К. Блом - Кто-то дает сдачи
- И к тому же довольно самоуверенный, а?
- Точно. Послушать его, так идти можно только одним-единственным путем.
- Как это понимать?
- То есть, по его мнению, достичь чего-либо можно только одним способом - тем, который избирает он сам. И если он хочет что-то иметь, берет. По-своему…
Хольмберг нахмурился и поковырял уголок рта.
- И девушек тоже?
Она едва слышно засмеялась.
- Тут ему не надо прилагать особых усилий.
- В самом деле?
- Да. Он привлекателен, только чем - не объяснишь… Девушки прямо липнут к нему. Есть в нем какое-то странно детское обаяние.
Я что-то не заметил, подумал Улофссон.
- Может, ты имеешь в виду другое - обаяние животной силы? - предположил Хольмберг.
- Пожалуй… Да, наверное, так и есть.
- И тебя тоже?
- Что «меня тоже»?
- Тянет к нему?
- Как бы не так! - отрезала Лиса Булин.
- О'кей.- Хольмберг пошел к выходу.
- Что он натворил? - спросила девушка, когда они уже были у двери.
- Что ты сказала? - обернулся Улофссон.
- Что он натворил?
- До смерти избил одну женщину.
- О-о…- Она зажала рот рукой.
- Вот так-то.
- Все равно его почему-то очень жалко,- помолчав, сказала Лиса.
- Материнские чувства? - съехидничал Улофссон, закрывая за собой дверь.
Девушка швырнула им вдогонку туфлю. Но туфля была матерчатая и, легонько ударив по стеклу, мягко упала на пол.
8
Высадив Хольмберга на Юлленкрокс-аллее и направляясь по Дальбюскому шоссе к дому, Улофссон уже не чувствовал усталости.
Наоборот, он отчаянно старался четко представить себе ситуацию, все взаимосвязи этого дела. Ни дать ни взять головоломка, в которой недостает деталей.
- Где же этот чертов преступник? - громко спросил он себя.- Ну-ка, скажи!
И включил радио.
Пела Эдит Пиаф, и от неподдельной грусти, Звенящей в ее голосе, сжималось сердце.
Голос наполнил собою ночь, слился с нею воедино.
Интересно, о чем она поет? - подумал Улофссон и пожалел, что не знает французского.
Он и сам был вроде этого голоса в ночи.
Глава девятнадцатая
Пришло и миновало воскресенье.
НП позвонил Хольмбергу узнать, что случилось ночью.
Разговор получился долгий.
Сам Хольмберг позвонил в Роннебю, и мать Бенгта Свенссона подтвердила, что первого и второго мая тот действительно был у нее.
Выйти из тупика… снова взять след…
Наступил вечер. По радио гоняли модные новинки шведской эстрады. Уши вянут - хоть из дому беги.
Черстин не пропускала ни одной из таких передач, даже все повторения слушала по нескольку раз на дню Мартин же эту программу не выносил и называл ее «опиум для немузыкальных». Ему больше нравилась классическая музыка.
Но вечер стоял погожий, прохладный, напоенный весной и обещанием чего-то. Вечер, который медленно, неторопливо сменился ночью.
Сегодня, пожалуй, можно будет наконец-то выспаться, с надеждой подумал Хольмберг, укладываясь в постель.
И скоро действительно уснул.
Глава двадцатая
1
В понедельник было почти по-летнему жарко.
Не шелохнет, деревья в зеленом убранстве, магнолии в цвету, газоны уже подстрижены.
Люди с самого утра размякли от зноя и обливались потом.
Видимо, лето будет чудесное.
2
Но ни Мартин Хольмберг, ни Севед Улофссон почти не замечали прекрасной погоды. Только и подумали, что с утра не по сезону жарко, ходишь весь в поту.
Бенгт Турен был еще жив. Так им сказали.
Пульс по-прежнему ровный, и сердце, судя по всему, останавливаться, не намерено. Но вообще-то ему давно полагалось умереть. Врачи сами не понимали, почему он жив.
Попутно Хольмберг поинтересовался, как чувствует себя Удин. Тот уже настолько оправился от операции, что подошел к телефону.
Хольмберг коротко доложил обо всем, что случилось с тех пор, как аппендицит уложил Удина в больницу.
- Да, будь я проклят,- сказал Удин.- Слушай… Он замолчал.
- Да?
- Связь между выстрелами и вакансией достаточно очевидна. Как ты думаешь, может. Инга Йонссон оставила какие-нибудь записи? Вы проверяли?
- Нет,- честно признался Хольмберг.
3
- Будем копать дальше,- сказал Улофссон.
Все трое - Хольмберг, Улофссон и Вестерберг - сидели в кабинете Турена.
- На очереди Стрём,- сообщил Хольмберг.- Вернемся к списку соискателей - другого пути я не вижу. Займемся теперь Стрёмом. Он последний - то есть пятый- из счастливчиков, прошедших третий отсев. Вот его документы.
