Кэрри Гринберг - Талант марионетки
– А если бы мы не поймали такси? Вы могли нас больше никогда не увидеть! Ах, Этьен, как тебе только не стыдно!
– Ну же, мальчики, идите сюда, я вас согрею, – произнесла Софи Роше, и Жюли только сейчас поняла, что знаменитая актриса тоже здесь, просто девушка не узнала ее в шелковых разноцветных шароварах и тюрбане в восточном стиле. Сейчас она казалась гораздо моложе своих сорока и выглядела ровесницей Аделин, а глаза ее весело блестели под густым слоем темных теней. Женщина по очереди обняла припозднившихся актеров и потащила в центр танцевальной площадки. Она умудрялась танцевать с Эриком и Филиппом одновременно, хоть каждый и старался перетащить Софи на свою сторону.
Музыка продолжала играть. Жюли даже не заметила, что успела смениться пластинка, и теперь вместо чарльстона звучал фокстрот. Николь оттащила ее в другой конец зала, где из барной стойки бил небольшой фонтанчик. Приглядевшись, девушка с удивлением поняла, что вместо воды в нем течет игристое вино, а крупные осколки разноцветного льда охлаждают напиток. Жюли подставила один из стоящих на подносе пустых бокалов и до краев наполнила его золотистой жидкостью.
– Здесь так жарко! – Николь украдкой отломила один из кусочков льда и провела им по раскрасневшемуся лицу и груди, а затем бросила его в свой стакан. Жюли уселась на широкий диван и откинулась назад, ноги ее продолжали выстукивать ритм, а сердце стучало в ускоренном темпе.
– Мне тоже нужен лед, – пожаловалась она, стирая капельки пота со лба, и поставила опустевший бокал на стол.
– Может быть, лучше снег? Тогда точно будешь всю ночь танцевать, – подруга улеглась рядом и положила расшитую цветными нитками подушку себе под голову. Свои длинные ноги она выставила на всеобщее обозрение, тонкое платье задралось, и стала видна кружевная подвязка. – У Этьена есть, – добавила она и заговорщически улыбнулась.
Жюли удивленно покачала головой и поднялась, чтобы наполнить свой бокал вновь. Ей показалось, что все выпитое в кабаре уже выветрилось из головы, она чувствовала себя необычайно легкой и одухотворенной. Даже собственное отражение в зеркале подсказывало ей, что сегодня она выглядит превосходно: зеленое платье с бахромой, едва прикрывающей колени, вовсе не было развратным, как ворчала Женевьев, подкрашенные черной тушью глаза ярко горели и казались огромными. После второго бокала ей только больше захотелось танцевать, и она буквально бросилась на шею Себастьену, завидев его в толпе.
– Потанцуй со мной! – воскликнула она, и Себастьен закрутил ее в стремительном пируэте. Жюли счастливо засмеялась.
Дениз беспокойно огляделась. На пороге зала, где в отчаянном безумии чарльстона в воздух взмывали десятки ног, мелькнула знакомая рыжая шевелюра. Оттеснив обнимающуюся у стены парочку, девушка пробралась внутрь и нахмурилась: Сесиль как раз припала к почти пустой бутылке с шампанским, запрокинув голову. Она долго и жадно глотала пузырящуюся жидкость, потом отняла от запотевшего горлышка припухшие розовые губы и вытерла их тыльной стороной ладони. Ее глаза были обрамлены размазанной тушью, а затуманенный взгляд рассеянно блуждал, пока не выхватил из толпы одну пару. Посередине зала, облитые сиянием электрического света, самозабвенно и пламенно целовались Этьен и Марианна. Они не обращали внимания на бьющиеся в бешеном ритме пары: блондинка в порыве страсти запрокинула голову, а рука мужчины по-хозяйски ласкала ее бедра.
Пошатнувшись, Сесиль нетвердым шагом двинулась прямо к ним, сталкиваясь с людьми и даже не замечая этого. Дениз бросилась вперед, чтобы остановить ее.
– Ты, как ты мог…
Перехватив Сесиль за тонкую талию, Дениз повернула ее к себе и выхватила из ослабевшей руки пустую бутылку.
– Глупая, ну что ты делаешь? Вдрызг напилась, – бормотала Дениз, уводя незадачливую подругу подальше. Это оказалось нелегко: та едва могла идти, каждую секунду норовила осесть на пол, а по ее лицу струились слезы. Сесиль наваливалась на Дениз всем весом и непослушным языком бормотала что-то бессвязное в ее плечо:
– Предатель… Заставил поверить, что я одна… у него… Грязный у…ублюдок, – она всхлипывала и содрогалась от рыданий и попросту не слышала увещеваний Дениз. Когда они добрались до входной двери, Сесиль соскользнула на пол и разрыдалась, захлебываясь проклятиями и слезами.
