Диана Гэблдон - Шотландский узник (ЛП)
Потом раздался звук тяжелого тела, резко повернувшегося в постели, а затем приглушенный вздох… или рыдание? Тишина. Он стоял неподвижно, прислушиваясь к своему сердцу, к тиканью напольных часов в холле, к тихим звукам спящего дома. Он отсчитал по секундам минуту, две, три, и поднял ногу, отступая назад. Еще один шаг, а затем шепот, такой сдавленный, что только острый слух позволил ему расслышать слова:
— Иисусе, англичанин. Я не хочу…
Он бы продал свою душу, чтобы утешить Джейми. Но никакого утешения он не мог дать, и он молча стал спускаться по лестнице в темноте.
Глава 14
Фридстул [18]
На следующий день голова Джейми гудела, как пчелиный улей, мысли мелькали с такой скорость, что он не мог ухватиться ни за одну из них. Ему очень нужен был покой, чтобы разобраться во всем этом, но дом гудел, почти как его голова.
Везде сновали слуги. Здесь ужасно, почти как в Версале, подумал он. Горничные и их юные помощницы метались вверх и вниз по черной лестнице со щетками и ведрами, лакей, чистильщики обуви, камердинеры… Он чуть не затоптал молодого камердинера Джона Грея в коридоре минуту назад, когда свернул за угол и обнаружил огромную кипу грязного белья, из-под которой торчали ноги Берда. Парень едва мог что-то видеть перед собой.
Джейми не мог даже тихо отсидеться в своей комнате. Каждую минуту кто-то входил, чтобы проветрить простыни, взбить матрас, развести огонь, принести новые свечи или спросить, не нужно ли заштопать его чулки. Отвязаться было невозможно.
Что мне нужно, так это фридстул, вдруг подумал он. Эта мысль словно освободила его, он встал и решительно направился на поиски, едва избежав столкновения с двумя лакеями, которые поднимали по ступеням крыльца огромный диван, слишком широкий для дверей черного хода.
Не в парк. Помимо необходимости скрываться от Куинна, это место кишело людьми. Но даже не в этом дело — суть фридстула состояла в уединении и одиночестве. Он вернулся в холл и вышел через заднюю дверь в сад.
О фридстуле ему рассказала в прошлом году пожилая монахиня англиканской церкви. Дальняя родственница леди Дансени, сестра Евдокия приехала в Хелуотер, чтобы оправиться от того, что Кук назвал бы обширной отечностью.
Поглядывая на сестру Евдокию, сидящую в плетеном кресле на лужайке и прикрывающую глаза морщинистыми, как у ящерицы, веками, он задавался вопросом, что сказала бы Клэр о состоянии этой дамы. Уж она-то не назвала бы это обширной отечностью, подумал он и невольно улыбнулся при мысли, вспоминая прямолинейность жены при рассмотрении таких диагнозов как подвздошные страсти, ограничения кишечника или то, что один из модных докторов называл «общей телесной расслабленностью».
Сестра страдала от водянки. Он понял это, когда однажды после полудня совершенно неожиданно увидел ее у ограды, хрипло дышащую, с синими губами.
— Не следует ли мне привести сюда кого-нибудь, сестра? — сказал он, встревоженный ее видом. — Может быть, горничную леди Дансени?
Она не ответила сразу, но повернулась к нему. Задыхаясь, она отпустила ограду. Джейми подхватил ее, когда она начала падать, и поднял на руки. Он извинялся, более встревоженный тем, не собирается ли она испустить дух прямо сейчас? Он быстро огляделся в поисках помощи, но потом понял, что умирать она не собирается. Она смеялась. Едва дышала, но смеялась, костлявые плечи тряслись под темным покрывалом, которое она носила.
— Нет… молодой… человек, — ей наконец удалось немного прокашляться. — Со мной все будет… хорошо. Отнесите меня… — она набрала побольше воздуха и указала в сторону маленькой беседки, видневшейся среди деревьев за пределами парка.
Он смутился, но выполнил ее просьбу. Она спокойно расслабилась у него в руках, и он с легкой жалостью отметил короткую седую прядь, выбившуюся у нее из-под платка. Она была худенькая, но тяжелее, чем он ожидал, и, осторожно опуская ее на скамью в беседке, он увидел, что щиколотки и ступни ее ног сильно опухли, ремни сандалий глубоко врезались в бледную плоть. Она улыбнулась Джейми.
— Кажется, я впервые очутилась в объятиях молодого человека. Довольно приятный опыт; возможно, если бы это случилось раньше, я не стала бы монахиней.
Темные глаза блеснули из сетки морщин, и он не смог удержаться от ответной улыбки.
— Приятно слышать, что я еще могу представлять угрозу для вашего обета целомудрия, сестра.
Она засмеялась, немного хрипя, потом стукнула себя по груди, загоняя кашель внутрь.