Он достал папку.
- Он с сорок второго, стало быть, ему тридцать лет. Родился в Несшё, там же кончил школу. Кандидат философией добивался этого явно долго. Особым опытом работы похвастаться не может… Одно лето был репортером, потом работал в каникулы агентом по сбору объявлений для какой-то школьной газеты. В этой справке говорится, что он несколько лет был председателем ученического совета своей школы… потом он был председателем землячества, как Эрн. А это, с точки зрения Фрома, большой козырь, если верить Эрну. Еще он был представителем землячества по связи с прессой, так тут
написано, и возглавлял одно из общежитий… Парень явно старался набрать в землячестве побольше нагрузок. Диплом у него весьма пестрый, насколько я могу судить. Смотри: социология, психология, педагогика, общественные науки, статистика, общий курс техники информации и скандинавские языки… на все руки мастер.
- Слушай,- сказал Улофссон,- мне тут пришло в голову… Может, Фром оставил какие-нибудь заметки насчет этих парней? И только ли это парни? Девушек нет?
- Если ты читал объявление, то наверняка видел, что они приглашали мужчин. А что касается записей, тут вы с Удином правы. Я недавно с ним разговаривал, и он заметил, что Инга Йонссон, наверное, вела записи, только они еще не попались нам на глаза. Может, займешься этим, Ларе?
И Ларе Вестерберг отправился в контору А/О «Реклама», проверять.
4
Стефан Стрём жил в общежитии на углу Кастаньегатан и Сёдра-Эспланаден.
Высокий дом с голубым фасадом. Комната Стрёма была на девятом этаже.
Выйдя из лифта, Хольмберг и Улофссон отыскали на почтовом ящике у двери в коридор табличку с именем Стрёма.
Позвонили и стали ждать.
Изнутри не доносилось ни звука.
Улофссон позвонил еще и еще - безрезультатно.
В этот момент из лифта вышел какой-то парень, направился к двери и отпер ее ключом.
- Ты случайно не Стефан Стрём? - спросил Улофссон.
- Я? Нет, а что?
- Мы из полиции. Ищем Стефана Стрёма. Ты не знаешь, где он?
- Нет. Да если б и знал, ни за что бы не сказал полицейским, очень надо! - Парень с грохотом захлопнул дверь у них перед носом.
- Какого черта! - вскипел Улофссон, тщетно дергая за ручку.- Ах ты…
Со злости он нажал сразу на два звонка и не отпускал кнопки до тех пор, пока дверь не отворилась.
- В чем дело, черт побери?! - Выглянувший парень был в зеленых пижамных брюках, босиком, волосы всклокочены.
- Ты кто? - спросил Улофссон.
- Ханс Висландер,- машинально отозвался тот, сонно щурясь.
- Ты не знаешь, где болтается Стефан Стрём?
- Который час? - Парень потряс головой.
- Без четверти одиннадцать,- сообщил Улофссон.
- А-а, фу-ты,- сказал Висландер.- Я спал…
- Ага. Тебе известно, где находится Стрём?
- Нет. Понятия не имею. Черт, всего-то два часа вздремнул, и надо же - будят этим дьявольским трезвоном! Вы кто?
Он явно еще не проснулся, стоял и машинально теребил свои зеленые пижамные брюки.
- Почему ты спишь днем?
- Почему?.. Не ваше дело! Если хотите знать, я работаю ночным сторожем. Кто вы?
- Разве ты не учишься?
- Учусь. А в каникулы работаю.
- Это сейчас-то?
- Да. Кто вы? - сердито повторил он, запустив руку в спутанные черные волосы.
- Полиция. Ищем Стефана Стрёма.
- Вот оно что. Я не знаю, где он.
Он хотел, было закрыть дверь, но Улофссон подставил ногу и протиснулся внутрь.
Висландер пожал плечами и скрылся в своей комнате.
Ты не запомнил, какой у Стрёма номер комнаты? - спросил Улофссон.
- Девятьсот семнадцать,- ответил Хольмберг.- Девятьсот семнадцать.
Они разыскали нужную дверь. Она была заперта, и на стук никто не отзывался.
Что ж, придется постучать к соседям.
Первым открыл некий Бёрье Нурдстрём. Похоже, он толком не соображал, о чем речь, так как упорно твердил, что у него-де течет и гремит унитаз и раковина с трещиной.
- Уже три месяца сулят заменить. Может, посодействуете? Вы же из полиции…
Он был маленького роста и говорил почти фальцетом.
Во второй раз им опять не повезло.
Соседнюю комнату занимал Бьёрн Виден, который громко жаловался на радикулит. Нагнулся на тренировке поднять штангу да так и остался скрюченным.
Но где был Стрём, он понятия не имел. Помнил только, что не видел его уже несколько дней.
Следующей оказалась Черстин Ларссон. Она появилась в халате и выглядела такой же сонной, как Вислан-Дер.
