К. Блом - Кто-то дает сдачи
- Мате - это ваш сын?
- Да. Сейчас ему три года. После его рождения мы стали получать пособие на ребенка, но как раз в это время повысили квартплату, а Матсу нужны и пеленки, и еда, и одежда… и цены на еду тоже выросли. И самим надо одеться. А жалованье у меня не больно-то увеличилось. Два года назад, в семидесятом, все кончилось. Он больше не мог найти работы. Не знаю, может, тут сыграли свою роль и политические симпатии Стефана, но ведь в его документах это не указано… Думаю, работы попросту не было.
- А каковы его политические взгляды?
- Как вам сказать… В общем, он не социалист, скорее либерал, но весьма радикально настроенный… да, очень радикальный либерал… Хотя, может, это почти то же самое, что социалист? Я не знаю… Наверно, когда ищешь работу, радикализм только вредит. Он обычно говорил, что если у тебя есть убеждения и если ты их отстаиваешь, то ни черта не получишь. Видно, так оно и есть. Он любит спорить, дискутировать… Конечно, он никакой не террорист, но вечно рассуждает о всяких там недостатках в обществе и в мире и о том, что это надо изменить.
- В демонстрациях он участвовал?
- Разумеется. И несколько раз попадал в полицию… Он очень не любит полицию… Он сопротивлялся, и тогда…
- Сам напрашивался?
- Как это?
- Ну… он враждебен по отношению к полиции?
- Враждебен? Он борется за то, во что верит и что считает справедливым.
- Гм…
- Так уж получается. С семидесятого года он ни разу не сумел найти работу, хотя я не знаю, как было в последнее время. Но целый год мы жили на мое жалованье и остатки сбережений. У него накопилось тридцать восемь тысяч долга, пора было начать выплачивать. Ночами мы лежали без сна и обсуждали, как свести концы с концами… Питание, Мате, тряпки, квартплата… И вот однажды, когда я пришла с работы, он лежал на диване, и я подумала, что он спит. Стала будить его, а он… не просыпался. Я вызвала «скорую»… Стефан наглотался снотворного. Врачи сказали, еще немного - и было бы поздно. Вернувшись из больницы, я поняла, что совсем никуда не гожусь, что мое крохотное «я» куда-то исчезло, развеялось как дым… видимо, у меня началось нервное расстройство, потому что очнулась я в больнице. Соседка потом рассказывала, что услыхала за стеной грохот и стук. Это я расшвыривала вещи. Бросала стулья в стену, перевернула стол, шваркнула об пол настольную лампу и сама свалилась в истерике… Соседка утихомирила меня и отправила в больницу. А Мате, по ее словам, апатично сидел в углу… Можно еще сигарету?
- Конечно, бери. Я положу пачку здесь, так что бери, когда захочешь.
Она рассказывала монотонно, ломким, по-детски звонким голосом. Интересно, сколько ей лет? Двадцать пять?
- Сколько тебе лет?
- Двадцать шесть. А что?
- Да так, спросил, и все. Что же случилось потом? Когда вы оба выписались из больницы?
- Я выписалась первая, но на работу вернулась не сразу. Однажды я пришла к нему в палату, навестить. Мы решили, что так продолжаться не может, что нам больше этого не вынести, и друг друга тоже. Последний год дня не проходило, чтоб мы не поссорились, часто из-за пустяков, а иной раз и вовсе без причины. Материальная безысходность оборачивалась ссорами. А Мате… он все это видел. В последние месяцы мы даже не спали вместе, так нам все опостылело. «Я уйду»,- сказал Стефан. Я запротестовала, но он меня уговорил… «Так лучше. И для нас, и для Матса. Твоего жалованья и пособия на ребенка на двоих хватит». «А ты как же?» - спросила я. «Как- нибудь выкручусь»,- ответил он. Это было в прошлом году. Мы расстались друзьями и без слез. Он говорил, что если найдет работу, то мы опять начнем сначала. Когда он заслужит право на существование и перестанет паразитировать на тех, кого любит… так он сказал… потому что мы… до сих пор любим друг друга… Во всяком случае, я его люблю, но ведь одной любовью жив не будешь, верно? Не прокормишься…
Она попыталась улыбнуться, но улыбки не вышло, только рот жалко скривился.
- Да, не прокормишься,- сказал Хольмберг.- Чтоб жить, необходимо кое-что еще.
- Да… Однажды вечером он зашел за своими вещами. Я дала ему две сотни. Сперва он не хотел брать, но я настояла. А потом он исчез. Сказал, что даст знать, когда все уладится. Но так и не появился.
Хольмберг подпер ладонью подбородок и смотрел на нее.
- А ты сама его не разыскивала?
- Нет. Я не знала, где он. И просто опешила, когда он попросил на время машину. Слышу, звонок у двери, открываю… а на пороге стоит он. Не знаю, что со мной случилось, но, когда я его увидела, мне почудилось, будто вокруг стало светло-светло… ах, все это смахивает на пошленький роман…
- Нет-нет, что ты.