За стеной на высокой нотке оборвался истеричный женский визг, и Дежарден поморщился. В темном коридоре музыка была едва слышна, заглушаемая портьерой. Стертые множеством подошв до гладкости плиты гулко отражали негромкие голоса двух спорщиков, которые примостились на табуретах в проходе между комнатами. В полутьме на низком мраморном столике между ними поблескивали бокалы, оттеснившие доску с расставленными шахматами.
У входа в бильярдную путь преграждал лист папоротника, напоминающий вялую исполинскую ладонь. Комната тонула в зелени растений, бархате задернутых штор и игорного стола, над которым светила единственная в помещении люстра. Тени от ее тонких изогнутых рожков с геометрической точностью расчерчивали малахит сукна, по которому с костяным стуком раскатывались отполированные шары.
– Матье! Что за… – Высокий мужчина с бородкой, лет сорока, возмущенно выругался. Постукивая кием по лакированному бортику, он подошел к напарнику по «американке», худосочному молодому человеку с растрепанными жиденькими волосами. В этот миг тот, бросив игру, низко склонился над листом бумаги, лежащим на бильярдном столе, и спешно принялся набрасывать что-то карандашом. Его тонкая шея трогательно выступала из мятого воротника и придавала ему сходство с лицеистом.
Дежарден улыбнулся, наблюдая, как главный художник Театра Семи Муз перегнулся через плечо юноши. Отросшие почти до плеч волосы казались совсем желтыми в свете люстры.
– Послушай, Паскаль, ты не видел Буше? – спросил он со своей обычной усмешкой и приблизился к столу. Художник отрицательно покачал головой, не отрывая взгляда от проворного карандаша Матье. Дежарден увидел перевернутое небо, которое на глазах наполнялось взметнувшимися над корабельной палубой чайками. Он пару раз видел этого мальчишку – без сомнения, талантливого – и слышал, что он вот-вот начнет выставляться в галерее на улице Фобур. Режиссер вздохнул. Ему захотелось курить.
– Жером, ты как всегда нас не замечаешь!
Он вздрогнул и обернулся. В глубине комнаты стояла ширма, расписанная сценами из индийской жизни, а за ширмой играли в покер. Из-за нее, полуобернувшись в кресле, на него в упор смотрела Софи Роше, похожая в своем арабском наряде не то на стрекозу, не то на экзотическую птицу. Перед ней рубашкой вверх лежали карты, и актриса бездумно водила коралловым ноготком по их узорной глади. Ее освобожденные от туфелек ноги в шелковых шароварах покоились на невысоком пуфе.
– Мне нужен Буше, – ворчливо произнес режиссер, кивком приветствуя Манон и Филиппа, прежде невидимых за ширмой. – У вас не найдется сигареты?
– Брось, здесь и без того повсюду дымят. – Софи шаловливо прищелкнула пальцами перед его носом. Филипп отрицательно покачал головой, сосредоточенно изучая свои карты.
– Сыграйте с нами, мсье Дежарден, – промурлыкала Манон. – А я не курю, это плохо для голоса. Зато у нас тут есть кое-что получше. – Она потянулась через подлокотник и взяла с каминной полки небольшой белый сверток. С кокаином, без сомнения. Жером разочарованно развел руками.
– Я, знаете ли, не любитель… покера.
Где-то громко хлопнула дверь. Он прошел обратно, художники азартно били киями по шарам. Рисунок с чайками небрежно валялся на полу. Дежарден миновал груженного судками с едой полусонного официанта, который прибыл с заказом из «Глориетт», и тут почуял божественный аромат табачного дыма. Те двое за низким столиком по-прежнему спорили и самозабвенно дымили, стряхивая пепел на пол. Когда он попросил сигарету и наклонился за ней, в нос ему ударил запах виски, и он узнал Эдмона Грилье, черноусого сценариста, подвизающегося среди прочего в «Комеди Франсез». Тот, не глядя, протянул ему пачку «Мурат».
Теперь по коридору слабо потянуло съестным из холодной необжитой кухни. Эдмон отогнал мысль о еде и жадно затянулся третьей подряд сигаретой.
– Жиль, ты не понимаешь. Дело не в том, чтобы осудить злую колдунью, а чтобы показать, насколько обыденно зло.
– Эту идею я поддерживаю, – второй сценарист был полноват, и на его гладком лбу блестели бисеринки пота. Лед в его бокале давно растаял. – Но я говорю о том, что довести дело до конца, донести идею можно лишь при условии, если радикально изменить канву. Кому нужна сейчас «Спящая красавица»? Она несовременна до последней возможной степени.
– Потому мы и взялись за нее. – Эдмон привычным движением пригладил тонкие усики и постучал желтым ногтем по исчерканному вдоль и поперек листу. Когда-то на нем красовались ровные строчки, которые теперь едва виднелись из-под густой вязи фраз и междометий. – Итак, вампир. Довольно модная тематика, и я уверен, от нее мы только выиграем. Но как ты предлагаешь изменить канву? Ну хорошо, принцесса не уколется веретеном, ее укусит этот… вампир. – Он суетливо отхлебнул скотча и порывистым движением заново наполнил стакан. – Но что еще нового ты предлагаешь?
