Александр Арсаньев - Второе дело Карозиных
В шестнадцатилетие Вареньки был устроен большой праздник, на который съехался чуть ли не весь уезд. В программе был заявлен бал, на котором Варенька участвовала впервые. Зинаида Павловна преследовала несколько целей – показать дочь во всем блеске ее красоты, а заодно уж выяснить для себя, не найдется ли среди местных молодых людей подходящей кандидатуры в женихи. В противном случае следовало ехать в Москву, но это требовало немалых расходов, а Зинаида Павловна как женщина умная и хозяйственная подобные глупости не любила. Однако, что касается праздника, то на этот раз она не поскупилась – был приглашен тапер из города, заказаны цветы и шампанское. Вареньке сшили белое кисейное платье с красными бантами, уложили в прическу ее длинные темные косы и, надо сказать, она оправдала надежды матери. Все восхищенные взгляды на этом празднике предназначались ей.
Народу понаехало много, местная публика не была избалована балами, а тут – такой замечательный повод. Молодых людей тоже оказалось более чем предостаточно. Погода стояла самая располагающая и бал решили утроить в саду, для чего очистили подходящую площадку, положили настил и украсили деревья разноцветными фонариками. Варенька была в восторге от всего происходящего, она порхала между гостями и блаженно улыбалась. Наконец-то, наконец-то она взрослая! Ни одного танца она не сидела – кавалеры сменяли один другого – вальс, мазурка, котильон и снова вальс… Тапер честно отрабатывал свой гонорар. Зинаида Павловна торжествовала, глядя на свою дочь и прикидывая, кто первым сделает предложение – молодой помещик Лиговский или Корнеев, офицер расквартированного неподалеку полка. Хотелось бы, конечно, чтобы это оказался офицер – по слухам, у него было большое имение где-то в Т-ской губернии. Однако Лиговский несравненно красивее…
Улучив минуту, в самый разгар танцев Варенька ускользнула от кавалеров, ей хотелось немного побыть одной – чувства ее переполняли. Хотелось остановить, задержать в себе все впечатления этого сказочного вечера. Варенька прошла в дальний угол сада, где был ее цветник, и опустилась на скамейку. Она трепетала, щеки ее разрумянились, а грудь переполняли самые восхитительные переживания. Варенька была так взволнована, что не сразу обратила внимание на то, что она в этом уголке не одна. Чья-то высокая темная фигура оторвалась от ближайшего дерева и направилась к ней. Варенька вздрогнула, глядя расширенными глазами на приближающегося незнакомца. Кто он и что ему нужно, в страхе подумала она.
– Добрый вечер, Варвара Андреевна, – галантно произнес высокий мужчина, чьего лица она не могла разглядеть в густых сумерках. Однако голос он имел самый приятный, да и поклон его был сдержан и вежлив, поэтому Варенька успокоила себя мыслью, что это, должно быть, один из гостей. – Вы меня простите, – вкрадчиво между тем продолжил господин, – что я тут. Но я так желал видеть вас, что не мог пропустить этого вечера и прокрался сюда, – он, видимо, улыбался. – Я знал, что вы сюда выберетесь…
– Но кто вы? – с трепетом спросила Варенька.
– Как!? – удивился он. – Разве вы меня не знаете? Право, уверяю вас, что я вам известен. Мы виделись даже несколько раз…
– Нет, я не знаю вас, – растерянно пробормотала Варенька, вставая со скамейки.
– В таком случае, позвольте отрекомендоваться, – он снова поклонился. – Хотя о таких, как я, в приличном обществе не говорят, – в его голосе послышалась усмешка. – А если и говорят, то почему-то непременно шепотом.
Варенька вздрогнула. Конечно, она сразу поняла, кто стоит перед ней, а, поняв, сделала движение, чтобы уйти.
– Нет, Варвара Андреевна, – он попытался ее остановить, – не торопитесь, пожалуйста! Я знаю, что компрометирую вас, ведь вы узнали теперь меня, не так ли? – Она рассеянно кивнула, пытаясь разглядеть его лицо. – Но, прошу вас, не уходите вот так…
– Но что вам нужно от меня? – Вареньку уже бил мелкий озноб.
– Вы… – медленно произнес он, коснувшись ее руки.
Варенька замерла, ощущая ужас от всего происходящего. «Этот человек! – в смятении думала она. – Этот ужасный человек говорит со мной! И как? Кто дал ему это право?» Однако же она не двигалась и даже руки не отдернула.
– Barbara! – послышалось откуда-то из сада. – Ваrbara!
– Оставьте меня, мне нужно идти! – горячо прошептала она, пытаясь высвободиться.
