Энн Грэнджер - Любопытство наказуемо
– Наверное, он покупал дешевое пойло где-нибудь на задворках, – неожиданно скорбно заметил Моррис.
– Вот именно, – согласился врач. – В армии солдат специально предупреждают, чтобы они не пили самогон…
Дневальный на время скрылся, но вскоре вернулся с двумя большими конвертами из оберточной бумаги.
– Вот, пожалуйста! – вскричал Фрейзер, не теряя бодрости. – Все изложено в моем рапорте, вы найдете там подробности. А здесь… – он встряхнул второй конверт, в котором что-то звякнуло, – орудие убийства.
– Нож! – воскликнул я.
– Малайский, – ответил Фрейзер, еще больше воодушевляясь, если это слово тут уместно, – он называется крис. У меня самого есть пара похожих. Хорошего качества. Такие можно купить во всех Проливных поселениях,[3] в голландской Ост-Индии и в других местах на Дальнем Востоке.
Он вскрыл конверт и встряхнул его. Нож упал сбоку от головы Бреннана, совсем рядом с раной. Вещица оказалась необычной; искусно вырезанная рукоятка была украшена эмалью, а лезвия такой формы я раньше не видел: волнистое с обеих сторон.
Я поднял нож.
– Доктор Фрейзер, вы только что сказали, что у вас есть два таких ножа. Не означает ли это, что они продаются парами?
Фрейзер покачал головой:
– Двух одинаковых крисов не бывает. Каждый делается на заказ и предназначен тому человеку, который заказал его. Крисы изготовляются в соответствии с ростом и сложением заказчика, а также с его положением в обществе. В результате они сильно различаются по длине лезвия и ценности материалов, которыми отделывают рукоятку. Но у всех волнистое лезвие, и все требуют искусных рук мастера. Красиво, правда? – Голос у него неожиданно зазвучал мечтательно. – Я собираю коллекцию восточных мечей и кинжалов. Я бы не отказался добавить в нее еще один экземпляр…
– Лезвие у него, несомненно, очень острое. – Я осторожно коснулся лезвия пальцем.
– Мне доводилось видеть, на что способен крис, – сообщил наш радушный хозяин. – Первоклассное орудие убийства. Входит в тело, как нож в масло.
Наверное, человек, который часто вскрывает трупы, привыкает к своему занятию и относится к смерти несколько отстраненно; но мне все равно не понравился развязный тон доктора. Я положил нож в пакет.
– Мы очень вам обязаны, – сказал я Фрейзеру.
– Что вы, что вы, – тепло ответил он, пожимая мне руку, – было очень интересно. Не стоит благодарности! Кстати, когда все закончится и вы поймаете убийцу… – Он откашлялся и впервые продемонстрировал признаки смущения. – Понимаете, я не знаю, что вы обычно делаете с такими уликами, как этот нож. Наверное, возвращаете владельцам? Если вдруг окажется, что нож ему не нужен, или если он не будет нужен полиции… словом, я бы не возражал против того, чтобы он попал в мою коллекцию.
– Алистер Фрейзер – очень хороший патологоанатом, – словно извиняясь, сообщил мне Лефевр, когда мы вышли.
Возможно, Фрейзер и хороший патологоанатом, но мне он отдаленно напомнил упыря. Я пожал плечами. Всякое бывает.
– Мне показалось, что нож индийский, – добавил Лефевр, когда мы поехали прочь. – Но, разумеется, в таких вопросах я не специалист.
– В доме много таких восточных безделушек? – спросил я.
– Не очень, хотя у семейства Роуч давние торговые связи именно с теми краями.
Я задумался. Очевидно, Лиззи узнала нож, который она раньше видела на столе в холле и который потом пропал. Но она видела только рукоятку, торчащую из горла Бреннана. Мне придется еще раз показать ей крис – не слишком приятная задача. Его придется показать и сестрам Роуч, которые, по словам Лефевра, до сих пор не ведают о пропаже. По крайней мере, теперь я знал, что другого точно такого же криса не существует в природе. И все же мои познания, скорее всего, мало помогут. Для обычного человека один крис похож на другой. Ведь обычные люди – не коллекционеры вроде доктора Фрейзера. Лиззи, возможно, скажет, что нож тот же самый, и ошибется. То же касается и сестер Роуч, хотя они – владелицы криса. Надо непременно показать его экономке и горничным; те, кто регулярно вытирает с него пыль, знают его лучше остальных.
Есть ли похожие ножи в домах соседей? Вполне возможно. Восточные сувениры, ввозимые по разным каналам, наводнили страну. Часто их привозят с собой солдаты или моряки. У Фрейзера целая коллекция. Хотя выглядят они необычно, особенно редкими их не назовешь. Очень может быть, что в моих руках именно тот нож, который пропал со стола в холле, но я ничего не имею права исключать.
