Николай Свечин - Удар в сердце (сборник)
– Не понял… Что вы задумали, Алексей Николаевич?
– А вы представьте, что было бы, если бы не бдительность городовых Мещанской части?
– Ну…
– Куда шел наш беглец?
– К своим, конечно.
– Вот! А мы сейчас его обратно в кутузку? А он опять в дурачка играть. Так?
– Да поясните наконец!
– Владислав Рудольфович, беглец нужен нам на свободе. Только под наблюдением. И тогда он приведет нас к Безносому.
– Хм… Но как теперь это сделать?
– Да запросто! Вызовите Мойсеенко, я ему все объясню.
Через час за неизвестным в больничном халате приехали из сыскной полиции. Надзиратель Мойсеенко нес одежду арестанта.
– На! Оденься, едем в Гнездниковский. Хватит клоуна ломать!
Белобрысый облачился в свое, а халат с бельем держал в руках.
– Куда энто, ваше благородие? – спросил городовой. – Казенное…
– Надо в больницу завезти, отдать, – ответил надзиратель.
Извозчик повез их по Стромынке до Матросской богадельни. Там завернул и въехал во двор Преображенской больницы. Напротив темнел мрачный корпус Исправительной тюрьмы, вдоль забора ходил часовой с винтовкой.
– Покарауль пока! – приказал ему надзиратель и понес шмотье в больницу.
– Это что за хрен с горы? – спросил часовой у извозчика.
– Пес его знает, – ответил тот, раскуривая папиросу. – Из сыскного кто-то…
– Из сыскного? – рассердился солдат. – Им еще я не подчинялся! Тьфу! Сыскные сами первая жулябия[53] и есть! А туда же, командовать…
И молча двинулся вдоль забора. Извозчик покосился на него, потом на арестанта. Тот недоуменно глядел в удаляющуюся спину часового. Прошла минута, надзиратель все не выходил. Тут возница не выдержал:
– Чего сидишь, дурень? Бежи!
Парень сразу сиганул с пролетки, будто ждал команды. И помчался, подобрав полы армяка, в сторону богадельни.
Спустя десять минут по Преображенской улице несся извозчик. В пролетке, откинув фартук, стоял во весь рост Мойсеенко с красным от злости лицом и кричал:
– Наподдай! Он в Черкизово ушел, больше некуда! Эх, начальство мне башку снесет…
Когда экипаж скрылся из виду, от забора Ольгинского приюта отделилась фигура и потрусила в Москву. За ней, держась на удалении, шли две неприметные личности в сером.
Лыков сидел в отделении и нервничал. Удастся ли его выдумка? Обер-полицмейстер с трудом разрешил разыграть побег арестанта. Что если филеры его упустят? Об этом не хотелось и думать.
Сыскные надзиратели разошлись кто по делам, кто обедать. Рядом сидели Войлошников и Мойсеенко, загримированные биржевыми артельщиками. Лыков тоже приготовился: оделся мещанином и наклеил бороду. Филеров за беглецом послали двоих. Если тот где-то укроется, один останется его сторожить, а второй даст сигнал в отделение. И тогда поимка Безносого может вступить в завершающую фазу…
Войлошников весь извелся. Он уже трижды спросил, взял ли надворный советник с собой револьвер… Мойсеенко был спокоен. Вдруг раздался звонок. Лыков схватил трубку аппарата. Телефонировал один из филеров, и с хорошей новостью.
– Есть! – сообщил Алексей надзирателям.
– Где? – лаконично поинтересовался Мойсеенко.
– Наш беглец пришел на Хитровку. Встал на площадке, где толпятся чернорабочие, и ждет. Постоянно озирается.
– А неглупо! С его наружностью куда еще идти? В трактир, так у него денег нет. По улице слоняться – городовые заметят. А в этой мешанине…
– Поехали!
Хитровка – не только главное в Москве сборище уголовных и люмпенов, но еще и биржа труда. В середине площади и ближе к торговым балаганам стоят мужчины, у стен Мясницкой части – женщины. Мужики с Фоминой недели едут в Первопрестольную на заработки. Ежедневно сотни людей толпятся в Яме[54], ожидая нанимателя. Хорошее место, чтобы спрятаться беглому! Надо спешить, пока его не увели…
Сыщики оставили пролетку в Подколокольном переулке. Возница был свой, из служительской команды. Три смелых человека при револьверах, плюсом два филера – должно хватить для ареста. Много сюда не нагонишь: преступники засекут, и тогда все насмарку. Вряд ли шайка Безносого многочисленна. Одного убили – осталось двое-трое. Но терять им нечего…
Филер встретил начальство на подступах и издали показал беглеца. Тот жался ближе к лоткам, переходя с места на место. Сыщики рассредоточились. Лыков выбрал себе самый удобный пункт наблюдения – из окна Мясницкого полицейского дома. Для этого ему пришлось показать приставу билет и объяснить свое присутствие. Через три часа стемнеет, и народ начнет расходиться с площади по ночлежкам. Тут беглеца легко упустить. Н-да…
Вдруг к белобрысому подошел человек, дернул за рукав и зашагал к бульвару. Эге! Знакомый персонаж! Это он стоял с коробкой перед дверью Голофтеевского пассажа, отвлекая внимание Лыкова! А потом напал на него. Клюет, клюет…
Надворный советник слетел по лестнице вниз, выбежал на площадь. Разбойники быстро удалялись. За ними вслед двинулись и сыщики. На Покровском бульваре уголовные долго ловили извозчика, выбирая «ваньку» победнее. Потом торговались с ним, махали руками… За это время успела подъехать сыскная пролетка. Лыков боялся, что их заметят, и разделил преследователей. Он с Мойсеенко сел в полицейский экипаж, который держался в пятидесяти саженях от гайменников. Остальные ехали в наемной коляске далеко позади.
