Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы
– А-а-а, – завопила она, что есть силы, зажмурив глаза от страха.
– Успокойтесь. Что с вами? – вдруг снова раздался спокойный и властный голос господина Конго. – Откройте глаза.
Мерзеева разлепила веки и… Комната была по-прежнему ярко освещена, а господин маг и чародей стоял в той же самой позе, на том же самом месте.
– Ничего нет, вам только показалось. Это иллюзия. Почему вы кричали? Что вас напугало? Расскажите мне, что вы почувствовали?
Мерзеева твердо была уверена, что ее кто-то держал за коленку и что в комнате была непроглядная темнота, но Конго был так убедителен…
– Я… Мне… показалось, что я сижу в полной темноте и меня кто-то схватил за коленку. Было страшно…
Конго стремительными шагами подошел к Мерзеевой, заглянул в ее глаза, поводил рукой над ее головой. Затем отошел и взял с полки два тонких металлических прута, напоминающих буквы «г». Он поднес их к Мерзеевой, держа параллельно друг другу. Рамки качнулись, разошлись в сторону и ту же скрестились.
– Я так и знал, – произнес господин Конго встревоженным голосом. – Вам грозит опасность, большая опасность. Ваша аура нарушена сильным колдуном. Черным колдуном. Вас недавно постигла большая неудача, у вас не приятности, крупные проблемы.
Мерзеева усмехнулась, подумав про себя: «Крупные, Крупнейшие на 250 тысяч долларов. Вот сукин сын, неужели вправду почувствовал?», – восхищенно подумала Нина Михайловна.
А вслух ответила:
– Да, у меня неприятности. Поэтому я пришла к вам.
Юлий Конго изучающе посмотрел на посетительницу и поставил диагноз:
– Мужчина. Деньги.
Нина Михайловна чуть не расхохоталась этому магу в лицо. Тоже мне колдун, не попал. Мимо.
Конго уловил подобие ухмылки на лице посетительницы, насупил брови и добавил.
– Вы еще сами не понимаете, что случилось. Возможно вы до конца не осознаете случившееся, но я – прав. Подумайте. У вас что-то пропало?
Мерзеева кивнула головой.
– Похититель мужчина.
Мерзеева слегка побледнела. Все верно. Лоховский, хоть и зять, но мужчина. А марка, хоть и марка, но стоит бешеных денег.
Конго, будучи хорошим психологом, уловил колебания Мерзеевой и продолжил в том же духе.
– Пропал вещь, очень ценная и дорогая, для вас. Вы знаете похитителя и хотите вернуть вещь себе.
Тут Нина Михайловна не выдержала и зарыдала:
– Да, помогите, теперь я вам верю. Вы ми только вы можете меня спасти. Умоляю, скажите – где он? Где этот мерзавец?
Конго отстранился от Мерзеевой и начал медленно оседать на пол, закатив глаза к небу, его била мелкая дрожь, а изо рта пошла пена.
Мерзеева выскочила из кабинета призывая хоть кого-нибудь на помощь.
Как только она закрыла за собой дверь господин Конго, выплюнул изо рта крошечный кусочек мыла, и сплюнул пену на пол.
– Аня, Аня, – тихонько позвал он.
Дверца шкафа открылась и оттуда выглянула головка секретарши.
– Фу, трудный орешек попался. Я уж думал все мимо. Бил на угад. Из анкеты почти ничего выжать не удалось. Так, чисто случайно попал. Скажешь ей, что на ней большой сглаз. Придется ей второй раз прийти. Мне от контакта с ее подпорченной аурой стало плохо. Информация закрыта, необходимо очиститься. Назначишь ей пару сеансов, талисманов каких-нибудь всунешь. К тому времени она глядишь и найдет того, кого ищет. Или наши ребята дополнительную информацию соберут. Ладно, лови ее, а то она скорую еще вызовет. Опять за ложный вызов платить придется. Ее ко мне больше не пускай, скажи я вышел в астрал.
Секретарша выслушала и тем же самым путем, через дверцу шкафа, который был всего лишь имитацией, выскочила в другой кабинет. Она спустилась по второй лестнице, нашла Мерзееву, всучила ей всякой дряни на полторы тысячи рублей и записала на следующий на прием, через месяц, Сославшись на огромное количество желающих попасть к великому магу Юлию Конгу.
Мерзеева не знала плакать ей ил смеяться. Здесь тоже облегчили ее кошелек на приличную сумму, но ничего путного не сказали. Обдуваемая ветерком, окруженная спешащими по своим делам прохожими, Нина Михайловна уже меньше верила в волшебные способности господина Конго. Однако выбрасывать амулеты, приобретенные только что, она все же не стал.
Нина Михайловна решила, что ей лучше всего отправиться домой. Общение с эзотерическими силами сильно подорвали и без того ее расшатанную нервную систему, необходимо было перекусить и подремать. Иначе, к вечеру она свалиться без сил. А ведь у нее впереди романтический ужин с Жоржиком.
