Николай Свечин - Удар в сердце (сборник)
Алексей вернулся в Петербург уже в июле. Он дал положительную характеристику Рыковскому. Владислав Рудольфович возглавлял сыскную полицию до 1899 года.
Полковник Власовский так и не стал генералом. После трагических событий на Ходынке, во время коронации Николая Второго, его сделали козлом отпущения. Александр Александрович был уволен без прошения и через три года скончался. Но вымуштрованная им московская полиция и без жесткой руки оставалась на высоте. Именно кадры, набранные Власовским, много лет обеспечивали в городе образцовый порядок.
В.И. Лебедев вскоре перешел из приставов в Московскую сыскную полицию и сделал там хорошую карьеру. В 1903 году он возглавил МСП. В мае 1905 года передал эту должность А.И. Войлошникову. 14 декабря 1905 года Александр Иванович был схвачен у себя на квартире боевиками Пресненской боевой дружины, на глазах у жены и детей. Его вывели на улицу и расстреляли; на теле насчитали потом 25 ранений.
Освободившуюся должность начальника сыскного отделения занял Д.П. Мойсеенко и исполнял опасные обязанности до 1908 года. Это было страшное время. Полицейские отказывались носить мундиры и массово подавали в отставку. При градоначальнике Москвы генерале А.А. Рейнботе революционный террор был ликвидирован жесткой рукой. В городе наконец воцарилось спокойствие. И Мойсеенко тут же завел в сыскной полиции неслыханные злоупотребления.
Масштаб их передает следующий факт. В то время на Московском железнодорожном узле очень развилось хищение грузов. За год их пропадало на сумму 10 миллионов рублей! Колоссальная для тех лет цифра. В Подмосковье открыто существовали огромные склады, в которых торговали похищенным. Покрывал всю эту гигантскую воровскую организацию Мойсеенко. А в сыскные надзиратели он взял своего собутыльника Огарева, известного хипесника![55] Ревизия обнаружила в шкафах МСП десятки пар часов, столовое серебро, другие ценные вещи. Все это были вещественные доказательства, которые придерживали подручные начальника отделения. Кончилось все фактическим расформированием МСП. Восемьдесят процентов ее состава были уволены, Мойсеенко отдан под суд. Новым начальником отделения стал знаменитый А.Ф. Кошко.
О.Б.П. (Оставить без последствий)
3 января 1899 года министр финансов Витте телефонировал министру внутренних дел Горемыкину и попросил того о встрече. Как можно скорее! Горемыкин быстренько распихал всех из приемной и предложил подъехать прямо сейчас. Витте – всесильный человек, первый среди равных. Три дня назад получил действительного тайного советника. А по весу чистый канцлер! С таким надобно дружить…
Витте приехал через четверть часа, и не один. С ним прибыл управляющий Государственным банком Плеске. Тоже не с дерева слез! Отец – бывший командир лейб-гвардии Саперного батальона, любимого всеми государями с декабрьского мятежа 1825 года. Тогда именно саперы укрыли от бунтовщиков цесаревича. С тех пор батальон на особом счету, а его начальник – важная фигура. Горемыкин понял, что финансисты явились не с доброй вестью.
Витте с Плеске отказались от чая и сразу перешли к делу. Оба были взволнованы.
– Вот, Иван Логгинович, взгляните, – министр разложил перед коллегой банковские билеты. – Это мы нашли случайно. Уже собирались в бумагорезку пустить…
– Что это? Деньги. Фальшивые, что ли?
– Точно так, ваше высокопревосходительство, – выпалил Плеске. – Фальшивые, но превосходной работы. А нам их из банка прислали! Как же так? Это ведь… каторга!
Управляющий банком чуть не заплакал от огорчения. Горемыкин ничего не понял и попросил объясниться как следует. Слово опять взял Витте.
– Прошу извинить Эдуарда Дмитриевича. Он не в себе, возмущен. Я тоже возмущен! Как это возможно?!
Горемыкин потрепал себя за неимоверно длинный ус и промолчал. Сейчас расскажут. Действительно, Витте взял себя в руки и внятно изложил происшествие. Оно и впрямь оказалось неприятным.
Два года назад Россия перешла на золотой стандарт рубля. Эта важнейшая реформа готовилась еще при Александре Третьем. Министерство финансов проделало титаническую работу. Оно накопило золото в необходимых количествах, прикрыло спекуляции с рублем на Берлинской бирже (те приносили огромные убытки казне), убедило государя и Государственный Совет. Противников реформы было много, но могучая воля Витте преодолела все преграды. Сейчас реформа вступила в заключительную стадию. Дело в том, что рубль по ее итогам девальвировался на треть. Серебро было ограничено в хождении, основными платежными средствами стали золото и билеты. В оборот начали поступать новые купюры. Постепенно они должны были заменить старые, девальвированные. Пачки новых денег рассылались по конторам и отделениям Государственного банка, а те уже обменивали их всем желающим.