- Он только спросил, не дам ли я ему машину на несколько дней.
- Каким он тебе показался?
- Как никогда твердым. Решительным, точно ему предстояло какое-то важное дело.
- И что же? Он взял ключи от машины и ушел?
- Да. Мы только быстро поцеловались в дверях.- Она поднесла руку к губам, словно оживляя в памяти поцелуй.- Я, видимо, была… я испугалась, когда он пришел в тот вечер.
- Испугалась?
- Да…
- Чего?
- Стефана?
- Да, он выглядел как-то странно.
- Ты полагаешь, он задумал что-то дурное?
- Стефан? Нет,- помолчав, сказала она.- Нет, об этом я даже подумать не могу. Если только…
Молчание.
- Что «если только»?
- Не знаю, как объяснить. Если человек дошел до определенного предела, разве можно предугадать его поступки? Как по-твоему? Он, кажется, совсем впал в отчаяние.
Хольмберг смотрел в стену.
Он уже не испытывал жгучей ненависти к человеку, который стрелял в Бенгта Турена.
Потому что был теперь уверен: стрелял Стефан Стрём.
2
Через сорок пять минут он сходил в буфет за кофе.
Спускаясь вниз с подносом в руках, он встретил Гудмундссона из дорожно-транспортного отдела.
Гудмундссону было пятьдесят пять лет, занимался он дорожными катастрофами.
- Привет,- сказал Хольмберг.
- Здорово, Мартин. Вот ты где. Хорошо, что я тебя встретил.
- А в чем дело?
Он смотрел на Гудмундссона: крупный здоровяк с бородкой и почти совершенно лысый. Набожный холостяк с красивым мягким голосом.
- Понимаешь, я зашел в отдел розыска и случайно увидел твое объявление насчет этого малого… Стрёма…
- Да?
- Так вот, это же тот самый Стрём, который лежит в больнице.
- Что?!
Хольмберг едва не выронил поднос.
- Помнишь, в тот вечер, когда стреляли в Бенгта, на шоссе произошла ужасная катастрофа. В прошлый вторник.
- Помню.
- Один из пострадавших - Стефан Стрём.
- Да ты что?!
- Парню здорово досталось. Если не ошибаюсь, перелом бедра и сильные ожоги. Машина полыхала, сгорела почти целиком. Кроме того, у него пробит череп.
- Значит, он в больнице…
От волнения Хольмберг расплескал кофе.
- Да, как я слышал, он без сознания, хотя это было несколько дней назад… Почему я об этом вспомнил… понимаешь, с ним там возник целый ряд проблем.
- Вот как?
- Видишь ли, мы не сумели найти его родственников. Единственный адрес, который был при нем,- это адрес некоего пансиона. Мы проверили и выяснили, что он
действительно два месяца жил там, но хозяева понятия не имеют, есть у него родные или нет. В прошлый четверг я договорился с врачом, что они известят родных, когда он очнется и расскажет, где их искать.
- Господи боже! - простонал Хольмберг.- Стефан Стрём в больнице. Похоже, все крутится вокруг этой чертовой больницы… все…
Он поспешил к себе.
Биргитта Стрём стояла у окна, курила одну из его сигарет и глядела на улицу.
Услышав шаги, она обернулась.
- Знаешь, Мартин, если б не это… деньги, неурядицы, безработица… как бы мы с ним хорошо жили…- Она отвела взгляд в сторону.- Только будут ли у него хоть когда-нибудь шансы…- И в первый раз за все время она расплакалась.
Глава двадцать четвертая
1
Они поехали в больницу.
Услышав, что Стефан попал в автомобильную катастрофу, она испугалась. И еще горше заплакала.
Потом пошла, умыться, а Хольмберг тем временем вызвал Улофссона и Вестерберга и рассказал им, как обстоит дело.
- Только поспокойнее с ней, ладно? - попросил он.- И с ним тоже…
Улофссон бросил на него удивленный взгляд.
2
Вел машину Хольмберг. Биргитта Стрём сидела впереди, рядом с ним.
- Ты вот недавно сказала,- тихо проговорил он,- как бы вам было хорошо вместе…
- Да? - Она взглянула на него, лицо ее покраснело от слез.
- Это ведь вроде из книги? Я, кажется, читал…
- Да,- улыбнулась она. - Это Хемингуэй… «Фиеста»…
- Точно. Я знал, что…- Слова замерли у него на губах.
3
В вестибюле Улофссон справился у дежурной, в каком отделении лежит Стефан Стрём.
- Из-за чего он попал к нам?
- Пострадал на прошлой неделе в автомобильной катастрофе.
- Так. Одну минуту.- Она набрала какой-то номер.- Алло? Это из приемного. Стефан Стрём у вас лежит? В вашем отделении жертвы дорожной катастрофы?.. Да… Да… Подождшс секундочку.- Она прикрыла трубку рукой.- А кто им интересуется?
