Йен ПИРС - Рука Джотто
– Ты находишься в Англии, дорогая, здесь у людей свои понятия.
– Я не понимаю, что в этом плохого? Мне, например, нравятся очаровательные люди.
– Но ведь ты – итальянка, – терпеливо заметил Аргайл. Они проехали еще несколько сот ярдов. – Во-первых, слово «очаровательный» вообще не подходит мужчине. А во-вторых, это подразумевает некоторую поверхностность, склонность к подхалимажу и желание подняться по социальной лестнице за счет своего обаяния, а не реальных достоинств, и, кроме того, это слово означает, что человек – большой любитель женщин.
– Это тоже порок?!
– Дамский угодник, – мрачно сказал Аргайл, – что может быть хуже? Лобызать ручки, расточать комплименты… словно какой-нибудь с континента… Я еще понимаю, когда так сюсюкают с собакой, но с противоположным полом…
– Ну знаешь, у вас очень странные понятия. Ладно, расскажи мне, пожалуйста, о своей хозяйке. Она мне понравится?
– Миссис Верней? Обязательно. Во всяком случае, мне нравится. Она по-настоящему очаровательна. Предупреждаю твой вопрос: женщинам разрешается быть очаровательными. Это приемлемо даже для Англии.
– Понятно. И в чем заключено ее очарование?
– Она умеет раскрепостить человека. С ней чувствуешь себя как дома, даже в этом огромном промозглом амбаре, в котором она живет. Кроме того, она умна, немного склонна к черному юмору и очень остра на язык.
– Почему она меня пригласила? – подозрительно спросила Флавия.
– Вероятно, ей любопытно взглянуть на тебя. Думаю, это нормально – тебе тоже интересно посмотреть на нее. Но скорее всего главная причина кроется в том, что она ужасно одинока. У нее здесь не такая уж насыщенная жизнь, дорогая.
Машина въехала в поселок в начале десятого. Когда они подъезжали к Уэллер-Хаусу, дождь прекратился, словно приветствуя их появление в Норфолке, а Мэри встретила как дорогих гостей. Она сразу провела их на кухню:
– Вы, должно быть, ужасно проголодались, я припасла для вас еды.
Мэри Верней усадила Флавию напротив себя, и женщины вежливо оглядели друг друга. Флавия казалась утомленной, Мэри была необычно тиха и осторожна.
Но прошло несколько минут, и напряженность рассеялась. Флавия немного выпила и вздохнула свободнее; почувствовав это, Мэри тоже расслабилась. Вскоре между ними завязался оживленный разговор; женщины настолько увлеклись, что Аргайл даже слегка обиделся: они совершенно не обращали на него внимания – так, словно он был пустым местом. Они обсуждали все на свете – безобразное состояние британской железной дороги, погоду, ужасы проживания в Лондоне, Риме и Париже и невозможность выращивать зелень для салата в открытом грунте в условиях английского климата.
– Вы уже пришли к какому-нибудь заключению насчет Джеффри? – будто бы невзначай спросила Мэри Верней.
– Пока нет, – ответила Флавия. – Мы продолжаем собирать доказательства.
– Похоже, он имел отношение к похищению еще одной картины, – вставил Аргайл без всякой на то нужды – просто он уже устал молчать и решил напомнить о своем присутствии. – Поллайоло. К сожалению, для вас есть плохая новость.
– Какая?
Вообще-то Флавия не собиралась посвящать в подробности дела человека, с которым познакомилась каких-то полчаса назад, но поскольку большую часть информации Мэри Верней уже все равно получила от Аргайла, вряд ли был смысл скрывать от нее остальное.
– По нашим предположениям, Форстер мог продавать под прикрытием вашей коллекции другие картины, – сказала Флавия.
Мэри заинтересовалась:
– Зачем? Что это ему давало?
– Вы когда-нибудь слышали об отмывании денег?
– Конечно.
– Точно так же отмывают краденые картины. Им сочиняют фальшивую родословную. Старинная коллекция, которая больше ста лет нигде не выставлялась, – идеальное прикрытие для подобного рода махинаций. Дело могло сорваться лишь в том случае, если бы кто-нибудь решил лично связаться с вашей сестрой.
– Он только зря потратил бы время. Я уже говорила – Вероника была не от мира сего.
– Я думаю, это обстоятельство его особенно устраивало.
Мэри задумчиво смотрела на гостью.
– Наверное, поэтому он спрятал опись имущества, – предположила Флавия.
– Возможно, – согласилась Мэри.
– Что тут происходило в мое отсутствие? – снова напомнил о себе Аргайл. – Убийства, ограбления, аресты?
– Ничего такого, – чуть ли не с сожалением ответила Мэри. – Здесь тихо как в могиле. Вот только Джессика вернулась.
