К. Сэнсом - Соверен
Мы с Барком поднялись и поклонились дамам на прощание. По пути к дверям Тамазин успела бросить на моего помощника пару многообещающих взглядов. Мы вновь уселись за стол.
— Похоже, вы отлично поладили с этой девицей, — усмехнулся я.
— Да, мне без труда удается ладить с красивыми девушками, — самодовольно изрек Барак. — А малютка Тамазин может очень скрасить мой досуг. Она рассказала мне, что послезавтра в городе будут репетировать музыкальное представление, которое готовят к приезду короля. Я предложил ей пойти туда вместе, и она согласилась. Надо же хоть как-то развлекаться в этой дыре, — добавил он.
— Да, но если у нас возникнут новые дела, вам будет не до развлечений, — заметил я, пристально глядя на Барака. — Не забывайте, мы прибыли сюда вовсе не для того, чтобы флиртовать с развязными девицами!
Я намеревался пошутить, но, неожиданно для меня самого, слова мои прозвучали резко. Барак обиженно пожал плечами.
— Возможно, она не отличается излишней скромностью, — буркнул он, — но уж если все мы оказались в столь необычных обстоятельствах, почему не извлечь из этого капельку удовольствия? Не знаю, с чего это вы взъелись на бедняжку Тамазин.
— Просто я уверен, что эта девица отнюдь не так простодушна, как хочет казаться, — процедил я.
Я уже собирался рассказать Бараку, что вчерашний случай с ограблением Тамазин представляется мне подозрительным, однако счел за благо придержать язык.
— Мистрис Марлин — довольно странная особа, — заметил Барак. — Как вы думаете, сколько ей лет?
— Около тридцати, как и вам.
— Она была бы недурна, если бы умела улыбаться. А то вид у нее такой, словно она только что глотнула уксусу.
— У нее нет повода веселиться. Вы же слышали: ее жених заключен в Тауэр. Она рассказала мне, что они знакомы с детства.
— Если сейчас ей тридцать, помолвка изрядно затянулась.
— Вы правы.
— Если хотите, завтра я могу спросить мистрис Тамазин, почему ее хозяйка так долго не сочетается браком со своим нареченным, — с улыбкой предложил Барак.
— Признаюсь, эта женщина возбуждает мое любопытство. Я чувствую, она невзлюбила меня с первого взгляда, и никак не могу взять в толк почему.
— Думаю, вы далеко не единственный, к кому эта прокисшая леди питает неприязнь. Сразу видно: она ненавидит весь мир.
— Возможно, так оно и есть. Но давайте оставим представительниц прекрасного пола в покое, Барак. Мне весь день хотелось кое о чем с вами поговорить. Сегодня утром, когда мы оказались в ловушке, вы заявили, что прежде ни за что не совершили бы столь глупой ошибки. Я замечаю, что последние месяцы вы томитесь от скуки. Скажите, я прав?
— Сам не знаю, что со мной происходит, — в некотором замешательстве пробормотал Барак. — Но я чувствую, что тупею на глазах. Раньше я был отважным и ловким парнем, а сейчас я… ни рыба ни мясо.
Я понимающе кивнул.
— Когда я начал служить у вас, все было для меня в новинку, — покраснев, продолжал Барак. — На первых порах мне было интересно. А потом я понял, что…
Он смолк, окончательно смешавшись.
— Говорите, прошу вас.
— Наверное, мне не место среди законников, — пробормотал Барак. — Нрав у меня слишком грубый и откровенный. Все эти любезности мне поперек горла. Знали бы вы, сколько раз я любезно раскланивался с вашими собратьями-крючкотворами, а в душе мне отчаянно хотелось послать их всех к черту.
— Все это мальчишество, Барак. Вам пора взрослеть.
— Я давно уже повзрослел, — упрямо покачал головой Барак. — Но вы знаете, какую жизнь я вел прежде. Простую грубую жизнь среди простых грубых людей. Именно у них я добывал сведения, необходимые лорду Кромвелю. И мой патрон всегда был мною доволен. Но его не стало, а мне пришлось сделаться клерком. Никакому ремеслу я не обучен и, если расстанусь с вами, превращусь в уличного бродягу. То есть кончу тем, с чего начинал, — вздохнул Барак и сокрушенно потер лоб.
— Да, я понимаю, такому человеку, как вы, стезя законника подчас представляется унылой и однообразной. Но, Джек, вы должны думать о будущем. Должность в Линкольнс-Инне всегда даст вам средства к существованию. А если вы снова пуститесь во все тяжкие, вам, скорее всего, придется умереть под забором.
— Откровенно вам скажу, я буквально разрываюсь надвое, — произнес Барак, глядя мне прямо в глаза. — С одной стороны, я понимаю, что поступлю разумно, если останусь с вами и попытаюсь остепениться. С другой стороны, мне отчаянно хочется приключений. Вроде того, что мы пережили сегодня утром.
— Понимаю, — со вздохом изрек я. — Если вы оставите меня, Джек, я буду очень об этом сожалеть. До последнего времени вы были весьма толковым помощником, и, признаюсь, я изрядно к вам привязался. Но речь идет о вашей жизни, и только вы можете принять решение.
— В последние недели я был не слишком усердным клерком, правда? — с грустной улыбкой спросил Барак.
— Не слишком.
— Я ничего не мог с собой поделать, — прикусил губу Барак. — Когда мы вернемся в Лондон, я непременно решу, как жить дальше.
— Если у вас возникнет желание поговорить со мной, я всегда к вашим услугам.
— Спасибо.
— Да, и вот еще что, — произнес я, набрав в грудь побольше воздуха. — Я подумал, что завтра нам стоит встать пораньше и до репетиции заглянуть в дом стекольщика. Боюсь, Малеверер будет в ярости, если узнает, что мы не изыскали возможности сообщить ему о тайнике. Давайте проверим, удалось ли его людям что-нибудь найти в комнате. Если они сами обнаружили тайник, нам не о чем волноваться.
— А если нет?
— Тогда мы попытаемся найти тайник сами, — без особого пыла сказал я.
Глаза Барака, напротив, радостно вспыхнули.
Глава десятая
К тому времени, как мы вышли из трапезной, дождь прекратился. Уже совсем стемнело, однако работа во дворе монастыря кипела по-прежнему. Рядом с павильонами выросли три огромных шатра, и работники вносили туда мебель, изящные стулья, покрытые богатой резьбой шкафы и огромные корзины, в которых, судя по всему, хранилась золотая посуда. Корзины сопровождали солдаты, доставившие всю эту роскошь из Лондона.
Вернувшись в свое временное пристанище, мы увидели, что клерки, поставив у очага стол, развлекаются игрой в карты. Среди них я заметил Кимбера и пару молодых людей в мантиях стряпчих.
«Непривычные условия, в которых оказались многие люди благодаря королевскому путешествию, творят чудеса», — пронеслось у меня в голове.
Некоторым пришлось забыть о сословной спеси и держаться на равных с теми, кого при других обстоятельствах они не удостоили бы своего общества. Завидев нас, Кимбер предложил присоединиться к игре. Я отказался, сославшись на усталость. Горечь обиды, которую я испытал, услыхав слово «горбун», до сих пор не улеглась. Бараку я сказал, что он волен поступать по собственному усмотрению. Он выразил желание принять участие в игре, и я вновь ощутил легкий укол обиды.
Вернувшись в свою каморку, я принялся чинить разорванную мантию. Покончив с этим делом, весьма затруднительным для человека, обладающего столь малым портняжным навыком, я растянулся на кровати.
Час был слишком ранний для того, чтобы спать, и я коротал время, прислушиваясь к радостным крикам счастливых игроков и горестным возгласам тех, от кого удача отвернулась.
Но постепенно мысли мои вернулись к тревожным событиям сегодняшнего дня. Я размышлял о том, какие причины вынудили Малеверера столь поспешно выехать навстречу королевскому кортежу. Досадно все-таки, что мы так и не сумели сообщить ему о тайнике, который, возможно, имеется в доме стекольщика. Поразмыслив над собственным внезапным решением отправиться в дом погибшего с утра пораньше, я счел его весьма разумным.
Если мы выясним, что люди Малеверера обнаружили тайник, нам более не о чем беспокоиться. Если обыск прошел впустую и тайник обнаружим мы с Бараком, это заставит надменного вельможу относиться к моей скромной персоне с большим уважением.
Я не мог не признаться самому себе, что Малеверер внушает мне трепет. Вне всякого сомнения, он был так же резок и беспощаден, как покойный Кромвель, но, насколько я мог судить, не отличался ни глубиной, ни проницательностью последнего. К тому же у меня создалось впечатление, что этот человек начисто лишен каких-либо моральных принципов. Поступками его двигали лишь непомерные амбиции и желание утвердить собственную власть. А я прекрасно понимал, что жестокий и амбициозный чиновник представляет немалую опасность для всех, кто имеет несчастье находиться рядом с ним.
Мысли о Бродерике тоже бередили душу. С каким холодным презрением он заявил, что все мои заботы направлены на то, чтобы живым и здоровым доставить его в руки лондонских палачей. Слова эти не давали мне покоя, ибо я сознавал их справедливость. Но при этом никак не следовало забывать, что Бродерик был одним из участников заговора, который, увенчайся он только успехом, вверг бы всю страну в кровавую пучину. Любопытно, какую тайну скрывает этот изможденный юноша? Тайна эта представляет опасность даже для могущественного Кранмера. Впрочем, неведение служит залогом моей собственной безопасности.
