Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол

— Итак, мистер Титтрингтон, вы взяли на себя ответственность за убийство мистера Роберта Тирни вечером прошлой пятницы.

— Именно так.

— Вы не против, если я задам вам несколько вопросов?

— А вы оставите меня здесь на ночь? — живо поинтересовался мужчина.

— Если сочту необходимым.

— О, это в высшей степени необходимо, уверяю вас.

— Вы расскажете мне, почему и как вы решили убить мистера Тирни?

— Конечно. Это случилось во время драки у паба.

— И из-за чего она случилась?

— Он меня оскорбил.

— Каким образом?

— Петухом-недомерком обозвал.

— И что же вы сделали?

— Ну, я его убил.

— А как именно?

Титтрингтон опустил глаза к своим ботинкам:

— Ну, э-э… задушил.

— Голыми руками?

— Да.

Иэн встал со стула:

— Мистер Титтрингтон, мне следовало бы арестовать вас за то, что вы вздумали лгать полицейскому и заставили нас впустую потратить время, но раз вы так явно мечтаете очутиться за решеткой, ограничусь простым предупреждением. — Он повернулся к сержанту Дикерсону: — Не соизволите ли выпустить этого джентльмена и отправить его домой?

Сержант растерянно моргнул, а потом отпер железную дверь и распахнул ее.

— Вы свободны, мистер Титтрингтон, — сказал Иэн.

— Нет-нет, вы ошибаетесь, — запричитал мужчина, ломая пальцы, — я ж убийца самый настоящий! Только представьте, сколько беды я в городе навести могу, сколько душ невинных погубить!

— Возвращайтесь в любое время, если вдруг снова захочется кого-нибудь убить.

Человечек попробовал возразить:

— Но…

— Доброго вам дня, мистер Титтрингтон, — сказал Иэн в спину уводимому сержантом по коридору человечку.

Потом он закрыл дверь камеры и отправился в главный зал участка, где его уже ждал Дикерсон:

— Прошу прошения, сэр, я думал…

— В этом городе полным-полно психов, и некоторые из них неизбежно захотят взять на себя чужие преступления. Помимо того что этот тип вообще вряд ли способен задушить Роберта Тирни, он даже не представляет, каким образом было совершено убийство.

— Верно, он не знал, что убийца действовал удавкой, — смущенно потупился Дикерсон.

— Теперь вы понимаете, как важно воздержаться от обнародования некоторых подробностей дела?

— Простите, сэр.

Иэн положил руку ему на плечо:

— Не расстраивайтесь, сержант. Век живи — век учись, верно?

— Но зачем ему признаваться в убийстве, которого он не совершал?

— Может быть, мечтает о славе или хочет показаться опасней и важней, чем есть на самом деле. А может, просто решил сбежать от занудной жены, долгов или любой другой неприятной ситуации.

— Но ведь он рискует оказаться на виселице!

— Полагаю, он просто не обдумал все должным образом. Понадеялся, наверное, что настоящего убийцу найдут раньше, чем ему на шею накинут петлю.

Дикерсон поежился:

— Все равно не пойму, как вообще можно на такое пойти.

— Мир полон самых разных людей, сержант. — Иэн зевнул и потянулся. — Я домой. Может, и вам пора? День был длинный.

— Спасибо, сэр. Доброй ночи, сэр.

— Доброй ночи, сержант.

Иэн покинул участок, не обращая внимания на любопытные взгляды констеблей, ставших свидетелями стремительного изгнания мистера Титтрингтона.

— А по мне, так сущий убийца, — негромко пробормотал один из пожилых полицейских.

— Поверить не могу, что его отпустили, — включился второй, — вылитый же душегуб.

Пускай себе смеются, думал Иэн. Настоящий убийца совсем не чудовище с блуждающим взором и капающей с губ слюной. Вполне возможно, что, когда он схватит настоящего душителя, всех будет ожидать большой сюрприз.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Выйдя на улицу, Иэн поднял воротник повыше и зашагал в сторону дома.

— А быстро вы, — раздался голос у него из-за спины.

Обернувшись, инспектор обнаружил там Дерека Макнайра, притаившегося в тени под свесом крыши участка.

— Давно ты здесь?