– Жена Форстера? – оживилась Флавия.
– Да, она вернулась сегодня утром. Бедняжка в ужасном состоянии, известие о смерти мужа явилось для нее страшным ударом. Я предложила ей переехать на время ко мне, полагая, что ей будет страшно ночевать в этом доме одной, но она отказалась.
– Вы очень добры к ней.
– Да, – подтвердила Мэри Верней, – очень. Должна признаться, я от всей души надеялась, что она не согласится. Конечно, я всегда рада помочь человеку в трудную минуту, но, честно говоря, – она понизила голос, словно их могли услышать, – эта женщина так убивалась по мужу, что я сама чуть не взвыла.
– Полиция уже говорила с ней?
Она пожала плечами:
– Откуда мне знать? Даже Джордж Бартон пребывает в полном неведении о том, что здесь происходит. А если не знает Джордж Бартон – не знает никто.
Прошло еще полчаса такой же праздной болтовни. Аргайл расправился с ужином гораздо быстрее, поскольку его полностью исключили из дальнейшей беседы, и в два часа ночи отправился спать. Женщины, не переставая трещать, перешли в гостиную. Последним, что он услышал, выходя из комнаты, было: «А не выпить ли нам по рюмочке бренди?»
Глава 12
Его разбудили громкие удары в дверь, после чего она слегка приоткрылась, и в комнату просунулась голова.
– О, Джонатан, прости, что разбудила тебя, – сказала Мэри. – Приехала полиция. Не мог бы ты к ним выйти, и побыстрее?
Вместо ответа он откинул с головы одеяло, окунаясь в сырую холодную атмосферу старого английского дома, и пробормотал нечто нечленораздельное, пытаясь сориентироваться.
– Кофе на кухне, – бодрым голосом объявила Мэри и захлопнула дверь.
Все еще не придя в себя, он, однако, послушно выбрался из постели и начал одеваться. Несколько драгоценных минут ушло на поиски левого носка, обнаруженного в конце концов под кроватью, среди завалов всякого мусора. Натянув остальную одежду, Аргайл сошел вниз.
Инспектор Уилсон с угрюмым выражением на лице, которое бывает у человека, вынужденного компенсировать отсутствие полноценного завтрака большим количеством кофе, приветствовал его появление хриплым возгласом, только усугубившим мрачные предчувствия Аргайла.
Джонатан настороженно впился взглядом в лицо инспектора.
– Что случилось? Судя по вашему виду, опять проблемы? – спросил он.
– Похоже на то, мистер Аргайл. У меня к вам вопрос.
– Спрашивайте.
– Где вы были вчера днем?
Вопрос Аргайлу не понравился.
– Я был в Лондоне, – осторожно ответил он. – А что?
– Должен ли я понимать это так, что вы не имеете представления, кто вчера днем пробрался в дом Джеффри Форстера, взломал опечатанную дверь его кабинета и забрал все его бумаги?
– Я действительно не имею об этом представления, – подтвердил удивленный Аргайл. – И уж конечно, это был не я. Да и кому они могли понадобиться?
– Вот именно.
– Когда это произошло?
– Мы пока точно не знаем. Никто из соседей не видел, чтобы в дом кто-нибудь входил или выходил из него. Кроме полицейских, естественно.
– Так, может быть, это кто-то из них перестраховался и забрал бумаги в участок? – предположил Аргайл.
Уилсон не ответил, его внимание переключилось на Флавию, появившуюся в дверях. Она зевала, прикрывая рот рукой. Мэри Верней представила их друг другу.
– Очень рад, – пробормотал инспектор Уилсон, потрясенный тем, что это очаровательное создание – его коллега.
– Я правильно поняла: пропали все деловые бумаги убитого? – мягко поинтересовалась Флавия.
Слегка пристыженный, Уилсон признал очевидное:
– Конечно, это непростительно, когда из дома предполагаемой жертвы убийства пропадают ценнейшие документы. Но я подумал: может быть, мистер Аргайл забрал документы, решив изучить их в более располагающей обстановке. К несчастью, мое предположение не подтвердилось.
– А вы спрашивали жену Форстера? – вклинилась Мэри. – Я думаю, она как главная наследница Форстера должна быть заинтересована в сохранности всех документов. Может быть, она решила показать их бухгалтеру или другому знающему человеку.
– Это было первое, о чем я подумал. Мы уже проверили эту версию: вдова отрицает свою причастность к пропаже бумаг.
– Вы не станете возражать, если я схожу туда и посмотрю все сама? – спросила Флавия, когда инспектор собрался уходить. – От моего посещения вряд ли будет какая-то польза, но мне это пригодится для отчета.
