Дороти Иден - Темные воды
Амелия, с ее легковесным умом, поняла бы это последней. Но какое это имело бы значение, если бы она вышла замуж за человека, которого пылко любила? К несчастью, Фанни знала, что никакого. Она и сама поступила бы точно так же. Только у нее никогда, никогда не могло быть такой возможности.
Когда Трамбл увел запряженную пони двуколку прочь и они вошли в дом, появился Джордж и взял Фанни за руку. Он ничего не сказал, но просто приветствовал ее в своей хозяйской манере, как если бы она уже была его женой.
Фанни стряхнула его руку, пытаясь сдержать раздражение.
— Я должна отвести детей наверх.
— Я бы пока не ходил наверх. Там доктор.
— Доктор?
— Доктор! — эхом повторила Амелия. — Кто же болен?
— Бабушка упала. Я думаю, ничего серьезного.
— Но как же она упала? — спросила Фанни.
— Она споткнулась о Людвига. Бедный Людвиг. — Джордж пронзительно хихикнул. — Удивительно, что он уцелел.
Амелия и Фанни бросились наверх. Они встретили тетю Луизу, выходящую из комнаты леди Арабеллы. Она выглядела встревоженной и обеспокоенной.
— О, вот наконец и вы. Бабушка упала. Доктор Бейтс собирается пустить ей кровь.
— Так это все-таки серьезно! — воскликнула Фанни.
— Он так не думает, однако сейчас, пока она в шоке, он не может быть уверен, — тетя Луиза понизила свой голос, — что это не легкий апоплексический удар. Она говорит, что споткнулась о диванную подушку, лежавшую на полу, но, конечно, это должен был быть кот. Бедная мама так плохо видит. Она разбила свои очки, — продолжала тетя Луиза, — так что теперь она совсем не может ничего видеть. О, дорогая, как это некстати, именно в такое время. Мы можем только надеяться, что она не проболеет долго. И, Амелия, вас искала мисс Эгхэм. Она не может продолжить работу над крахмальной кисеей без еще одной примерки. Я все же думала, что вы могли бы вернуться немного пораньше. Покажите мне свое лицо, дитя! — голос тети Луизы поднялся до новой тревожной высоты. — О, я все же заявляю, что ваш нос обгорел! Ну как вы могли быть так беззаботны?
Фанни почувствовала, как что-то потерлось об ее юбки, посмотрела вниз и увидела пытающегося приласкаться Людвига, толстого полосатого кота. Без сомнения, он пропустил свой чай, поскольку леди Арабелла была в постели. Обычно он съедал небольшое блюдечко сливок и сардинку. По нему не было заметно, что об него споткнулся кто-то очень тяжелый.
— Почему бабушка Арабелла такая злая? — спросила Нолли.
— Злая?
— Так наступить на бедного Людвига. Как на жука. — Она громко топнула ногой, чтобы утвердить свою точку зрения.
— Это был несчастный случай. Она ведь не делала этого намеренно.
— Людвиг не дает мне наступать на него. Он слишком быстро убегает.
Было жутко, что у ребенка возникли такие же мысли, как у нее самой. Фанни резко сказала:
— Перестань так шуметь. Тебя слышно по всему дому.
Нолли демонстративно не обратила на нее внимания.
— Идем, Маркус. Наступай на жуков. Вот так.
Маркусу требовался совсем небольшой повод, чтобы принять участие в такой оригинальной игре. Фанни пришлось схватить их обоих и крепко держать.
— Что за поведение!
— Чинг Мей разрешила бы нам играть в эту игру.
— Чинг Мей разрешила бы, — вторил Маркус. Впервые за несколько дней было упомянуто имя Чинг Мей. Глаза Нолли были настойчивыми, суровыми и яркими.
— Бабушка Арабелла собирается умереть?
— Нет, она не собирается, глупышка. Поцелуй меня, и будь хорошей девочкой.
Когда Фанни осторожно постучала к леди Арабелле и попросила разрешения войти, с ней сидела Ханна.
— Пойдите и отдохните немного, Ханна, — прошептала она. — Я побуду здесь.
— Но как же ваш обед, мисс Фанни?
— Лиззи может принести мне что-нибудь па подносе попозже.
— Господь благословит ваше доброе сердце, — сказала Ханна. — Мисс Амелия, я думаю, слишком поглощена своими безделушками, чтобы найти время прийти и повидать свою старую бабушку.
Ханна, давно служившая в доме, становилась чересчур откровенной. С самого путешествия в Лондон и прибытия детей, затронувших какую-то струну в ее мягком сердце, она всегда была союзником Фанни.
— Не думайте о мисс Амелии, Ханна. Как леди Арабелла?
— Очень плохо понимает, мисс Фанни, но это больше от усилий доктора успокоить ее, чем от падения.
— Кто нашел ее?
— Лиззи, когда принесла наверх ее чайный поднос. Она испустила такой пронзительный крик, что можно было подумать, что в дом забрались павлины. А затем хозяину и Баркеру пришлось поднимать ее на кровать. Вот это была задача.