— Да шел за вами некоторое время. Достаточно, кстати, чтобы чертовски замерзнуть — пальцев вообще не чувствую. — Мальчик сделал шаг вперед, и его темные волосы тускло блеснули в свете газового фонаря.

— Ты где шляпу оставил? — нахмурился Иэн.

— Нет ее у меня.

— Странно, что украсть не удосужился. — Сняв свою твидовую кепку, Иэн протянул ее мальчишке: — На, бери.

— Премного благодарен, милорд! — склонился Дерек в притворном подобострастном поклоне. Иэн сунул руки в карманы, остро чувствуя ледяное прикосновение ветра к обнаженной голове, поежился и зашагал дальше по улице. — Эй, постойте! — закричал Дерек, догоняя его. — Я же не сказал вам, чего тут мерз.

— Полагаю, ты способен говорить на ходу, — бросил Иэн, не сбавляя шаг.

— Ясное дело, смогу. — Дерек поспешно шагал рядом.

— Это не дело, чтоб ты знал, — жить воровством у тебя все равно не получится. Рано или поздно угодишь за решетку.

— А чем мне тогда жить?

— Это не мое дело.

— Так будете меня слушать или нет?

— Хочешь — говори, — тут Иэн угодил ногой в груду навоза.

— А что взамен дадите?

— Это смотря что скажешь.

— Как насчет горячего ужина?

— Заведения уже почти все закрылись.

— Тогда у вас дома.

Иэн взглянул на парня, на его поношенную куртку и истрепанные брюки, на грязное лицо и руки с траурными каемками ногтей. В городе было множество таких детей, однако Дерек стоял перед ним здесь и сейчас. Отказать парню было бы не просто жестокосердным, а подлинно бессердечным поступком.

— Ладно, — сказал Иэн, — спать будешь на диване.

Дерек попытался скрыть свое удивление и восторг от такого предложения, но пружинистый подскок походки выдал мальчика с головой.

— Я уж и не припомню, сколько недель не спал под крышей.

— Семья-то, полагаю, у тебя есть?

— Отец у меня пропащий, а что до матери, то и не знаю, жива она еще или нет. Давно ее не встречал.

— «Сестры милосердия» приют для бездомных держат — чего там не ночуешь?

— Да они только и знают, что болтать про Бога, веру и младенца Христа. У меня от этого голова болит. — Дерек пнул попавший под ногу камешек, отправив его вдаль по мостовой.

Иэн невольно улыбнулся — тетушка Лиллиан нередко жаловалась ему на фарисейскую набожность монашек. Дерек глянул на него снизу вверх сквозь грязную челку и лукаво ухмыльнулся:

— Видать, и у вас с сестрами дела бывают.

— Моя тетя участвует в их благотворительности.

— А, ну так значит, она вам рассказывала, что это за птицы.

— Слушай, — Иэн остановился, — я не сомневаюсь, что у тебя есть веские причины спать на улице — если, конечно, ты не врешь.

— Святая правда, ваша честь, — сказал Дерек, изобразив акцент кокни, — да чтоб мне провалиться на этом самом месте!

— Брось ты эти свои ужимки бродяжьи. Ты же умный парень — бьюсь об заклад, что чище многих говорить мог бы, если б захотел.

Дерек нахмурился, его лицо потемнело под толстым слоем грязи и угольной пыли, а потом мальчишка вдруг рассмеялся:

— А вы мне нравитесь, мистер, ей-ей нравитесь! За словом в карман не лезете, — его акцент исчез, выговор стал чистым и четким, как у университетского преподавателя.

— Так что же ты мне так стремился рассказать?

— На сытое брюхо и рассказывать веселее. — Мальчик вновь пустил в дело свой родной акцент уроженца западных графств.

— Хорошо, — ответил Иэн, и остаток пути они шагали в тишине. Время от времени во встречных окнах из-за кружевных французских занавесок мелькал желтый газовый свет, иногда где-то вдалеке раздавался собачий лай. Дождь стих, и небо испещрили холодные точки далеких звезд.

— Вы правда здесь живете? — потрясенно спросил Дерек, оказавшись перед дверью квартиры Иэна на Виктория-террас.

— Нет, просто подходящую квартирку взломать решил, — ответил тот, бросая ключи от дома на стол прихожей.

Дерек остановился перед большим зеркалом и осмотрел себя: