Джон Робертс - SPQR IV. Храм муз
– Ну, ладно, – нарушил тишину Гермес. – Так зачем мы здесь оказались? Уж конечно, не затем, чтоб охотиться! – При этих словах он вздрогнул, услышав шорох в ближайших кустах. Но когда разглядел, что это всего лишь недовольный нашим вторжением ибис, то успокоился.
– Ификрат имел привычку каждый месяц посещать это место, якобы для того, чтобы измерять уровень воды в реке, его подъемы и спады, а также исследовать берега. А как я теперь понимаю, река его вовсе не интересовала. Он приезжал в это поместье, и я предлагаю выяснить, чем он здесь занимался.
– Если он врал насчет того, куда ездит, значит, у него были на то причины, – заметил Гермес с типично рабской увертливостью. – А это будет опасно?
– Почти наверняка. Именно поэтому я не намерен рисковать больше необходимого. Многие приезжие отправляются поохотиться в подобные дикие места, так что наш отъезд из города не должен был вызвать никаких подозрений. Я намерен обследовать это имение, но очень осторожно. Сейчас еще слишком рано. Мы отправимся, когда солнце опустится пониже.
– Мы? – спросил мой раб.
– Да, мы. Тебе это понравится, Гермес, это будет как раз в твоем духе.
– Ты хочешь сказать, что мне понравится, когда меня схватят и будут пытать как шпиона?
– Нет, Гермес. Тебе понравится то, что тебя не схватят.
Итак, мы устроились поудобнее, насколько это было возможно, и проспали до полудня и добрую часть после него. Когда наступила предвечерняя прохлада, мы разожгли небольшой костерок, и я обжег на огне несколько подгнивших и размягчившихся пальмовых ветвей. После чего мы тут же затоптали костер, чтобы дым от него не выдал наше присутствие.
Несколько лет назад я служил под командой моего родственника, Квинта Цецилия Метелла Пия, в Испании во время восстания Сертория[57]. Тогда не было крупных сражений, вместо этого мы все время вели незначительные боевые операции в горах против местных партизан. Эту кампанию большинство считало скверной войной, поскольку здесь негде было проявить себя блестящим и храбрым командиром в славных битвах, а это считалось необходимым для последующей хорошей политической карьеры у себя дома, в Риме. Но именно там я приобрел кое-какие весьма ценные навыки. Наши проводники и разведчики из иберийских горцев обучили меня основам своего искусства, и этот опыт я и намеревался пустить в ход сейчас, в Египте.
К тому моменту, когда мы закончили свои приготовления, Гермес уже горел нетерпением поскорее взяться за дело. Перед этим он, правда, почти впал в панику. Истинный сын метрополии, типичный горожанин, он был убежден, что любая открытая местность просто кишит дикими голодными зверями, готовыми всех пожрать. Любая рябь на воде казалась ему плывущим крокодилом, готовым выпрыгнуть на берег. Любой едва слышный шорох в кустах представлялся ему ползущей коброй. А громкий треск в зарослях – подкрадывающимся львом. Скорпионы, которыми просто кишела Александрия, по-видимому, были для него гораздо более опасны, однако это было явлением вполне обычным и поэтому нестрашным. По каким-то непонятным причинам большая часть людей боятся погибнуть каким-нибудь необычным, экзотическим образом. То же относится и к рабам.
Я вымазал лицо, руки и ноги сажей от обожженных пальмовых веток и велел Гермесу проделать то же самое. После этого мы поваляли нашу одежду в красноватой глине с берега. Египтяне делят свою страну на Красную и Черную Землю. Красная Земля – это Верхний Египет, на юге, но в любом месте Египта земля относительно красная, исключая сам берег Нила и его дельту. С черными от сажи лицами, руками и ногами и в вымазанных красной глиной туниках мы прекрасно сливались с окружающей средой, особенно в слабеющем предзакатном свете дня.
Я взял одно из наших коротких охотничьих копий и велел Гермесу прихватить второе. Он взял его так, словно это была ядовитая змея, которая может его тяпнуть, но я подумал, что оружие может придать ему решимости. Наконечники мы тоже измазали сажей и глиной, чтобы не слишком блестели, и тронулись в путь.
Первые полмили преодолеть оказалось легко. Камыш и кустарник были такими высокими, что мы могли идти, не пригибаясь. Вокруг так и кипела жизнь, и это скверно сказывалось на нервах моего раба. Мы спугнули семейство диких свиней, потом парочка гиен юркнула в кусты и спряталась там, следя за нами. Шакал наставил торчком свои длинные уши, глядя на нас. Эти небольшие зверьки довольно привлекательны на вид, они чем-то напоминают лис.