Мерзеева заглянула в кошелке. Так и есть, денег осталось только на автобус. Все-таки общение с потусторонними силами дело весьма и весьма разорительное. Мерзеева нехотя потащилась к автобусу. Хорошо, что нашлось местечко, она тяжело плюхнулась на сиденье и закрыла глаза. Ехать почти час, можно подремать. Однако сон не шел. За спиной кто-то монотонно бубнил. Мерзеева невольно прислушалась к разговору. По голосу разговаривали две пожилые женщины. Одна что-то рассказывала другой:
– Пропал и пропал. Она пошла в милицию, а ей говорят: «Пройдет три недели, тогда и заявляйте. Может он к другой женщине ушел». Томка и по моргам и по больницам звонила, Объявление в газету давала, нет и нет. Отнесла заявление в милицию, ну и ничего. На нее аж страшно смотреть стало. Черная стала, не спит не ест. А у ней дите мало. Тут ей кто-то подсказал. Живет на окраине старушка одна баба Варвара. Она силу большую имеет. И лечит, и заговаривает и про человека пропавшего сказать может. Только помогает она крещенным. Молитвой и травками.
– И что же, помогла? – спросила вторая женщина.
– Да, поехала Томка к ней, с пацанкой своей. У нее девчонка, Дашутка, пятый годок пошел. Старушка та ей и рассказал всю правду. Живой он, только машина его сбила и увезли куда-то за город. Скоро объявиться. Только, не совсем здоровый. Но все у них наладиться и прибавление в семействе ожидается.
– Да ну? – удивилась собеседница.
– Вот те крест, – ответила женщина. – Явился. Через несколько дней по телевизору показывали, что в сельской Краснопузовской больнице лежит мужчина, с гам… тьфу, ну этой болезнью. Ей еще Антонии в «Суровой тропиканской любви» болел. Когда он ни Трухильо, ни Гортензию не узнавал и не помнил с какой он фазенды (тут женщина начала подробно посвящать подругу в перепитии сюжета одной из мыльных опер).
– Амнезия, – подсказала ей соседка.
– Точно, – обрадовалась рассказчица. – Петра кто-то сбил машиной, в больницу отвозить побоялись, ну в этом самом Краснопузенске к фельдшеру домой подкинули. Подвезли к дому, посигналили и уехали. А у парня ни документов, сам без сознания, ну и… А когда очнулся опять же ничего вспомнить не мог. Вот тогда то фельдшер и в город съездил на телевидение обратился… Томка его узнала, привезла…
– А сейчас как? – поинтересовалась приятельница.
– Ой, все нормально. Представляешь, ребеночка ждут. Потом еще к Варваре, так женщину эту зовут, ездили, она Петьку всякими травками отпаивала, выходила. И главное ни копеечке не взяла с них.
Мерзеева слушала рассказ затаив дыхание. Вот! Это то, что надо. Бабка Варвара, тем более что, ее способности подтверждены на практике, а главное – денег не берет.
Мерзеева дождалась пока подружки-старушки вышли на остановке и поспешила за ними. Извинившись, оно сказала, что стал невольной слушательницей разговора и попросила адрес. На ходу Нина Михайловна придумала страшную сказочку о пропавшем зяте и безутешном горе дочери, что собственно говоря, было почти правдой.
Мерзеева решила отложить обед и попытать счастья в последний раз. Старушка жила на окраине Кукуевска, в маленьком покосившемся деревянном домишке. На воротах висела стершаяся от времени, замызганная табличка: «Осторожно, злая собака». Мерзеева открыла калитку, поискала глазами собаку и громко позвала хозяев:
– Эй, есть тут кто-нибудь? Ау! Ау!
Ответа не последовало, но и собачьего лая то же. Нина Михайловна робко вошла во двор, на всякий случай, (вдруг придется ретироваться бегством) калитку оставила открытой. Во дворе было довольно грязно, валялись какие-то битые горшки, дырявые кастрюли, обрывки газет, старая обувь. Да, не похоже, что живущие здесь пользуются успехом.
Нина Михайловна поднялась по грязному, с налипшими комочками грязи крыльцу, и постучала в дверь. Ничего. Мерзеева толкнула дверь и та раскрылась, приглашая войти. Нине Михайловне стало немного боязно. Дверь показалась ей пастью огромного чудовища, готового проглотить свою жертву.
Прихожая оказалась маленькой и темной, а главное какой-то нежилой. Ни коврика на полу, ни тапочек, ни вешалки с одеждой. Абсолютно ничего. Нина Михайловна уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру. Но снявши голову, как говориться, по волосам не плачут. Мерзеева как можно громче затопала ногами, предупреждая о своем появлении, хозяев квартиры, и вошла в комнату.