Жизненно важно провести опознание. Оно может указать на убийцу, который побывал в то утро в доме. Если нож принесен извне, извне мог прийти и убийца.
– А жена покойного? – спросил я вслух. – Где миссис Бреннан? И что она говорит?
– Понятия не имею, – ответил Лефевр. – Придется вам побеседовать с констеблем Гослингом. Насколько я понимаю, это он передал ей печальное известие.
Констебль Гослинг. У местного полицейского можно многое узнать. Я с нетерпением ждал встречи с ним.
Глава 11
Доктора Лефевра мы высадили у «Прибрежного». Вечерело; сгущались сумерки, и дом показался мне мрачным. На первом этаже еще не задернули шторы, но в комнатах горел свет – не слишком яркий; я решил, что здесь еще нет газовых ламп. Скорее всего, здешние обитатели жгут керосин. Я надеялся, что Лиззи услышала грохот колес и покажется в одном из окон, но никто не полюбопытствовал; а может быть, наш приезд просто не услышали? Я решил, что утренний пейзаж покажется мне более красивым. Самое же главное – утром я увижу Лиззи.
Все мы очень устали. Даже доктор Лефевр выглядел слегка утомленным. Правда, он приехал в Лондон из Саутгемптона первым же поездом; чтобы успеть на него, ему, скорее всего, пришлось встать с рассветом. Нет ничего удивительного в том, что он утомился. Мы договорились, что зайдем в «Прибрежный» в одиннадцать часов на следующий день. Меня представят сестрам Роуч, и я побеседую с ними. Моррис допросит слуг. Кроме того, нам дадут осмотреть место преступления при хорошем освещении.
Затем возница отвез нас в «Желудь», где нам предстояло поселиться. Он высадил нас с вещами у двери, где уже встречал целый комитет по приему, спешно выбежавший на улицу. Первым готовился нас приветствовать крепкий констебль в отполированных до блеска ботинках, который едва не лопался от усердия. Рядом с ним я увидел пухлую женщину в синем платье в желтый цветочек, которая поспешно развязывала передник. За женщиной стоял мальчишка-посыльный, румяный, с растрепанными волосами и улыбкой от уха до уха.
Когда возница уехал, констебль отдал нам честь, женщина в сине-желтом платье сделала книксен, а мальчишка, понимавший, что тоже обязан как-то отметиться, но не знал как, сунул два пальца в рот и пронзительно свистнул. Нам как будто отдали честь на борту линейного корабля ее величества!
– Боже правый! – буркнул Моррис у меня за спиной. – Они что, принимают нас за членов королевской семьи?
– Констебль Гослинг, сэр! – представился герой, делая шаг вперед. – Добро пожаловать в Нью-Форест, инспектор Росс. Это миссис Гарви, хозяйка гостиницы. – Он указал на женщину в цветастом платье.
– Для меня большая честь принимать вас под своей крышей, – засуетилась миссис Гарви. – Эй ты, Уильям! Возьми у джентльменов багаж и отнеси к ним в номер.
В номер? Только один? Я надеялся, что меня хотя бы не заставят спать в одной постели с Моррисом – человеком плотного телосложения.
Мальчишка схватил наши чемоданы и скрылся с ними за дверью. Миссис Гарви, улыбаясь и маня нас за собой, поспешила за ним.
Гостиница оказалась очень старой, с низкими потолками и вспученными стенами. Мы очутились в баре, где пока почти никого не было; только два старика занимали места против дальней стены и курили глиняные трубки. Они торжественно воззрились на нас. Я кивнул им в знак приветствия. Один из них вынул трубку и помахал мне черенком в ответ. Второй невозмутимо продолжал курить. Констебль Гослинг снял шлем, сунул его под мышку и встал в дверях по стойке «смирно».
– Хотите освежиться с дороги? – предложила миссис Гарви.
Я огляделся по сторонам. Мне нужно было выслушать рапорт Гослинга. Дело не терпит до утра. Но посторонних при нашем разговоре быть не должно.
– Здесь можно уединиться? – спросил я.
– Господь с вами, сэр, конечно! Можете пройти в салон. – Миссис Гарви распахнула дверь в комнату размером с большой чулан для метел. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а я подам вам что-нибудь прямо туда. Что вам принести?
– Чай, – решительно ответил я. – Будьте так добры.
По правде говоря, я бы не отказался от чего-нибудь покрепче, да и Моррис, наверное, тоже, но нам нужны были ясные головы.
Нам принесли чай, а также керосиновую лампу, которая нещадно чадила. Когда за хозяйкой закрылась дверь и мы сели бок о бок вокруг стола, я сказал:
