У. Уилер - Зеркало Елены Троянской
Тут рассказ Флитгейла, по понятным причинам, обрывался.
— Гай, вам следует теперь отдохнуть, — сказала Ива, ласково касаясь забинтованной щеки Флитгейла.
— Вам здорово досталось. А вот и доктор Ллойд, — заметил Суон, бросая взгляд на двери, где тактично маячил врач.
— Всё обошлось лучше, чем могло бы. Он оказался чертовски силён. Голова. Болит голова, — силы Флитгейла кончились после рассказа, пробудившего волнительные воспоминания, он закрыл глаза и замер.
— Голова не будет болеть, дорогойГай, — ласково сказала Ива, и по губам Флитгейла скользнула едва различимая тень блаженной улыбки.
— Как хорошо, что вы пришли, — прошептал он, и хотел добавить что-то ещё, но доктор Ллойд несколько раз убедительно, членораздельно кашлянул и визитёры поднялись.
* * *— Итак, всё ясно, но ничего не понятно, — сказал Суон, когда они с Ивой уже ехали в авто из госпиталя. За рулём вновь сидел Алоиз. На этот раз он вёл мотор аккуратно и чинно, клаксоном деликатно предупреждая о своём приближении редких пешеходов и лёгкие прогулочные экипажи.
— Фактически, Карниваль признался в убийствах. Но теперь и сам пропал, — печально подытожил Суон.
Ива молчала, внимательно глядя вперёд. Они решили проехать мимо имения Карниваля, чтобы оценить масштаб разрушений, и он был поистине чудовищным. Чёрное пожарище стояло кривым скелетом. Остов центральной части здания сильно кренился, цепляясь чёрными руками перекрытий за уцелевшее левое крыло, купол обвалился. На месте правого крыла лежала груда обугленного камня. Два флигеля стояли целыми, осиротевшими без величественного здания, которое фланкировали, вдруг обнажив скромное достоинство своей архитектуры. На взрытом и истоптанном газоне перед домом лежал горой скарб, спасённый во время пожара. Кучу добра венчала закопченая мраморная Психея. Вся её фигура выражала предельное мучение: изящно запрокинутая некогда голова теперь выражала отчаяние, желтоватое лицо смотрело вверх с последней надеждой, и страшнее всего были две обугленные культи отбитых рук, обращённые к небесам.
— Гэйбл сказал, что пожар начался в правом крыле. Скорее всего, в секретарской или на лестнице, — словно сам с собою рассуждал Суон. — Весьма возможно, что Карниваль сам поджёг дом. Поджёг и бежал, прихватив два своих амулета. Куда же он подевался? Да-да, я сразу подумал об этом, но потом забыл. Это — главное. Потому что, будучи не в себе, он будет искать третий предмет. И может совершить ещё не одно преступление. Если жив, конечно.
— Он жив, без сомнения. Я это знаю. Как это ни странно, если учитывать лишь внешние обстоятельства, — задумчиво сказала Ива. — Ведь он должен был давно умереть от чахотки.
— Ива, вы ведь помните? Он говорил Джексону о власти, молодости и чём-то третьем… Я плохо разбираюсь во всех этих символах и амулетах, но наверняка, это и есть его триада. Неужели он, действительно, ищет некий всесильный талисман… любви? — Суон сам смутился от своего предположения.
— Не думаю, инспектор, — голос Ивы звучал совершенно серьёзно, она и не думала осмеять смелое предположение Суона. — Власть — это чаша. Та чаша, которую он считает чашей Кублай-хана. Но скарабей… Нет, это явно не то. Что-то не сходится. Я должна подумать. Я не верю в то, что Карниваль ищет любви. Вряд ли он знает, что это такое. Им движет ненависть. Я должна подумать, дорогой инспектор, — сказала она очень серьёзно.
Глава 16. Разговор с Рыцарем без имени
Ива спустилась из ателье и вошла в приёмную на первом этаже. Алоиз в заметном смятении вскочил из-за стола и поправил пробор: Ива спускалась в приёмную исключительно редко и лишь по делам, имеющим экстраординарную важность. В тот день она вошла в комнату, махнула рукой, чтобы Алоиз сел, и расположилась в кресле для посетителей, глядя на секретаря ласково и значительно.
— Послушай, Алоиз, я сейчас скажу тебе одну очень важную вещь. Нам нужно провести сеанс.
— Да, мисс Ива. Но ведь вы сообщили, что не будете принимать в ближайший месяц, — настороженно ответил секретарь, слегка ёрзая в своём кресле.
— Ты не понял меня, Алоиз. Сеанс проведём мы с тобой. Вдвоём, — так же ласково, но с убедительной силой проговорила Ива.
Алоиз побледнел, губы у него слегка задрожали.
— Мисс Ива… Вы же знаете… Ради всего святого! Я не могу!
— А-ло-из, — внятно и выразительно перебила его хозяйка, как учительница перебивает ученика, готового сделать фатальную ошибку.