Фанни взглянула вниз на неподвижное тело на кровати с пологом. Погруженная в пуховую перину, леди Арабелла выглядела неожиданно маленькой. Ее завитые седые волосы выбились из-под ночного чепчика, ее щеки были бело-розовыми, как у ребенка. Да и взгляд ее глаз, когда она раскрыла их, был удивительно по-детски невинным. Это потому, конечно, что они были без обычных очков, и близоруки почти до слепоты.
Она уставилась вверх, на то, что должно было выглядеть как очень расплывчатый силуэт у ее изголовья, и сказала брюзгливо:
— Кто это? Разве не можете подойти ближе?
— Это я, бабушка Арабелла. Фанни.
— Наклонитесь поближе. Дайте мне посмотреть. Когда Фанни повиновалась, старая леди схватила ее за плечи с неожиданной силой и притянула так близко, что бледные широко открытые близорукие глаза оказались в нескольких дюймах от глаз Фанни. Щека Фанни чувствовала ее дыхание.
— Должна убедиться, — пробормотала она. — Никому не могу доверять. Они сказали, что я споткнулась об Людвига. Чушь и чепуха. Кто говорит такую ложь? Это была диванная подушка, которую положили там специально, чтобы поймать меня в ловушку. Они подобрали ее, конечно.
— Кто они?
— Ну откуда я могла бы знать? — сказала старая леди своим хриплым раздраженным голосом. — Надо понимать, кто-то сообразительный. В этом доме есть сообразительные люди. Но мой бедный Людвиг. Он никогда не попадался под мои неуклюжие ноги. Принесите его ко мне, Фанни. Мой принц.
Фанни сделала то, о чем ее попросили, поскольку леди Арабелла, казалось, была не в том настроении, чтобы спокойно сносить возражения. Она определенно слегка заговаривалась и была очень раздражительной.
Старый кот удобно устроился на постели, и полная рука с кольцами погладила его по голове.
— Мой принц. Он носил небесно-голубую форму. У него были такие элегантные усы. И его манеры. Он щелкнул бы своими каблуками, поклонился, поцеловал бы мне руку и сказал, что я восхитительна. Я и была такой, — добавила леди Арабелла резко. — Вы можете мне не верить, я знаю, так оно и есть. Моя кожа, мои глаза — ах да! — к тому же у меня была такая фигура. Луиза унаследовала все худшие черты моего мужа. Именно поэтому она была вынуждена выйти замуж за простого человека, такого как Эдгар Давенпорт. И все же, — на губах ее была лукавая улыбка, — он доказал, что он настоящий мужчина. Фанни, принесите мне мое вышивание.
— Сейчас, бабушка Арабелла? Но вы больны.
— Чушь и чепуха. Я в таком состоянии только потому, что этот смехотворный доктор поставил на мою шею пиявки, пока я была без сознания. Сказал, что, вероятно, не было ни подушки, ни кота, а у меня был удар. О, да, я слышала его. Я очень многое слышала, пока они думали, что я все еще без сознания. Но принесите же мне мою рабочую корзинку, как я вам сказала. Мои ножницы, мой гобелен, все.
Фанни повиновалась, зная, что без своих очков леди Арабелла не сможет разглядеть стежок.
— И мою подушечку для булавок, — прозвучал ей вслед властный голос. — Принесите все это и положите рядом со мной.
Когда Фанни сделала это, старая леди ощупала все предметы, чтобы убедиться, что плетеная корзинка, переполненная цветной шерстью, толстой шарообразной подушечкой для булавок и наполовину законченным гобеленом, была здесь.
Затем она упала на постель со странным вздохом облегчения.
— Со мной не случилось ничего такого, чего не могла бы исправить новая пара очков, — сказала она своим глухим хриплым голосом. — Но я нахожу, что быть инвалидом весьма приятно. — Ее веки закрывались. Успокаивающее лекарство доктора Бейтса начинало действовать. — Пошлите ко мне Джорджа, — пробормотала она. Однако она уже спала.
Когда через несколько часов вернулась Ханна, Фанни и сама почти заснула. Она впала в дремоту, которая была наполовину кошмаром. Она знала, что и тетя Луиза, и дядя Эдгар осторожно подходили к постели, чтобы убедиться, что больной ничего не потребуется до утра, но это, казалось, было так давно. Мягко задувал ветер, и едва качающиеся шторы, и тень полога над постелью, движущаяся по потолку в колеблющемся свете свечи, и мягкое похрапывание леди Арабеллы — все это убаюкивало. Ей приходилось бороться, чтобы не заснуть, и радоваться знакомым, а иногда и незнакомым поскрипываниям и бормотаниям старого дома. Даже внезапное движение в дымоходе и затем падение сажи, которую тут же поднял своенравный ветер, не столько испугали ее, сколько были восприняты как еще одно средство удержать открытыми тяжелые глаза.
