Дмитрий Леонтьев - Петербуржская баллада
— Сейчас узнаем, — глядя в окно, пообещал Григорьев, — вот, кажется, и он.
Минуту спустя в кабинет ворвался разъяренный до невменяемости Косталевский.
— Мальчишка! — заорал он с порога. — Сопляк! Я почти год планирую операцию, подключаю лучших аналитиков, агентов, сыщиков, а ты приходишь и разом обгаживаешь все, что создавалось месяцами! Да я тебя…
— Успокойтесь, Игорь Геннадьевич, — вырос на его пути Григорьев, — не стоит так переживать. Нет такой ситуации, которую нельзя было бы поправить… или усугубить.
— Поправить?! — навис над ним Косталевский. — Хрена лысого уже что поправишь! Да кто вам дал право…
— Закон, — в голосе Григорьева явственно зазвенел металл, — или у вас есть новая версия Кодекса, которой вы пришли с нами поделиться?
Это был любопытный контраст: взъерошенный, дрожащий от ярости бугай Косталевский и подтянутый, стройный, невозмутимо-спокойный Григорьев. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, потом Косталевский вздохнул и обмяк. Обреченно махнул рукой, шаркающей походкой добрался до стула и сел в позе смертельно уставшего человека.
— Свиньи вы, — горько сказал он, — теперь все… Работа насмарку — начинай сначала…
— Да почему? — возмутился я. — Они же задержаны… Зотова поймать тоже вопрос времени…
— Кто будет ловить? Ты? — Он печально посмотрел на меня. — Я, например, не буду. Смысла нет. Не люблю дураком выглядеть… Этих, кстати, тоже скоро отпустят…
— Почему?
— А почему их задержали? — вопросом на вопрос ответил Косталевский.
— Они убили двоих, — хмуро напомнил я, — наверняка нашкодили здесь по полной программе…
— Если б это говорил обыватель, начитавшийся «женских детективов», я бы даже не удивился, но ты… Майор милиции… Отпечатков в сауне на Васильевском практически нет, — принялся загибать он пальцы, — а если и отыщутся, то ребята уверенно сообщат, что приехали из своего Задрыщинска ремонтировать сауны по заказу той же Татьяны Яковлевой, и совсем неудивительно, что оставили отпечатки в нескольких принадлежащих ей саунах. Девочки, видевшие убийство, давно тютю, и держу пари, в ближайшие несколько лет о них никто не услышит. Кто еще мог видеть этих крайне законопослушных парней за совершением противоправных действий? Может быть, сотрудники третьего отдела, проводившие в этой самой сауне операцию?
Я униженно молчал.
— Уже тогда вы невольно подгадили мне, — признался Косталевский, — около года я вдумчиво и тщательно разношу по кирпичику империю одного из авторитетнейших воров Петербурга, обкладываю его со всех сторон, как охотник — матерого волка, и довел до того, что он уже вынужден вызывать помощь из других городов. Бригада Зотова — его последний аргумент, так сказать, лебединая песня. Я ждал ее, был готов встретить и упаковать… Это я — я! — должен был «принять» их в той сауне после первого же дела под видом третьего отдела. С доказательствами! С поличным! С гарантией качества!
Я тебе даже больше скажу, Мартынов… Я знаю даже людей, которых они ограбили. Но ни один из них не подаст нам заявление. Они грабят тех, кто сам так или иначе не в ладах с законом… Может быть, я и смог бы уговорить кого-то из них… особыми методами… Но для этого мне нужно было, чтобы на руках у Зотова были краденые вещи. А у него, по моим данным, была только валюта… Но деньги, как известно, не пахнут, а номера купюр мне были неизвестны. Я уже подготовил им изумительную ловушку. Ловушку, из которой не выбраться… и тут появляешься ты, такой весь из себя красивый и умный… Ты даже не пригласил на операцию спеца по тайникам… Я был на месте твоего «триумфа». Там тайник был. Теперь он пуст. Что там было — одному черту известно. Или Зотову, что одно и то же…
Оружие? Наркота? Шмотки с неизвестного мне грабежа? А теперь давай подумаем, что будет дальше. Тут несложно фантазировать. Зотов уже нанял лучшего адвоката, которого только смог найти, благо денег у них теперь хватает. Его бригаду через пару-тройку дней выпустят, да еще и извинятся за причиненные неудобства. Если они не дураки, — а они не дураки — то сразу уедут в свой Мухосранск, забыв эти приключения, как страшный сон. Север найдет себе других исполнителей и продолжит укрепление своих позиций. Ты получишь по шапке, а я… останусь с носом.
