Гонсало Гинер - Тайна масонской ложи
— Все эти годы единственное, что связывало меня с этим миром, — это ты, Браулио. До того как в моей жизни появился ты, я чувствовала себя такой несчастной, что мне иногда даже не хотелось жить, и ты — единственный, кто об этом знает. Хотя, конечно, нужно признать, что в этом доме меня окружили любовью и заботой, но ту огромную пустоту, которая осталась в моей душе после пережитого мною несчастья, почти невозможно чем-то заполнить. — Беатрис закрыла глаза, чтобы не показать охватившую ее боль. — После смерти моих родителей даже те события, которые другой человек счел бы малозначительными, для меня становились поводом для страданий. Я уже не могла соразмерять свои чувства. Когда я с чем-то сталкивалась — и плохим, и хорошим, — все всегда казалось мне ужасным. — От воспоминаний о тех далеких днях у нее по щекам побежали слезы. — Не знаю, почему так произошло, но рядом с тобой мои печали рассеялись, а ненависть постепенно исчезла. Мы с тобой были, наверное, двумя несчастными человечками, которые смогли выжить в течение этих лет только потому, что открывали друг другу свои секреты и свои чувства. Я буду тайно хранить все это в своем сердце, пока мы снова не сможем с тобой видеться. Если это не произойдет уже достаточно скоро, то я скорее предпочту умереть — как святая Юстина или же моя мама, — чем обречь себя на муки в объятиях другого мужчины, которого я не люблю и никогда не полюблю.
Когда в этот день Браулио пришел к Беатрис, он принес ей книгу, на приобретение которой потратил немало времени и усилий. Это было старое издание католического «Мартиролога» — фолианта, в котором описывалась жизнь святых мучеников начиная с первых веков существования христианства.
За несколько недель до этого дня Беатрис пришла к Браулио необычайно взволнованная из-за открытия, которое она сделала на уроке истории религии. Она рассказала своему другу, что видела в учебнике картину художника Паоло Веронезе, на которой была изображена мученическая смерть святой Юстины.
Удивительное сходство этой картины со сценой гибели ее собственной матери от рук представителей инквизиции так поразили Беатрис, что она на уроке даже на несколько секунд потеряла сознание.
Беатрис сказала Браулио, что с тех самых пор стала слышать внутри себя какие-то голоса — очень четкие и легко различимые. Эти голоса говорили о ее новом предназначении в жизни.
Данное открытие породило в ней необычайный интерес ко всему, что можно было узнать о жизни святой Юстины, а особенно об обстоятельствах ее смерти.
Просмотрев все книги большой библиотеки своих приемных родителей, Беатрис нашла драму Кальдерона де ла Барки, основанную на подлинных событиях жизни святого Киприана и святой Юстины и называющуюся «Великий кудесник». Она прочла это произведение целых четыре раза, чтобы получше запомнить его содержание. Беатрис узнала из него, что Юстина была красивой женщиной, она жила в Антиохии и была язычницей, но приняла христианство, прослышав об этом чудесном учении из уст последователя святого Петра. Некий поклонник Юстины, который ее любил и хотел на ней жениться, был ею отвергнут, ибо она считала, что уже повенчана с Иисусом Христом. Тогда раздосадованный поклонник пришел к знаменитому колдуну по имени Киприан, способному при помощи магии и заклинаний управлять волей людей, и попросил его повлиять на Юстину. Колдун попытался выполнить эту просьбу, однако и сам так увлекся Юстиной, что, будучи отвергнутым ею, попросил помощи у самого дьявола. Дьявол согласился ему помочь, однако потребовал взамен его душу. Поскольку даже при помощи дьявола у Киприана ничего не получилось, он отрекся от Люцифера и обратился в ту же веру, которая придала Юстине нерушимую стойкость. Книга Кальдерона заканчивалась мученической смертью Киприана и Юстины, на которую жители Антиохии обрекли их за то, что они исповедовали христианство и не хотели от него отречься.
Однако это литературное произведение не смогло в полной мере удовлетворить интерес Беатрис к святой Юстине — отчасти из-за отсутствия достаточного количества подробностей, а отчасти из-за того, что она через несколько дней узнала от своего исповедника, что есть еще одна книга, в которой описываются эти события. Вот эту-то книгу Браулио и раздобыл для Беатрис.