– Гермес, – прошептал я, когда он чуть ли не в двадцатый раз испуганно подпрыгнул, – действительно опасные звери по-прежнему еще далеко впереди. Ты сам это поймешь, как только их увидишь – они все вооружены.
Это его немного успокоило.
Пройдя вперед, мы совершенно внезапно выбрались из густых прибрежных зарослей и оказались на краю возделанного поля. Границей зарослей высоченной травы служила земляная насыпь футов десяти в высоту. Она, вероятно, выполняла роль дамбы, защищающей поля от неожиданных разливов озера. Мы взобрались на нее ползком, отталкиваясь ногами и цепляясь руками. Достигнув вершины, я медленно высунулся за край, чтобы рассмотреть, что нас ждет впереди.
По ту сторону насыпи простирались обработанные поля, но они явно были оставлены под пар и заросли травой: похоже было, что уже по крайней мере год или даже два их использовали как пастбище. На этих сочных травах мирно паслись, пережевывая жвачку, пегие египетские коровы с их лирообразными рогами. На дальней стороне поля я с трудом смог разглядеть несколько зданий и еще какие-то странные очертания, включая то, что показалось мне высокой сторожевой вышкой. Нужно было подобраться поближе, но было еще слишком светло, чтобы рискнуть пересечь пастбище, где нас легко могли заметить. В нескольких сотнях шагов слева я увидел фруктовый сад с финиковыми пальмами. Я нырнул обратно за насыпь, Гермес проделал то же самое.
– Мы сейчас не пойдем через это поле, правда? – спросил он. – Там все загажено коровьими лепешками, к тому же у этих животных острые рога.
– Я не вижу тут быков, – ответил я. – Так что не беспокойся. Мы сейчас двинемся вон к тому фруктовому саду и попробуем подобраться поближе под прикрытием деревьев.
Раб возбужденно закивал. Вообще-то, он по своей природе был трусоват и любил действовать исподтишка, но это приключение было явно ему по вкусу, если не считать местную фауну.
Мы двинулись налево, перевалили через насыпь, спустились по противоположному склону и вступили под прохладную и тенистую сень сада. Как и поля, сад оказался заброшенным. На земле валялись фрукты прошлогоднего урожая – обильная пища для свиней и бабуинов. Но обезьяны сновали где-то наверху, жадно пожирая урожай нынешнего года.
– Какая здесь прекрасная, плодородная земля, – заметил я. – Пожалуй, самая плодородная в мире. И как скверно с ней обращаются! Совсем забросили. Очень не похоже на египтян. – И в самом деле, этот вид оскорблял остатки моих римских крестьянских чувств. Гермеса это не трогало, но ведь рабы занимаются только тяжким трудом, а вот землевладельцы, оказываясь на природе, испытывают что-то вроде ностальгии, которую подпитывают легенды о наших добродетельных предках и поэзия пасторальной жизни.
Мы осторожно продвигались вперед через сад, внимательно осматривая окрестности в поисках сторожей. В какой-то момент на нас с воплями и криками набросилась стая бабуинов, швыряя в нас дерьмом и финиками. Эти животные ничем не напоминали ручных, дрессированных слуг при царском дворе: это были гнусные, злобные зверьки, похожие на обросших шерстью карликов с длинными, утыканными клыками пастями.
– Как ты думаешь, этот шум, что они подняли, выдаст нас? – прошептал Гермес, когда мы от них отделались.
– Бабуины все время так орут. Визжат и вопят на любых чужаков, да и друг на друга. Тут наверняка к такому привыкли.
Добравшись до границы сада, мы увидели крыши домов, но трава здесь была такая высокая, что рассмотреть что-то еще было невозможно, разве что чрезвычайно высокую башню, сверкающую ярко-красными стенами в лучах садящегося солнца. Гермес ткнул в нее пальцем.
– Что это такое? – шепотом спросил он.
– Кажется, я знаю, но надо взглянуть поближе, – также шепотом ответил я. – Дальше двигаемся очень тихо и очень медленно. Наблюдай за мной и делай то же, что и я.
После этих слов я опустился на землю, лег на живот и медленно пополз вперед, продвигаясь на четвереньках и таща за собой копье. Ползти таким образом было неудобно и даже больно, но ничего не поделаешь, приходилось с этим мириться. Я отталкивался локтями и ступнями, продираясь сквозь заросли травы и все время осматриваясь на предмет змей, которых в Египте полным-полно. Я не так уж сильно нервничал, как Гермес, но только идиот может не принимать во внимание наличие этих гнусных тварей. В конце концов, когда ползешь на брюхе, подобно рептилии, то, так сказать, вторгаешься в царство змей, и неплохо бы быть готовым к их нападению.