Она всё также нежно смотрела на своего секретаря, а тот отвёл глаза, взгляд его панически перескакивал с предмета на предмет на столе: он схватился за перо, потом поправил лист бумаги перед собой, потом прижал пробор на голове.
— Послушай меня, дорогой Альвизе. Всего один раз. Больше — никогда, я тебе клянусь. Я обещаю тебе, что ничего страшного не случится. Я знаю, — Ива говорила очень ласково и убедительно, словно медленно продавливая стену страха, вдруг вставшую между ней и секретарём, с усилием раздвигая плотную, вязкую мглу смятения и дотягиваясь голосом до самого сердца Алоиза.
Тот беспомощно и страдальчески свёл брови, сознавая всю бесполезность сопротивления.
— Всё пройдёт хорошо, и ничего дурного не случится. О, да, я знаю, я была неосмотрительна и расточительна. И я должна была хорошенько отдохнуть после этого ужасного сезона. Но мы не можем оставить это так. Я не справлюсь без тебя. В конце концов, кто-то должен будет вытащить меня обратно, — значительно добавила Ива.
Алоиз моментально поднял голову и посмотрел на хозяйку с решительностью человека, обречённого на смерть:
— О, да, мисс Ива, несомненно. Если вы считаете, что это необходимо.
— Совершенно необходимо. Прекрасно, ты молодец, Альвизе. Я сейчас должна нанести один визит, а ты подготовь всё необходимое для вечера. Скажи Беттине, что сегодня она не нужна. И не волнуйся.
— Подготовить стол, госпожа? — спросил секретарь.
— Нет-нет, никакого стола. Мы будет проводить материализацию, так вернее.
Алоиз побледнел ещё более, но Ива ободряюще улыбнулась, поднялась из кресла и лёгким шагом вышла из комнаты.
— Только один раз, — сказал сам себе Алоиз, — только один раз, и всё будет хорошо. Ничего страшного не случится.
После этого он тщательно проверил письменные принадлежности и стал аккуратно сверять счета. Руки у него немного дрожали. Время от времени он отвлекался от документов, чтобы вновь вполголоса заверить себя: «Всё будет хорошо…».
* * *После госпиталя, по совету инспектора Суона, Гай поселился в небольшой гостинице в Паддингтоне, где его регулярно посещал доктор Ллойд и медицинская сестра. Он получил ободряющую записку Суона и приветливое письмо от коллег по Университету, но скука была смертельная.
— Как вы себя чувствуете, Гай? Сидите, ради бога, — сказала Ива, входя в просторный и комфортный номер. Куда более просторный и комфортный, чем каморки в квартире мисс Грин на Друри-лейн.
— Теперь уже совсем хорошо, — ответил Гай, стараясь придать себе молодцеватый вид. — Что вы сделали с моей головой?
— О, она больше не болит? — улыбнулась Ива.
— В ней появилось много новых мыслей, — улыбнулся в ответ Флитгейл.
Он рассматривал Иву так, словно видел её впервые.
— Новых мыслей? — заинтересовалась Ива, пряча улыбку.
— Да, однако доктор Ллойд категорически запретил мне послать домой за книгами, а эта… эта заботливая сестра не позволяет мне выйти на улицу, хотя погода… — Гай не договорил и продолжал смотреть на мисс Иву с растерянным, ищущим выражением.
— Вы спасли мне жизнь, Ива… — проговорил он, наконец, мучительно выталкивая слова.
— Ваша жизнь того стоит, — мягко ответила она, подходя к большому креслу, в котором с удобством расположился больной учёный, и нежно кладя руку на его перевязанную голову. — Вам ещё предстоит потрудиться во славу науки. А теперь отдыхайте.
— Я, видимо, вёл себя, как форменный идиот. Мне надо было предупредить Суона. И вообще… я попал в самое око смерча, но не сделал ничего, чтобы помочь в расследовании.
Флитгейл был смущён. Он выглядел виноватым и подавленным.
— О, прошу вас, ваша роль ещё не закончена, дорогой Гай. Я зашла только на минуту, убедиться, что с вами всё в порядке. Ах, да, я принесла вам инжиру. Вы любите инжир? Свежий, — Ива вынула из изящной сумочки три плода, завёрнутые в тончайшую гофрированную бумагу и положила на укрытые пледом колени Флитгейла.
Затем она изящно наклонилась к нему, поцеловала лоб под льняной повязкой и отстранилась, улыбаясь загадочно и словно бы удовлетворённо. Потом пожала его запястье и ушла, оставив ошарашенного Флитгейла под присмотром кроткой сестры.
* * *Ателье было затемнено, золотые экраны ширм рассеивали хрупкий свет свечи на каминной полке. Зеркало было занавешено. Не было ни изящной козетки, ни круглого столика: посреди комнаты, обращённые друг к другу на расстоянии порядка трёх ярдов, стояли два кресла. Ива сидела в эркере, в своём любимом кресле, отвёрнутом к плотно зашторенному окну, крепко, до белизны, сцепив пальцы под тонким подбородком. Она смотрела прямо перед собой неподвижными глазами. Лицо её выражало самую сконцентрированную сосредоточенность.
