Александр Бушков - Дикое золото
– У нас штрафных списков такого рода не имеется, – сказал Мигуля весело. – Таковые – в сыскной…
– А в сыскной не знают, куда подевался Сажин, вот и получается сказка про белого бычка…
– Ничем помочь не могу, – непреклонно заявил Мигуля. Он выскальзывал из рук, как чеховский налим.
– Хорошо, – сказал Бестужев. – Возможно, я напрасно вас беспокоил, приношу искренние извинения… Там, в комнате, я видел только что Василия Зыгало… Могу я с ним коротко поговорить?
Судя по всему, Мигуле хотелось отклонить и эту нехитрую просьбу, но он, как и следовало ожидать, не нашел серьезных оснований. Развел руками:
– Ну, коли служба требует… Я его пришлю сей минут, – опустил щенка на пол и быстро вышел.
Бестужев поцокал щенку языком, и тот с поскуливанием заплясал у его ног.
«Сей минут» растянулся минут на пять. Несомненно, Мигуля в это время наставлял подчиненного держать язык на зубами и не брякнуть лишнего… Когда великан Зыгало все же возник в дверях, вид у него был угнетенный и печальный. Блуждая взглядом по комнате, городовой пробасил:
– Ваше благородие, прощенья просим… Кто ж знал…
– Это ты насчет оплеухи? – спросил Бестужев. – Да я и забыл уже… За что обижаться? Ну, справлял ты службу… Садись, Василий, садись, в ногах правды нет… Садись, кому говорю!
После долгих колебаний Зыгало устроился на краешке стула, готовый в любой момент вскочить и вытянуться.
– Да сядь ты поудобнее, братец, – с досадой сказал Бестужев. – Говорю же, про затрещину я и забыл… Ты мне вот что скажи: по какой причине ловите Тутушкина?
Зыгало отчеканил, как заведенный:
– Ваше благородие, облава вовсе не на Тутушкина, а на фармазона, каковой…
– Злодейски обвел вокруг пальца купчиху Калатозову? – понятливо подхватил Бестужев. Ясно было, что с этого объяснения Зыгало ни за что не сойдет. – И черт с ним, с фармазоном… Ты мне лучше расскажи о другом. Когда в номерах «Старой России» застрелился постоялец, коллежский асессор по Министерству внутренних дел Струмилин, ты, насколько я знаю, вошел туда первым?
Зыгало воззрился на него недоуменно, мучительно пытаясь сообразить, что ему в этом случае отвечать, чтобы не подвести начальство, отчего-то не желавшего посвящать жандарма в свои внутренние дела. Бестужев смотрел на него доброжелательно, открыто, легким движением бровей принуждая к разговору. Наконец рослый усач, одолеваемый внутренними борениями, промямлил:
– Да вроде как бы и так…
Терпение у Бестужева лопнуло. Он перегнулся к собеседнику через обшарпанный канцелярский стол и грозно пообещал:
– Васька, я ведь сейчас поеду к полицмейстеру, велю ему тебя к себе вызвать, и там мы этот разговор продолжим… Только при этом будет считаться, что ты, аспид, злостно препятствуешь следствию, проводимому жандармерией… Тебе что, служба надоела? Тут политика, тебя и Мигуля не спасет… Будешь ты говорить, как нормальные люди?
– Как прикажете… – протянул струхнувший Зыгало.
– Ты первым вошел?
– Так точно. Когда Прошка, коридорный, телефонировал в часть, меня с Мишкиным и послали… Входим мы, а он лежит на кровати, глаза открыты, прямо на нас таращится… – Зыгало неподдельно передернулся. – Кровь на виске, и пистолетик блестящий из руки выпал, тут же валяется…
Достав блокнот с карандашом, Бестужев быстро провел несколько линий, подрисовал прямоугольник, подсунул раскрытый блокнот городовому:
– Смотри внимательно. Вот так и выглядел номер? Это – кровать, это – окно, это, соответственно, дверь… Разбираешься?
– Да что тут трудного…
– Молодец, – сказал Бестужев. – Ты, значит, вошел первым… и раздавил сапогом гильзу?
– Да не раздавил, а помял, она ж медная, как ее раздавишь… Смял, был такой грех. Хрупнуло под сапогом, я по первости решил, что таракан, эти мирские захребетники и в приличных гостиницах попадаются… Глядь, а это вовсе и не таракан, а гильзочка, маленькая такая, аккурат для того пистолетика, так и следствие потом определило… Она, хоть и помятая, а буковки-то на ней читаются, донышко и не смялось вовсе, так что я не виноват… Кто ж знал, что она на полу…
– Ладно, – сказал Бестужев. – Никто тебя за раздавленную гильзу не виноватит, понятно? Но вот где ты на нее наступил, мне нужно знать совершенно точно. Сможешь сосредоточиться и показать? – он ткнул карандашом в рисунок. – Вот дверь. Вот так ты входишь, как я веду карандашом… Ну, Зыгало, подумай как следует…
– А чего думать? Вот-с, – Зыгало ткнул толстым ногтем в рисунок. – От туточки. Прошел три шага, а под сапогом – хр-руп! И не таракан это оказался вовсе, а гильза…
– Точно? – спросил Бестужев. – Ничего не путаешь? Еще подумай…
– Да что тут думать? – даже обиделся Зыгало. – Я как-никак, ваше благородие, восьмой год в полиции, глаз обязан иметь наметанный. Вон, у вашего благородия пистолетик-то под пиджачком, слева, под мышкой. Обычный человек не подметит, а я подмечу, потому как глаз полицейский, опытный… Точно, вот здесь.
– Дай-ка спичку, – сказал Бестужев хрипловато. – Я свои забыл, в гостинице, видимо…
Он жадно затянулся дымом, глядя сквозь Зыгало, не видя его. Если этот болван не врет – а он, судя по всему, искренен, – каша заваривается нешуточная, господа. Конечно, гильзу мог поддать ногой Прохор… Нет! Вряд ли он входил, шлялся по комнате, где лежал покойник, а во-вторых, гильза даже от шевеления ногой не смогла бы улететь туда, где на нее имел неосторожность наступить Зыгало…
Гильза эта – точнее, место, где она лежала, – напрочь разрушала всю картину самоубийства. Струмилин был найден полулежащим на кровати, правым боком к правой стене, он должен был стрелять правой рукой в правый висок, что мы и имеем… но гильза лежала слева от покойника, на значительном расстоянии! Почти у самой двери. У Струмилина был стандартный, серийный браунинг, с расположенным справа окошечком выбрасывателя. Самостоятельно гильза попасть в указанное Зыгало место никак не могла, для этого ей пришлось бы птичкой порхать по комнате вопреки всем законам баллистики…
Верить ли всецело этому провинциальному городовому? Приходится верить – не из желания, а потому, что к этому странному факту добавляются еще несколько уже известных… Даже в жар бросило! И знакомый охотничий зуд в теле…
Зыгало осторожно кашлянул, напоминая о себе.
– Ну, вот и все, – сказал Бестужев спокойно. – И ничего мне от тебя больше не нужно. Приставу своему ты, конечно, наш разговор передашь… только я тебя заранее предупреждаю: чтобы оба держали язык за зубами. Так ему и скажи. Чтобы этот разговор дальше нас троих не пошел. Иначе, уж прости, загоню куда-нибудь в места не столь отдаленные. Я не шучу, ты понял?
– Чего ж тут не понять…
– Иди, – распорядился Бестужев и, прежде чем за городовым успела захлопнуться дверь, по-хозяйски снял телефонную трубку. – Барышня? Барышня, дайте мне сто двадцать первый, аптеку на Театральном…
…Он никогда не бывал здесь прежде, но сориентироваться оказалось не столь уж и трудно – служебный вход, узкая высокая лестница с фигурными чугунными перилами… Аптечным запахом шибало в нос так, что Бестужев забеспокоился: как бы не пахло от него потом за версту разнообразными фармацевтическими ароматами, этакое амбре и за неделю, полное впечатление, не выветрится…
Деликатно постучал в дверь с табличкой, где белые по синему буквы гласили: «Старший провизор». Услышав приглашение войти, без церемоний последовал оному. Стараясь говорить как можно дружелюбнее, произнес:
– Добрый день, Виталий Валерьянович, вот и снова свиделись. Гора с горой… Присесть позволите?
Подождал немного и, предпочтя расценить молчание как согласие, опустился на стул. Открыто огляделся. Человек с поэтическим складом ума непременно вспомнил бы по ассоциации о лаборатории алхимика – столько здесь было стеклянных шкафов с разноцветными жидкостями и разнообразнейшими порошками в бутылках и флаконах всех видов и размеров, – но Бестужев, прагматик по натуре, никаких лирических красивостей в сознание допускать не стал. Были дела и поважнее.
– Виталий Валерьянович, ну что вы, право… – произнес он с неудовольствием. – Не нужно на меня смотреть, словно кролик на удава, я пришел к вам, пожалуй что, за консультацией…
Хозяин кабинетика, человек средних лет, в белом халате, при чеховском пенсне, уставился на него со странной смесью испуга и мнимой бравады. Бестужев досадливо поморщился:
– Да что с вами такое?
– Ничего! – с той же уморительной смесью испуга и вызова ответил провизор. – Почему вы решили, будто…
Провизор замолчал, потеряв нить.
– Что – будто? – усмехнулся Бестужев. – Виталий Валерьянович, самое смешное – обстоятельства сложились так, что я пришел к вам за помощью…
– Вы?!
– Да так уж сложилось… – сказал Бестужев и, не теряя времени, выложил на стол сложенный вчетверо лист бумаги. – Вот, прочитайте эти художества, только, умоляю вас, внимательно…
