Валерий Введенский - Мертвый час
У княгини округлились глаза:
– Так дорого?
– Да, ваше сиятельство. Нелегко признать публично, что занимаешься непотребством…
– Но двести рублей…
– Хорошо, сто пятьдесят.
Княгиня чувствовала, что аппетиты Домны Петровны можно уменьшить еще, однако голова болела так, что продолжить разговор не могла.
– Я должна посоветоваться с мужем…
– Понимаю. Буду ждать. Позвольте проводить.
Пришлось брать экипаж с закрытым верхом. До дома еле доехала. Велела подать пилюли из женьшеня. Несмотря на возражения, Матрена ее раздела. Мелькнула мысль, что с Лешичем надо отправить Диди письмо. Пусть приезжает. Пора подписывать соглашение с Урушадзе. Дело-то раскрыто.
Вернее, не раскрыто, но невиновный, считай, оправдан. А оправдание и есть задача адвоката. Сколько раз Диди ей повторял: «Меня не интересует кто преступник? Моя задача – оправдать клиента!»
Как жаль, что Сашенька не может сама представлять интересы князя. Российский закон отказал дамам в праве быть судьями, защитниками и даже присяжными. Опять придется прятаться за спину мужа. Да и пусть. Сашенька не честолюбива.
Глаза ее смежились.
Купание вошло в моду недавно. Еще в Сашенькину молодость занятие это считалось неприличным, в особенности для женщин, поэтому княгиня и не умела плавать. Ныне же каждое лето только в Петербурге открывалось несколько десятков купален. И на Неве, и на Фонтанке. Доступны они были практически всем, цена редко превышала гривенник. За отдельную плату желающие могли взять напрокат простыню и полотенце, воспользоваться душем.
Но те, кому позволяли время и доход, предпочитали купальни морские. Ораниенбаум как раз ими славился. Устроены они были так: довольно далеко от берега на сваях устанавливали большие деревянные платформы, к ним прокладывали узкие длинные мостки. С платформы в воду уходила лестница. Купальщик, спустившись по ней, оказывался по пояс в воде, под его ногами пружинил мягкий морской песок.
Финский залив очень мелок, из-за жары хорошо прогрелся, потому пребывание в воде было комфортным, вылезать из нее никому не хотелось. Купание завершили лишь к шести вечера. По дороге, проголодавшись, зашли в кондитерскую, заказали кофе по-венски со штруделем и мороженым. Что может быть вкуснее?
Как и предполагал Володя, все разбились на пары: Женя сидел с Ниной, Таня с Михаилом, Наталья Ивановна с Лешичем. И лишь Володя был один. Чтобы не скучал, гувернантка сунула ему «Трех мушкетеров», которые прихватила на всякий случай. Ребенок быстро увлекся романом, даже штрудель ел с книжкой в руках. Хозяин кондитерской был изумлен. Совсем еще малыш, а читает такую толстую книжку. И принес ему дополнительную порцию мороженого. Володя был горд собой и очень доволен.
После кондитерской проводили Михаила. Татьяна, попрощавшись с ним, пошла впереди всех. Наталья Ивановна, которая вместе с Лешичем вела за руки Володю, буркнула им:
– Я сейчас, – и догнала ее.
Отношения между барышнями не были простыми. Потому что предыдущий кавалер Натальи Ивановны приглянулся Тане. И она была счастлива, когда гувернантка предпочла ему Прыжова. Но, получив отставку, Юра-студент исчез. Татьяна сильно горевала, пока гувернантка по секрету не рассказала ей, что не любви тот искал, а вынуждал шпионить за Дмитрием Даниловичем для Третьего отделения. Чувства к Юре-студенту тут же у Тани прошли.
– Михаил тебе нравится? – спросила Наталья Ивановна, догнав девушку.
– Нет, мне просто его жаль. После падения с лошади к нему как к живому трупу относятся. Друзья забыли, невеста разорвала помолвку. У его матери роман с кучером, ей не до него.
– Таня, что ты такое говоришь?
– Михаил так сказал. И у графа Андрея тоже роман на стороне. Возможно, что не один. Ему тоже нет дела до старшего сына. Брата Николая, с которым Миша был близок, услали в Москву, у сестры Аси нервическая болезнь, князь Урушадзе в тюрьме. Лишь идиот Леонидик иногда заходит к Михаилу. Ужасно, не правда ли?
– Хуже не придумаешь, – согласилась Наталья Ивановна. – Надо спросить у Алексея Ивановича, вдруг есть способ помочь Михаилу?
– Есть! Михаил списался со швейцарской клиникой. Они обещали поставить его на ноги…
– Как здорово.
– Но стоит это сумасшедших денег. Граф Андрей в них отказал. Де, все вложил в какое-то дело. Может быть, через год, через два, когда деньги вернутся. А Михаил ждать не может. Говорит, год в коляске стоил ему десяти. Сказал, что если не достанет денег, руки на себя наложит.
