообще за вечер уничтожить все кинопроизводство, знаешь ли.
– Я это слышал.
Его круглая физиономия стала краснеть.
– Благодаря мне, Майер признал эту паршивую маленькую гильдию, и Монтгомери публично нас поблагодарил, а теперь, твою мать! Мы уже не так хорошо к нему относимся и ко всем этим гомикам, лесбиянкам и красным в их клубе.
Это все Карл Маркс, или, точнее, его идеи о профсоюзах.
– Я тебе скажу, чья это на самом деле вина. Это Фрэнк. Фрэнк становится слишком жадным.
Он упомянул Нитти. Биофф впервые признался, что он работал на Компанию. Он случайно сболтнул это а я сделал вид, что не обратил на его слова особого внимания. Я лишь спросил:
– Как так, Вилли?
– Он хочет расшириться, а сейчас неподходящее для этого время. Есть соперничающая с нами группа под названием «Объединение технического персонала студий», и они распространяют крамольные идеи среди рабочих ИАТСЕ. Но мы связаны с ними, у нас очень много дел, и нам вовсе не до того, чтобы пытаться похерить профсоюз, который не хочет быть связанным с нами.
– Но почему такой шум вокруг шоу-бизнеса? Что, нет рыбки покрупнее, более подходящих профсоюзов?
И, как бы разговаривая с ребенком-копушей, он сказал мне:
– Геллер, что бы тебе ни говорили, людям не надо есть. Как говорится, людям нужны только две вещи:
койки и зрелища, если, конечно, они могут при этом нарыть денег.
Философия сводника затмила могущественного голливудского агента.
– Послушай, – сказал он мне, – у тебя репутация меткого стрелка. Фрэнк высоко тебя оценивает. Опять Нитти.
– Приятно это слышать, – заметил я.
– Тебя знают как парня, который умеет держать язык за зубами.
Вообще-то, они знали обо мне, по крайней мере по тому делу, когда я заливался на свидетельских показаниях против двух продажных копов – телохранителей мэра Сермака – Ланга и Миллера. Но на самом деле я и вправду сохранил несколько секретов Для Фрэнка Нитти. Это было куда важнее, когда такие типы, как Биофф, интересовались мною.
– Я ценю молчание, – заявил я.
– Как насчет того, чтобы заработать пару тысяч? Деньги так и летели ко мне на этой неделе. Но мне хотелось знать, будет ли у меня время, чтобы их потратить.
– С удовольствием, – ответил я. – Каков ваш яд?
– Пеглер, – ответил он. Я этого ждал.
– Когда ты возвращаешься назад? – поинтересовался Вилли.
– Сегодня днем, – сказал я. – Я буду в Чикаго завтра утром.
– Отлично. Я хочу, чтобы ты кое с кем встретился.
– По какому поводу?
– По моему. Я хочу, чтобы ты выяснил, пытался ли Пеглер встретиться с ними, а если он с ними уже встречался, попытайся выбить из них, что они ему разболтали.
О Господи!
– А если он у них еще не появлялся, – продолжал Биофф, – предупреди, что может появиться или он сам, или его подставное лицо. И скажи им, что если они ему что-то скажут, то могут лечь спать и никогда не проснуться.
Я отрицательно покачал головой.
– Вилли, я выясню кое-что для тебя. С радостью. Но я никому не стану угрожать по твоей просьбе. И я не хочу ничего знать об окончании этой истории, понятно?
Он улыбнулся – дружелюбно, как Санта-Клаус.
– Конечно, Геллер, конечно. Они сами должны обо всем догадаться. Как говорится, когда ты ешь чеснок, он сам о себе заявляет. Тебя устроит получить штуку сейчас и штуку после твоего отчета мне? Меня устроит отчет по телефону.
– О'кей!
– Перевести деньги на твой счет, или ты предпочитаешь наличными?
– Давай наличными.
– Посиди, а я принесу деньги. Да, кстати, Геллер. Никому ни слова об этом. Ни Нитти, ни кому-нибудь еще. А если Ник Дин спросит о чем-то, скажи, что я хотел узнать подробности убийства О'Хары. Я был знаком с Эдди и, конечно, мог захотеть узнать от тебя, что там на самом деле произошло.
– Хорошо.
– Во всяком случае, я не хочу, чтобы Нитти знал, что я нервничаю из-за этого Пеглера. Это будет нехорошо. Я и так на виду из-за этих федеральных налогов. Ты будь осторожен. Как говорится, не оказывайся меж двух огней – погибнешь.
Ты будешь мне это говорить.
Он вышел и вскоре вернулся с тысячей долларов в сотенных купюрах, лежавших в фирменном конверте ИАТСЕ. Я положил деньги в карман, ответил на его вопросы об убийстве О'Хары – примерно так же, как капитану Стенджу, и вскоре он уже провожал меня, обняв за плечи – ну прямо два приятеля из Чикаго!
– Хочешь, расскажу тебе, как ко мне приезжал Литл Нью-Йорк?
Луис Кампанья, прямо друг дома!
– У меня тут работает дождевальная установка. – сказал Биофф, показывая рукой на свой дорогой зеленый газон, – а Кампанья, знаешь, он так любит природу...
– Я этого не знал.
– Да, у него ферма в Висконсине, он все время проводит на рыбалке, любит гулять. Короче, он увидел мои дождевальные установки – они крутятся все время. Кампанья спросил меня, что это, черт возьми, такое, я ему рассказал, и он решил, что это отличные устройства. И попросил меня достать ему шесть сотен установок!
Я засмеялся.
– Я сказал ему, что шестьсот дождевальных установок могут залить водой все городские парки Чикаго. А в холодную погоду они замерзнут. Но он настаивал, сказав, что я могу списать затраты на профсоюз. Я позвал Официанта и попросил его объяснить все Луису.
