Николай Свечин - Туркестан
– Вот сволочь! – рассердился Скобеев. – И нам не сообщили?
– Зачем им надо? – ухмыльнулся дезертир. – Чтобы потом Еганберды пришел и подрезал длинный язык?
– Как из русской гостиницы выносили? – повторил свой вопрос Алексей.
– Такое было единый раз.
– В каких номерах?
– Дай вспомнить, ваше высокоблагородие… – задумался арестант. – А в То… Топическом переулке они стоят!
– В Топографическом? – догадался капитан. – Номера Гинтылло?
– Вроде да… Хозяин поляк.
– И как же вы его обманули? Или тоже запугали?
– Не его, а коридорного, – уточнил Абнизов. – Явились мы туда к ночи, без стука. А дверь не заперта! Раззява, видать, водку лопал и нам облегчение сделал. Прокрались в комнату к купцу. И ворвались, значитца! Купчина был бородатый, пра, что апостол. Сидел на кровате и деньги считал. Еганберды его в секунду и нанизал. Тело я в окошко выкинул, и мы тем же путем вышли. Мертвяка в таратайку, и с концами. А утром я пришел, как ни в чем ни бывало. Говорю хозяину: жилец твой теперь у моей хозяйки квартирует. Познакомились они вчера в ресторане да и сговорились, он-де и переехал. А меня послал за вещами.
– А что Гинтылло?
– Пан меня спросил: чем я это докажу? Пусть, говорит, купец сам придет, а чужому-незнакомому я вещи не дам. Тут я паспорт купца вынул и ему предъявил.
– И что?
– Отдал.
– Ничего не заподозрил? – не поверил Скобеев.
– А кто его знает, может, и заподозрил, – ответил дезертир. – Но хурду-мурду отдал. И вам, видать, не сообщил; верно, ваше высокоблагородие?
– Давай вернемся к наводчику, – снова заговорил Лыков. – Как его фамилия?
– Не знаю.
– А приметы?
– И примет не знаю. С ним Еганберды знался, меня не допускал.
Титус оторвался от журнала и сказал:
– Там их всего два человека сидят на ключе. Быстро выясним. И потом, у меня есть идея…
– Правильная идея, – одобрил Алексей. – Она мне тоже на ум пришла.
Бывшие лесопромышленники обменялись понимающими взглядами, а Скобеев засуетился.
– Что вы задумали? Скажите и мне!
– Скажем, Иван Осипович, когда время придет, – успокоил капитана Лыков. – А пока едем дальше. Абнизов, а откуда у вас взялось кольцо штабс-ротмистра Тринитатского? Ты его убил или опять Еганберды?
– Этих делов я не знаю! – решительно отмежевался дезертир. – Ни ротмистра, ни кольца!
Полицмейстер протянул ему шевальерку:
– Вот оно. Лежало за зеркалом, у извозчика на квартире. Узнаешь?
Арестант покрутил вещицу в сильных пальцах и вернул капитану.
– Впервые вижу. Ей-бо! Вы лучше у кинжальщика спросите. Он ведь в шайке на особом положении! Если, напримерно, Асадулла – атаман, то Еганберды при нем вроде есаула. Какие-то дела там у них, секретные… Русскому разве скажут?
Это звучало правдоподобно. Допрос прекратили, Абнизова увели в арестантское помещение. Была уже ночь, все трое сыщиков устали. Есаула решили допросить завтра. Все же Лыков дал ему свинцового гостинца – пусть немного окрепнет.
– Так что у вас там была за идея? – вспомнил Скобеев, разливая кок-чай.
– Пока рано говорить, – уклончиво ответил отставной надворный советник. – Надо сначала Еганберды выпотрошить. Если он нам это позволит. Я встречал таких – волки, а не люди! Упрется, и ничем его не разговоришь.
– И как в таких случаях поступали в Департаменте полиции? – пытливо спросил капитан.
– В Департаменте никак не поступали. Там дела в основном политические, работа аккуратная. По моей уголовной епархии начальство предоставляло полную свободу действий. И никогда не интересовалось, как я получаю нужные сведения.
– И… как же вы их получали?
– В основном через агентуру.
– А еще как? Вот, скажем, негодяй знает важное, а говорить не хочет. Бывали такие случаи?
– Конечно, бывали. Тогда я шел в столичное градоначальство, к заведующему секретно-распорядительным отделением Оконору. И тот вызывал опытных людей. Через какое-то время, большее или меньшее, негодяй начинал говорить.
– Понятно…
– Нету другого способа, Иван Осипович. Он мне самому не нравится. Без особой нужды я к нему никогда не прибегал. Есть тут у вас в Ташкенте свои оконоры?
– Я, Алексей Николаевич, позвольте вам напомнить, офицер, а не заплечных дел мастер!
Лыков рассердился:
– Я тоже связанных пленных не лупцевал! Да, пользовался услугами палачей. Когда нужно было для пользы дела. Прибегал к жестоким мерам, спасая невиновных от виноватого. И стесняться этого не собираюсь! Такая у нас с вами служба. Повторяю вопрос: есть ли здесь нужные специалисты? Иногда, если вы не знали до сих пор, требуется хоть к черту за подмогой обратиться. Чтобы людей на улицах перестали убивать.
Напоминание, что в Ташкенте убивают, а «лучший сыщик Туркестана» не в курсе, отрезвило Скобеева. Он подумал и ответил уже спокойно:
– У меня таких специалистов нет. У Аленицына в русской части – тоже. А вот про дисциплинарную роту действительно много такого говорят. Унтера там прямо звери…
– Вот пусть звери на нас и поработают. Вы хоть представляете, сколько душ загубил этот Еганберды? Только звери и смогут от него чего-нибудь добиться. И скажу так: заслужил!
– Согласен, – примирительно заявил полицмейстер. – Что мы делаем завтра?
Титус широко зевнул, не успев прикрыть рот рукой, и виновато скривился.
– Утром мы с Яковом Францевичем опять у вас. Беседуем с кинжальщиком. К нему много вопросов! Если Еганберды есаул, то он знает много больше, чем дезертир Абнизов. Как зовут телеграфиста-наводчика? Кто убил штабс-ротмистра Тринитатского? Куда могла перепрятаться шайка? Кто автор писем на арабском языке? Это только главные. Но без ответов на них мы курбаши Асадуллу будем ловить долго. А значит, у вас в городе продолжат резать.
– Я понял. Если кинжальщик откажется говорить, я отсылаю его в дисциплинарную роту. Так?
– Так. И не забудьте приставить к нему караул понадежнее! Иначе убежит.
– У меня не убежит! С ним понятно. А мы? Что делаем мы?
– Едем в тюремный замок, беседовать с плешивым Юлчи. Письма, что нашли у него, надеюсь, уже перевели?
– Да, – спохватился Иван Осипович. – Я получил их перед самым вашим приходом.
– Читайте вслух. Там всего четыре коротких записки.
– Как вы все помните? – поразился полицмейстер. – Ну, давайте читать. А то… может, завтра? Мне-то домой попасть – только пять шагов сделать. А вам ехать через полгорода. Яков Францевич вон еле сидит…
– На пенсии отдохнем! – бодро произнес Титус, подавляя очередной зевок. – Читайте!
– Ну как скажете… – Скобеев надел очки. – Тут сначала длинное славословие Всевышнему. И всего одна фраза по существу: принять дервишей и обеспечить им проезд до Самарканда.
– Ага. Надо полагать, дервиши выехали из Ташкента и двигались на юг?
– Не иначе, – согласился Иван Осипович. – Или следовали через Ташкент проездом. Но что с того? В самом паломничестве дервишей ведь нет ничего противозаконного! Они вечно шляются по краю.
– И там, где их скапливается много, скоро вспыхивает восстание, – напомнил Алексей полицмейстеру его же слова.
Иван Осипович возразил:
– Да, мы не раз это замечали. Но не все они подстрекатели! Во всяком случае, это письмо не дает нам ничего интересного.
Интересное отыскалось в следующей записке. И обнаружил это капитан Скобеев. Неизвестный адресант извещал Юлчи-кусу, что передал ишану полученные от него семь халатов.
– Семь! – многозначительно повторил Иван Осипович.
– Ну и что? – не поняли сыщики.
– Объясню. Из всех суфийских орденов в Ташкенте более других представлены два: Кадири и Накшбандия. Я уже говорил об этом.
– Помним. Но при чем здесь семь халатов?
– При том, что у каждого ордена есть свое магическое число. То, которое выбрал основатель ордена. У Кадири, к примеру, такое число – одиннадцать. А у Накшбандия семь. И когда ученики что-то дарят ишану, то это кратно семи.
– Ага! – сообразил Лыков. – Духовный учитель плешивого Юлчи – от Накшбандии. Это позволит нам исключить из списка подозреваемых ишанов других орденов.
– Точно так.
– Замечательно, Иван Осипович! Вот и ваше знание края пригодилось. Круг поиска сразу сузился.
В третьем письме не оказалось ничего интересного, а вот четвертое открыло важный факт. Все тот же адресант сообщал джизакскому резиденту, что ему отправлено секретное послание. Которое с большими предосторожностями надо доставить на перевал Сухсурават, причем не позднее середины лета.
– Сухсурават? – переспросили Алексей с Яаном. – Где это? И в чем тут подвох?
Иван Осипович второй раз подряд почувствовал себя на коне.
– Другое название этого места – перевал Ионова!
– Ну и что?
– А то! Это единственный прямой путь из русских владений в Индию! Высота перевала – 23 000 футов![46] Его можно перейти лишь два месяца в году: в июне и июле. Однажды отряд Ионова, начальника наших войск на Памире, пришел туда в августе. Все они чуть не погибли… Зато, если уж перебрался на ту сторону, открывается очень удобный спуск в долины, к верховьям реки Инд. Англичане дрожат от мысли, что мы когда-нибудь воспользуемся этим перевалом!