– Как же бессердечен его отец. Деньги можно одолжить, по подписке собрать… Мир не без добрых людей.
Княгиня проснулась от детских голосов в столовой. Повернув резко голову, посмотрела на часы – половина девятого. Как же долго она спала. И вдруг поняла, что голова не болит. Какое счастье! Вскочила, надела халат и вышла к детям.
– Как себя чувствуешь? – сразу спросил Лешич.
– Спасибо, лучше, – холодно ответила Сашенька.
Обида на него так и не прошла.
– А ты что, решил у нас заночевать? Извини, свободных комнат нет, – соврала княгиня.
Пусть-ка побегает, поищет жилье на ночь глядя.
– И не надо. Уеду девятичасовой машиной.
– Что ж, скатертью дорога, – Сашенька села к столу.
Какая же она голодная, словно год не ела. Взяв ложку, набросилась на свекольник. Съев, попросила добавку.
– Раз аппетит проснулся, значит, на поправку идете, ваше сиятельство, – похвалила ее Матрена.
Сил действительно прибавилось. Хоть мешки ворочай. А почему бы и ей не уехать девятичасовой машиной?
– Дети! Вынуждена вас огорчить, – обвела их взглядом княгиня.
Все поскучнели. Какой прелестный выдался день. Неужели маман решила его испортить?
– Я уезжаю с дядей Лешей. У меня срочные дела. Однако завтра вернусь. И обещаю, что привезу вашего отца.
Лешич чуть за голову не схватился. Что Сашич за человек? Ему день исковеркала, теперь решила испортить вечер Диди. Как тот мечтал о холостяцкой вечеринке!
– Как врач я не советовал бы… Езжай завтра, – пробормотал Прыжов.
– Если тебе неприятна моя компания, возьми билет во второй класс.
– Ты не поняла. Как врач…
– Я думала, ты – друг. Оказалось, просто врач.
Что же делать? Первой пронеслась мысль дать телеграмму Диди. Но вдруг она запоздает, вдруг разминется с Диди и ее получит сама Сашенька? Нет, лучше поступить по-другому: как галантный кавалер он, Лешич, сопроводит ее до Сергеевской. Если Диди окажется дома, беды не случится. Если нет, он отправится той же пролеткой на Черную речку, предупредить Тарусова. Тот уж придумает, как отговориться. Например, встречался с клиентом в ресторане.
– Хорошо, едем вместе, – решительно сказал Прыжов.
Сашич смерила его уничижительным взглядом. Не могла простить, что не пошел с ней в бордель.
И потому всю дорогу до Петербурга молчала, лишь карандашом поскрипывала – княгиня по привычке записывала сегодняшние события в дневник. Прыжов не переживал. Знал, что княгиня не злопамятна, покипятится малость и успокоится.
Подъехав к их дому, он помог Сашеньке спуститься, проводил до парадного подъезда, угостил дворника Ильфата папироской, поинтересовался, дома ли Дмитрий Данилович.
Слава богу, да.
Подумав-подумав, велел извозчику ехать на Черную речку. Что ж вечеру пропадать?
Отсмотрев выступление для всех, они с Выговским пригласили двух кокоток в отдельный кабинет для приватного танца. Девочки сплясали зажигательно, однако после потребовали самого дорогого шампанского, устриц, креветок… Алексей Иванович переглянулся с Антоном Семеновичем, и решили воздержаться. Эх, если бы Дмитрий Данилович был с ними. У того теперь денег куры не клюют.
Часа в три ночи поехали по домам.
Антон Семенович жил в Литейной части, его завезли первым. Он долго стучал дворнику, но тот, видимо, был мертвецки пьян. Так и не открыл, шельмец. Шальную мысль заявиться к Тарусову Выговский отверг, будить патрона в столь поздний час неприлично. Догонять Лешича тоже не захотел. Квартирка у того маленькая, придется почивать в коридоре на сундуке.
А не пойти ли ему в публичный дом по соседству? Про отставку Антона Семеновича там пока не знают, значит, скидку дадут прежнюю. Да и чресла после канкана следует успокоить.
Малышка Жаклин, любимица Выговского, оказалась свободна. Поднялись в ее комнату. Девица сразу подбежала к шкафу:
– Тохес! Полюбуйся, какое я платье прикупила!
– Сколько же ты на него копила?
Платье было из голубого бархата, с вышивкой и кружевами. Словно для царицы пошито.
– Представь, за сорок рублей сторговала.
– Не может быть.
– Может. Актриса одна флигелек тут снимала неподалеку. Недавно съехала, а наряды, что надоели, в подвале бросила. Вот дворничиха ими и торгует.
– Повезло тебе. Но бог с ними, с нарядами. Иди ко мне. Весь горю, – сказал Антон Семенович, скидывая панталоны.