Он выдохся и замолчал. Молчал и я — да и что было сказать? В целом полковник был прав… Сегодня все вокруг меня были правы, один я танцевал меж ними в шутовском колпаке. Только вот виноватым я себя почему-то не чувствовал. Недаром говорится: не ошибается тот, кто ничего не делает. Я делал хотя бы что-то. Да, я надеялся, что этой кассетой меня хотят отвлечь, а стало быть, брать их надо сразу, с поличным. Почему не получилось — не знаю… Может быть, я и впрямь не лучший сыщик города, но зато я искренне хочу видеть этих парней за решеткой.
— И все же я буду пытаться найти привязки, — упрямо сказал я, — ребята из Василеостровского РУВД обещали помочь с «подсадной» агентурой, будем допрашивать их, крутить… По крайней мере, делать хоть что-то…
— Делайте, — отмахнулся Косталевский, — только большая просьба: после того как в очередной раз облажаетесь, не путайтесь больше у меня под ногами… По крайней мере, предупреждайте…
Он тяжело поднялся и, не прощаясь, вышел.
— Я надеялся на успех, — тихо сказал я Григорьеву.
— Я знаю, — ободряюще улыбнулся он, — ничего страшного. Я тут как-то занялся своей личной статистикой. Выходит, что на один успех у меня три-четыре провала. Но я же не переживаю? Беру это как опыт и продолжаю жить и работать. Завтра будет новый день, а значит, новый шанс.
— И я его использую, — пообещал я, — это еще не конец! Пусть я проиграл эту битву, но уж войну-то я выиграю… Я в этом уверен!
21 июня 2003 г. С.-Петербург
На улице моросил дождь, окончательно портя и без того неважное настроение. Руслан сидел у окна полупустого кафе и нервно курил сигарету за сигаретой. Он сильно сдал за эти дни. Лицо осунулось, глаза горели лихорадочным блеском, в характере появилась несвойственная ему ранее нервозность. Он с отвращением затушил в пепельнице едва начатую сигарету и тяжелым взглядом посмотрел на вошедшего в кафе Заозерного.
— Извини, — сказал капитан, присаживаясь напротив, — признаться, едва выбрался. Они опять что-то затевают, а что — никак узнать не удается.
— Я тебе за что плачу? — нарочито растягивая слова, спросил Руслан. — За то, что тебе все время «не удается»? Или ты в моем лице нашел одновременно кормушку и доброго лоха? По твоей милости парни три дня в КПЗ парились, я перед Севером как обгадившийся выгляжу… Ты сколько у меня бабок за эти годы сожрал? А много ли за них работал? Единственный раз требовалось подсуетиться, и то жопу свою от стула оторвать не можешь!
— Делаю, что могу, — мрачно отозвался Заозерный, — и так работаю на грани фола… С другой стороны тоже не дураки сидят: одна ошибка — и амба! Не так уж сложно меня вычислить…
— Что, очко заиграло? — презрительно скривился Руслан. — Я куда больше твоего рискую и не ною. Ты за это деньги получаешь — не забывай. Которые, кстати, не отрабатываешь…
— Откуда я мог про облаву знать? — оправдывался Заозерный. — Мартынов этот сам мне потом признался, что все спонтанно вышло. Ты его этой кассетой спровоцировал. Он решил, что ты его от дела отвлечь хочешь, вот и поторопился… Обошлось ведь?
— «Обошлось», — передразнил его Руслан, — наше счастье, что Север опоздал с этой кассетой. Кто мог подумать, что этот майор такой прыткий. А уж то, что они тайник не нашли, — так просто чудо господне. Был бы там сыскарь из угро… ОМОН и «полиция нравов» — службы специфичные, это нас и спасло… Сидел в этой норе, как крыса! — ударил он кулаком по столу и сам устыдился: — Черт, совсем нервы расшатались… После этой «гастроли» — на Кипр. На месяц, не меньше…
— Сейчас уезжать надо, — в который раз за эти дни сказал ему капитан, — обложили нас! Со всех сторон обложили! Неужели сам не видишь? Одно дело, когда втихаря. Приехали — сделали дело — уехали… А так разве работают? Уезжать надо, Руслан. Кожей чую: не кончится это добром! Ну что ты упрямишься? Ведь сколько уже «бабла» подняли — куда тебе еще? Всех денег не заработаешь. Не жадничай…
— Я не жадничаю, — отвернулся Руслан, — не в деньгах дело… Северу помочь надо…
— Что, кроме нас, и некому? — не поверил Заозерный. — На нас что, свет клином сошелся? Найдут, кому тему дать…
Руслан промолчал. Он не мог и не хотел говорить капитану, что дело не в деньгах и даже не в помощи Северу. Дело было в нем… И в Тане. После того случая в сауне она избегала его, отказывалась от встреч и не желала говорить даже по телефону. Удивленному таким поворотом в отношениях Северу Руслан наплел что-то про нервный стресс, полученный во время милицейской облавы (он понял, что Таня ничего не рассказала вору о случившемся той ночью). Север сам настаивал на окончании «гастроли», ссылаясь на излишний риск, которому не хотел подвергать нужных ему людей.