Основные контрагенты тут, конечно, были не частные лица, а казенные учреждения и коммерческие банки. Последние наиболее важны! Филиалы Плеске не могли вести обменные операции в одиночку: их было слишком мало. Семьсот местных казначейств, по недавнему закону, осуществляли простейшие банковские операции. Они также в поте лица меняли купюры. Но и этого оказалось недостаточно! И частные банки стали агентами правительства, взяв на себя львиную долю работ. Они обменивали билеты, а старые опечатывали и присылали в Петербург. Там их утилизировали для нужд Экспедиции заготовления государственных бумаг. Купюры перерабатывали в специальных варочных котлах и получали бумагу для бандеролей[56]. Огромные мешки с пачками старых банковских билетов проверялись выборочно. Во-первых, банки себе не враги: попадутся на подделках – их могут и прикрыть. Во-вторых, масштабы обменных операций делают полный контроль невозможным. В обороте более миллиарда рублей! Как за всем уследить? А тут еще Новый год…
На этом месте Горемыкин перебил Витте:
– И как же обнаружилась подделка? Ежели все без разбору бросали в котел…
Почувствовав в вопросе упрек, за министра ответил Плеске.
– Случайно в одном мешке пачки со старыми билетами развязались. Их стали обратно увязывать и… Рабочие у нас в Экспедиции опытные, глаз наметанный. Смотрят, а номера-то одинаковые! Мошенники, как оказалось, делали «куклу». Это когда сверху и снизу пачки кладут настоящие купюры, а подделки внутри! Так их еще труднее разглядеть. Только по номерам и поняли и сообщили начальству. Но, ваше высокопревосходительство! Второй год, с утра до ночи! В выходные, праздничные и великоторжественные дни, без отдыха…
– Так! – прервал стенания министр внутренних дел. – Давайте ближе к делу. Кто из банков попался? Там ведь на пачках должны быть печати!
– Печати были Московского промышленно-купеческого банка.
– Хм. И что это за учреждение? Крупное, старое или вчера народилось для таких вот махинаций?
– Махинации, Иван Логгинович, все были в бурные времена реформ, – пояснил Витте. – Тогда, если изволите помнить, аферы случались через день. Кассиры сбегали с выручкой, председатели правлений давали швейцарам «красненькую» на чай… Тех времен уж двадцать лет как нету.
– Сергей Юльевич, но вот случилось же! Я и спрашиваю: что за банк?
– Московский промышленно-купеческий – это карманный банк Кречетова.
Горемыкин изменился в лице:
– Того самого?
– Да. Действительного статского советника и кавалера ордена Святой Анны первой степени. У господина Плеске, хоть он и выше чином, этого ордена еще нет. А у Ивана Пименовича Кречетова уже имеется. Теперь понимаете, почему мы пришли к вам? Открытое расследование произошедшего невозможно. Во-первых, мы подорвем репутацию банка…
– А черт бы с ней, с репутацией! – рассердился Горемыкин. – Об этом Кречетове такое рассказывают! Пусть ответит!
– …и во-вторых, только спугнем мошенников.
Тут министр внутренних дел замолчал, весь обратившись в слух.
– Ведь обмен билетов очень удобно использовать, чтобы сбыть все фальшивки.
– Все? – опешил Горемыкин. – А сколько оказалось в мешке?
– Сто сорок шесть тысяч.
– А… сколько вы еще предполагаете?
Витте стал терпеливо объяснять:
– Я не знаю. Только думаю, что найденные в мешке – не последние. Если сейчас начать шуметь, кричать, расследовать, то мошенники затаятся. И сдадут оставшиеся поддельные билеты где-нибудь в Польше или Сибири. Или на Кавказе. Империя-то огромная. А наплыв старых банкнотов такой, что мы не сможем их отследить.
– Что же вы предлагаете, Сергей Юльевич?
– Более разумным мне представляется тайное дознание. Пусть мошенники думают, что мы ничего не заметили и их операция прошла успешно.
– А-а… Понимаю, понимаю…
– Вот именно, Иван Логгинович! Подошлите туда секретных людей, агентов! Есть же у вас такие? И они будут наши глаза и уши. Жулики, раз удалась афера, непременно захотят ее повторить. Привезут новые фальшивки. Тут-то полиция их и схватит. Верно говорю?