Так они ползли по бульварам. Люди Безносого не торопились и вели себя настороженно, то и дело оглядывались. На Трубной площади надворный советник поменял экипажи местами. Теперь слежку возглавляли Войлошников с филерами, а сыскная пролетка ехала в отдалении.
Разбойники слезли с «ваньки» только на Тверском бульваре. Потоптались, осмотрелись – и шмыгнули во двор ресторана Саврасенкова. Это было известное в городе заведение. Недорогое, но злачное, оно славилось отдельными кабинетами, в которых творился бешеный разгул. Слово «саврас», означавшее пошлого жуира, произошло отсюда… Неужели беглеца с побитым лицом впустят в ресторан? Не должны! Да и сунулись ребята не в главную дверь. Недоумение рассеял Войлошников:
– Алексей Николаевич, я, кажется, знаю! Содержатель холодного буфета у Саврасенкова – бывший казак Ейского полка. Я хотел повидаться с ним, да пока не успел.
– Вот и хорошо! Иначе спугнули бы Безносого. Думаю, он здесь, в одном из флигелей. Но только в каком?
Один из филеров поговорил со швейцаром и доложил:
– Буфетчик проживает во дворе, голубая калитка, против нее – водопойная колода. Но он сейчас в ресторане.
– Что будем делать, господа? – спросил Алексей у надзирателей. – Можно показать буфетчику билет и велеть выманить квартиранта. Но вдруг там казачья солидарность?
– Опасно, – согласился Войлошников. – Но и ломиться внутрь тоже не стоит. Нас мало, местности мы не знаем. Разбегутся! Давайте вызовем подмогу, оцепим, и тогда уже будем штурмовать.
– Ты, Александр Иванович, вечно подмоги требуешь, – рассмеялся Мойсеенко. – Как говорил Наполеон? Надо ввязаться в драку, а там будет видно! Пойдем прямо сейчас и возьмем всех тепленькими.
– На усмотрение начальства, – ответил Войлошников, пряча обиду.
Лыков подумал и приказал:
– Идем туда. Дмитрий Петрович прав: действовать надо быстро. Вдруг эти шильники уйдут через какую-нибудь заднюю калитку? Скоро стемнеет, будет только хуже. Всем приготовить оружие!
Сыщики вынули револьверы и взвели курки. Сейчас начнется захват… У Лыкова, как всегда в минуту опасности, учащенно билось сердце. Там несколько отчаянных, а их пятеро; должны совладать. Ну, вперед!
Они выбили дверь и ворвались в горницу. Двое сидели и пили водку. Никого больше в комнате не было, и Лыков понял, что сыщики оплошали.
– Руки вверх! Встать!
Громилы вскочили, подняли руки. Вид у них был растерянный – гостей не ждали.
– Где атаман? – спросил Алексей у налетчика, оцарапавшего ему бок.
– Сами ждем, – ответил тот с запинкой. Он не успел еще договорить, как надворный советник бросился во внутренние комнаты. Следом побежал Мойсеенко, а остальные принялись вязать арестованных.
В комнатах было пусто. Сыщики ринулись в огород. Баня, выгреб, нужник… Где искать? В сумерках Лыков разглядел, что дверь отхожего места распахнута и качается на петлях. А за забором слышны быстро удаляющиеся шаги. Безносый сбежал.
Обыск в квартире дал некоторые результаты. Нашли три револьвера, казачью шашку, ножи со следами крови. И всего двадцать рублей мелкими купюрами. Главной находкой оказался паспорт купца из Котельнича, труп которого подобрали на Шаболовке. Это была абсолютная улика!
Задержанных доставили в Малый Гнездниковский переулок, и Лыков сразу же приступил к допросу. Начал он с нового арестанта.
– Как зовут?
– Иван Отченашенко.
– Кубанский казак?
– Был, да весь вышел.
