Юрий Каменский - Чиновник для особых поручений
— У тебя кровь, — спокойно сказала она. — На руке.
— Чёрт! — он облизнул мизинец.
Порезался, когда нож отбирал. Ну, это ерунда, конечно. Всё, что нашёл в карманах, он сложил на столик и на свой диван, чтобы не путаться — где чьё. Инга, тем временем, сильным мужским движением открыла окно.
— Туда, — коротко сказала она.
Не прошло и минуты, как оба трупа перекочевали на улицу. Два глухих шлепка о землю — и всё. Инга быстро просмотрела вещи убитых, паспорта сунула в ридикюль, деньги — в кошелёк, расчёски, портмоне и прочие мелочи, тщательно обтерев платочком, швырнула в окно.
— А теперь — спать! — скомандовала она, уворачивая рожок.
— Как скажешь, — покладисто отозвался он, укладываясь на диван.
И в самом деле — ночь на дворе. Ну, чуть не убили. Так, что ж теперь, не есть, не спать, и в туалет не ходить?
Глава 14. Дым отечества
— Да что же это такое, нас уже за людей не считают, — большевик Михаил Лебедев[28] был возмущён до крайности. — За что арестовали товарищей наших?! Будевица, Вязового, Марцынковского, Думпе? К какому-такому бунту они нас подстрекали?
По мере перечисления фамилий членов стачечного комитета толпа рабочих возмущённо загудела.
— Тихо, тихо, товарищи! — поднял руки Лесной, тоже один из членов забастовочного комитета. — Мы должны соблюдать спокойствие и не поддаваться на провокации! Разве вы не видите, что эти живоглоты спят и видят, чтобы мы взбунтовались! Тогда постреляют, кто уцелеет — на каторгу, и дело с концом!
— Верно он говорит, — повысил голос Сидор Ерофеевич и зашёлся чахоточным кашлем.
Ерофеича на прииске уважали. Пять лет человек руду мантулил, здоровье всё, как есть, потерял в забое.
— Ну-ка тихо, вы, крысы забойные! — рявкнул Пётр.
Стоявшие рядом засмеялись. Обидеться никто и не подумал. У Петьки Чохова «крысы забойные» любимой присказкой было, давно все привыкли. Это не «делопут» какой присланный, свой, рудничный, плоть от плоти, что называется.
— Так, что скажете, господин инженер? — повернулся Лебедев к нервно потирающему подбородок инженеру Тульчинскому. — Вы-то видите, что здесь никаким бунтом и не пахнет.
— Да, я-то вижу, — с досадой отмахнулся инженер. — Вы это Белозёрову попробуйте объяснить.
— Поговорите с ним, господин инженер, — попросил Ерофеич. — Может, хоть вас послушают.
— Да, что вы, Сидор Ерофеевич, — грустно усмехнулся Тульчинский. — Кто я для него такой? Наёмник, как и вы. У них свои интересы.
— Англичан снова оттереть хотят, — резанул правду-матку большевик Слюсаренко.
— В акционерах-то кого только нет — и господин Витте, и даже из императорской фамилии кое-кто. Денег от них нахапались, прииск обустроили, а теперь на себя одеяло тянут. А мы — крайние. Вы же себя, вроде как, другом рабочих выставляете, вот и помогите. Преображенский с Трещенковым умышленно ситуацию обостряют, разве сами не видите?
— Братцы, — взгляд инженера вильнул в сторону. — Я полагаю, что самое лучшее для вас — приступить к работе, а свои права отстаивать установленным порядком.
— Каким порядком? — Слюсаренко чуть не выругался. — Преображенский все порядки в гробу видал! «Лензолото» тут хозяин, ему и губернатор не указ! «Тигра злая»[29], который без мата и кулаков с рабочим не говорит — это порядок? От «Зуба»[30], кроме ругани и штрафов, ничего не видим — это тоже порядок?
Толпа зашумела.
— А сами-то они лучше? — послышались выкрики из толпы. — Что Черных[31], что Белозёров[32] — одного поля ягода.
— Бабам от них проходу нет, — зло выкрикнула какая-то молодуха, — Так и норовят в кусты заташить, кобели.
— Танька от охальства ихнего в позапрошлом годе в петлю залезла!
Ещё немного, и хлестанут эмоции через край, понесёт людей, не остановишь. Тульчинский невольно втянул голову в плечи. Разойдутся, и ему несдобровать под горячую руку. Хорошо, что про его просьбу прислать казаков не знают — порвали бы тут же, как гнилой зипун. К арестам этим он тоже руку приложил. Ох, тяжек труд управителя — исхитрись-ка и нашим, и вашим. Да, ещё и уцелеть надо, когда и те, и другие недовольны и стукнуть норовят.