– Barbara! Где ты прячешься? – снова позвали, теперь уже значительно ближе, а среди деревьев замелькал свет фонаря.
– Это Poline… Отпустите меня! – Варенька снова сделала попытку освободиться.
– Только пару слов, – так же горячо зашептал он. – Завтра, в пять часов утра, прошу вас!
– Что? – ахнула она.
– Приходите сюда! – взмолился он, прижимая ее руку к своей груди.
– Что?! – снова ахнула Варенька.
– Я буду вас ждать, – шепнул он напоследок, прежде чем, запечатлев горячий поцелуй на ее руке, скрыться в темноте.
Варенька без сил опустилась на скамейку.
– А, вот ты где! – весело воскликнула Полина. – А мы тебя обыскались. Посмотри, кого я тебе привела! – и она выставила вперед Корнеева, держащего в руках фонарь. – Viktor очень переживал… Но ты, кажется нас не слушаешь, – перебила сама себя Полина. – Варя, да что с тобой?
Варенька, до этого момента глядя перед собой невидящими глазами, только теперь очнулась и обратила внимание на подругу и ее спутника.
– Я немного устала, – пробормотала она и принудила себя улыбнуться. – Что танцы?
– Продолжаются! – торжественно заявила Полина. – Идем?
– Да, конечно, простите меня, я, кажется, задумалась, – Варенька поднялась со скамейки, уже вполне собой овладев, и последовала за друзьями к открытой площадке.
Конечно же, она ничуть не собиралась идти завтра на… свидание… «Боже! – думала она, кружась в вальсе. – Он назначил мне свидание! Настоящее свидание, как у героинь!» – и сердце ее трепетало. Остаток вечера Варенька была несколько рассеянна, хотя и изо всех сил старалась не подавать виду. Когда же гости наконец разъехались, она тут же сказалась уставшей и под этим предлогом удалилась в свою комнату, но внимательный маменькин взгляд ее несколько насторожил. Впрочем, Варенька тут же забыла и о маменьке, и о празднике, едва только осталась одна. Она позволила Насте раздеть себя и, задув свечу, подошла к окну.
«Свидание! – снова и снова думала она, вглядываясь в темный теперь уже сад. – Нет, нет, конечно, я никуда не пойду! Это недопустимо! Да еще и с таким человеком!» Варенька вспомнила все, что он говорил, особенно же то, как он говорил. Вспомнила его внешность. Конечно, она видела его не раз, в городе, на улице, а потом у cusine Natalie, и когда маменька узнала, что кузина принимает этого человека, она тут же перестала бывать у нее. Снова вспомнила все то, что о нем говорили. Шепотом, всегда шепотом, тут он оказался прав. О таких людях громко не говорят. Но ведь говорили же! Но несмотря на все разумные доводы, которые она себе твердила, сердце ее замирало от одной только мысли о настоящем свидании!
Как и большинство барышень, Варенька Чернигова зачитывалась французскими романами, и, конечно, то простое соображение, что теперь и она похожа на обожаемых ею героинь, сильно возбуждало ее воображение, да и чувствительность. Начав с разумных доводов против этого свидания, она незаметно для себя перешла к мечтам о том, как это могло бы происходить, а закончила, опять-таки, сама того не замечая, тем, что уж ей-то он вряд ли опасен, да и что тут такого, ведь свидание состоится у нее же в саду, да еще и утром… Словом, нетрудно догадаться, что она всю ночь не спала, а в половине пятого утра оделась и незаметно выскользнула из дома. Вряд ли она понимала тогда, по теперешнему ее признанию, что именно она делает, но соблазн почувствовать себя взрослой, героиней, был чересчур велик. Итак, она прокралась к своему цветнику.
Господин Ольшанский уже был на месте. Это был молодой человек двадцати пяти лет, высокий стройный брюнет с интересным бледным лицом, чрезвычайно правильные черты которого порою казались даже и неестественными, с большими темными блестящими глазами и твердым подбородком. Происхождения он был благородного, учился в Московском университете, как было про него известно, из коего был исключен за организацию каких-то беспорядков между студентами. Потом был даже арестован за распространение прокламаций, но вскоре отпущен с условием, однако же, что в течении пяти лет он не имеет права проживать в столицах. Здесь за ним был установлен надзор, поскольку г-н Ольшанский считался человеком ненадежным и даже опасным. Жил же он в N-ске, в доме своей тетки – большом особняке на краю города, и чем занимался, никто толком не знал, однако мало кто осмеливался принимать его у себя. Впрочем, за тот год, что Ольшанский прожил в уезде, никто ничего за ним особенного не приметил и N-ское общество уже начало смягчаться. Казалось, что человек если и не раскаялся, то по крайней мере оставил свои прошлые занятия.