— Я бы не хотел нести ответственность за вашу смерть, сестра, — сказал он, глядя на нее с беспокойством. Ее губы были голубоватыми. — Надо, чтобы кто-то забрал вас отсюда. Или я, по крайней мере, скажу, что вы здесь. Принести вам немного бренди?
— Не нужно, — уверенно сказала она и, порывшись в сумке на поясе, достала маленькую фляжку. — Я больше пятидесяти лет не нюхала ничего крепче духов, но врач сказал, что я должна принимать немного для здоровья, и кто я такая, чтобы спорить с ним? Присядьте, молодой человек. — Она так решительно указала на скамейку рядом с ней, что он повиновался, бросив украдкой взгляд вокруг, чтобы убедиться, что за ними не наблюдают.
Она сделала глоток из фляжки, а затем, к удивлению Джейми, предложила ему. Он покачал головой, но она сунула фляжку ему в руку.
— Я настаиваю, молодой человек. А как вас зовут? Я ведь не могу звать вас просто «молодой человек».
— Алекс Маккензи, сестра, — сказал он и отпил символический глоток, впрочем, вполне достаточный, чтобы понять, что во фляжке содержится превосходный коньяк. — Сестра, мне пора возвращаться к работе. Позвольте мне позвать кого-нибудь.
— Нет, — твердо ответила она. — Вы оказали мне помощь, мистер Маккензи, доставив меня к моему фридстулу, но окажете гораздо большую услугу, не информируя людей в доме о том, где я нахожусь. — Она увидела его замешательство и улыбнулась, показав три или четыре стертых и пожелтевших зуба. И все-таки, это была очень обаятельная улыбка.
— Вам не знаком этот термин? Да, понимаю. Вы шотландец, и все же вы называете меня «сестрой», из чего я делаю вывод, что вы папист. Возможно, в папистских церквях нет фридстула?
— Наверное, не в шотландских церквях, — сказал Джейми осторожно. Он предположил сначала, что речь идет о стульчаке или частной уборной, но вряд ли они могли располагаться в церквях.
— Ну, он необходим каждому человеку, — заявила она решительно, — папист он или нет. Фридстулом называется место убежища в церкви, рядом с алтарем. Английские церкви часто использовались для убежища, хотя сейчас это происходит не так часто, как в прежние времена. — Она махнула рукой с ревматическими суставами и сделала еще глоток. — Так как теперь у меня нет моей кельи, мне пришлось найти себе фридстул. Думаю, я хорошо его выбрала, — добавила она довольно.
Ну что же, если она искала уединения, она не ошиблась. Беседка в виде маленького греческого храма была построена неизвестным архитектором, и в то время как расположение среди медных буков и прекрасный вид на озеро говорили в ее пользу, она была слишком далеко от дома, и никто не заходил сюда месяцами. Сухие листья сугробами лежали по углам, одна из деревянных решеток свисала на одном гвозде, оторванная зимним штормом, а белые колонны были обрамлены бахромой паутины и забрызганы грязью.
— Здесь немного холодно, сестра, — заметил он как можно тактичнее. На самом деле, здесь было холодно, как в могиле, и он не хотел обременять ее смертью свою совесть.
— В моем возрасте, мистер Маккензи, холод — это естественное состояние бытия, — спокойно сказала она. — Возможно, это лучший способ подготовится к последнему холоду могилы. От него умирать гораздо приятнее, чем от плеврита, и быстрее, чем от водянки. Но на самом деле я захватила теплый плащ и коньяк.
Он отказался от попыток переубедить ее, он встречал достаточно решительных женщин. Но он пожалел, что здесь не было Клэр; она могла бы высказать свое мнение о здоровье старой сестры и, может быть, облегчить ее состояние. Он чувствовал себя беспомощным, сам удивляясь силе своего желания помочь старушке.
— Вы можете идти, мистер Маккензи, — сказала она, легко, словно мотылек, коснувшись его руки. — Я никому не скажу, что это вы принесли меня сюда.
Джейми неохотно поднялся.
— Когда мне вернуться? — спросил он. Он не хотел, чтобы она пыталась вернуться в дом самостоятельно. Она наверняка упадет и свернет себе шею, если, конечно, не замерзнет прямо здесь.
Она поджала губы и прищурилась, но он скрестил руки на груди и навис над ней, глядя так строго, что она рассмеялась.
— Очень хорошо. Перед чаепитием, если вам удобно. А теперь идите, Алекс Маккензи, да благословит вас Бог и да поможет вам обрести мир.
* * *Он перекрестился, думая о ней, и заметил выражение ужаса на лице одной из кухонных служанок, спешившей к задней двери Аргус-хауса, с длинным бумажным свертком, который, несомненно, содержал большую рыбину. Не только горец, но еще и папист! Он улыбнулся ей, спокойно сказал «Добрый день» и повернул налево. Рядом с теплицей было построено несколько сарайчиков, вероятно для нужд садовников, но уже был конец дня, и садовники ушли пить чай. Здесь можно было…