— Пошли к Преображенскому, пусть нас выслушает, — крикнул Попов, тоже уцелевший при аресте.
— Не ходите, товарищи, это провокация. Солдат не зря нагнали, — твёрдо сказал Баташев.
— Не пугай, пуганые, — презрительно процедил Попов. — Трещенков нас боится, поэтому и солдаты ему понадобились. Мы с мирными намерениями идём, не за что в нас стрелять.
— Но, помните, товарищи — порядок и дисциплина! — видя, что отговаривать людей бесполезно, сказал Лебедев. — Если что — ноги вверх!
В толпе послышался смех. У многих был свеж в памяти случай, произошедший пару недель назад на выселении рабочих в Старой Муе. Не найдя никого из тех, кого требовалось выселить, и. о. главноуправляющего Теппан и исправник Галкин, по сути, попали в дурацкое положение.
А вокруг бараков, тем временем, собрались рабочие. Прослышав про выселения и аресты, они были настроены далеко не добродушно. Ситуация стала накаляться, и Галкин уже подал команду: «Ружья на руку». Казалось, неизбежно кровопролитие. Но в этот момент большевик Григорий Черепахин, оказавшийся, на счастье, здесь же, скомандовал: «Все на землю. Ноги вверх». И сам первый лег в снег, подняв кверху свои худые, истоптанные пимы. Рабочие, услышав странную команду, растерялись, но, увидев его уже в снегу с поднятыми вверх ногами, последовали его примеру.
Исправник Галкин, видя, что смеются не только рабочие, но и солдаты, подал команду: «К ноге», — после чего рабочие поднялись и вновь окружили солдат. Подавленный неудачей, исправник подал новую команду: «Кругом», «Шагом марш». Но вечером эту первую полуроту бодайбинской команды, фактически отказавшуюся стрелять в рабочих, немедленно убрали с приисков, а утром другого дня на их место прислали других. Однако, опыт не пропал даром.
Разговор происходил неподалёку от поворота к механическим мастерским, где дорога входила в узкую теснину: налево, начиная почти от дороги на станцию «Надеждинская» и кончая мостиком через ручей Аканак, тянулись штабеля крепежного леса. Направо возвышался крутой обрыв к реке Бодайбо, а там, где он кончался, была «городьба» — забор из толстых кольев. Вся дорога, начиная от поворота на механические мастерские и кончая мостом через ручей, была похожа на узкую и длинную трубу не шире трех-четырех шагов.
— Братцы, если вы идете на соединение с феодосиевцами, то идите верхней дорогой, — инженер явно нервничал.
— Так, эта дорога позади осталась, — возмутился Петька Чохов. — Что же нам теперь, задом пятиться? Я раком ходить не обучен.
В толпе захохотали.
— Да, на Феодосиевский нам и не нужно, — удивился кто-то.
— Нужен нам только прокурор Преображенский и более никого не нужно, — добавил Чохов.
— Мы идем для того, чтобы передать свои заявления с жалобой на обиды «Лензолото». Есть желание сойтись с товарищами-феодосиевцами, а затем уже и идти вместе к прокурору Преображенскому. — рассудительно заметил Ерофеич. — Ведь это он сказал, что депутатов как наших уполномоченных не признает. А вот, дорогу солдаты перегородили. Зачем эти солдаты, разве они будут в нас стрелять?
— Нет, братцы, солдаты в вас не будут стрелять, — успокаивал Тульчинский, — только вы к ним лучше не ходите.
— Да, мы этого и в мыслях не держали, — успокоил его меньшевик Попов. — Мы можем несколько человек к Преображенскому послать депутатами.
— Нет, вы никуда не ходите, а ваши записки передадите мне. Я их отдам по назначению, — предложил Тульчинский.
Рабочие, увидев, что депутаты мирно разговаривают с Тульчинским, стали садиться на изгородь и на штабеля. Достав кисеты с махоркой, они сворачивали пожелтевшими от никотина пальцами цыгарки, и прикуривали. Депутаты продолжали разговаривать с инженером. Некоторые рабочие подходили к нему и вручали свои «сознательные записки».
— Ружья на руку! — неожиданно для всех прозвучала команда из-за ручья.
В сумерках уже было плохо видно, но лязг затворов говорил сам за себя.
— Чего это они? — удивлённо вскинул брови Чохов. — Стрелять, что ли, собрались?
Под взглядами рабочих Тульчинский съёжился.
— Провокатор, — презрительно бросил Лебедев. — Гапон, иуда!
— Отставить! — донёсся с той стороны ручья громовой голос.
— Кто таков? — послышался полный ярости голос Трещенкова.
— Ротмистр Исаев, примите командование на себя! — добавил тот же властный голос.
— Чего там творится такое? — с недоумением оглянулся Ерофеич. — Эй, вы что там, с ума посходили? Мы смуты не хотим!