Поскольку они оба начали изучать латинский язык не так давно, и Беатрис, и Браулио умели читать по-латыни не очень хорошо, но тем не менее быстро поняли, что в этой книге довольно подробно описана мученическая смерть святой Юстины. Они сидели и рассматривали книгу, раздосадованные своей неспособностью ее прочесть, однако уверенные в том, что именно в этой книге смогут найти нужные им сведения о Юстине.
Беатрис хорошо запомнила картину Веронезе и благодаря своим художественным способностям в свободное время пыталась воспроизвести эту картину на куске холста. В этот день она впервые показала картину Браулио. Никому другому она ее не показывала, стараясь сохранить этот свой секрет. Она рисовала картину только тогда, когда была уверена, что осталась дома одна. Браулио стал разглядывать картину Беатрис с уважительным видом и, поскольку она была еще только начата, увидел на ней лишь стоящую на коленях женщину, поднявшую вверх руки, словно моля о милосердии, а рядом с ней — нарисованные пока только несколькими мазками смутные очертания пятерых человек.
— Посмотри на ее лицо и скажи мне, что ты видишь, — попросила Беатрис, изобразившая на картине лицо своей матери.
— Вижу доброту и смирение, а еще покорность судьбе. Однако, наверное, больше всего меня тронул ее взгляд: он, как мне кажется, направлен в какую-то точку, находящуюся за пределами картины, — как будто она смотрит на человека, стоящего перед ней.
— Она смотрит на меня! — Беатрис схватила и с силой сжала руку Браулио, тем самым показывая, какие сильные чувства она в этот момент испытывает. — Я нарисовала свою мать. И это я стою прямо перед ней. У меня такое ощущение, что я присутствую на этой картине, хотя меня там и не видно.
Заметив, что из глаз Беатрис побежали слезы, Браулио обнял ее, и вслед за этим случилось так, что они познали физическую близость, ощутив при этом столь желанное для них обоих освобождение от горестей. Они будто бросали вызов судьбе, которая была им уготована.
Они почти ничего друг другу не говорили, а лишь наслаждались сделанным ими открытием: соприкосновение тел избавляло их от тяжких дум, причем не нужны были слова или какой-либо другой способ общения. Именно в эти минуты они и решили навсегда связать свои судьбы и для этого зачать ребенка, который, появившись на белый свет, стал бы живым воплощением их любви.
— Браулио, до моей свадьбы осталось меньше месяца, и мне кажется, что сегодняшний день — это наша последняя возможность избежать этого события. — В глазах Беатрис теперь отражалась полная безмятежность. — Я хочу от тебя ребенка — плода нашей любви!
На следующее утро, разговаривая со своей приемной матерью, Беатрис категорически отрицала, что между ней и Браулио существуют какие-либо нежные отношения, хотя Фаустина и настаивала, что она обо всем уже знает.
Беатрис казалось, что если она признается в существовании подобных отношений, то в будущем уже никогда не увидит Браулио. Она думала, что, если даже ее приемные родители и будут пытаться держать язык за зубами, герцог де Льянес тем или иным способом сможет у них обо всем выведать, и тогда он, чего доброго, отправит свою молоденькую супругу подальше от Мадрида — куда-нибудь в Астурию. Он и так уже заявлял Беатрис, что хочет отвезти ее жить именно туда, в одно из своих имений, однако ей пока удавалось убедить его этого не делать. А вот если герцог узнает о ее любви к Браулио, уже ничто не сможет помешать ему увезти Беатрис подальше от ее возлюбленного.
— Тебе не следует бояться моих отношений с Браулио. — Беатрис лгала, стараясь придать своему лицу как можно более искреннее выражение. — Он для меня как брат. Мы с ним пережили схожие трагедии, и, поскольку росли вместе, мы делились друг с другом своими переживаниями и печалями. Да, я его люблю, но совсем не так, как ты думаешь.
— Однако ты вроде бы написала ему письмо, содержание которого говорит об обратном. — Фаустина уже успела прочесть послание Беатрис Браулио, обнаруженное ее подругой Марией Эмилией.
— О каком письме ты говоришь? — Беатрис старалась выиграть время, чтобы успеть придумать, как ей теперь действовать.
— Вот об этом!
Фаустина вынула из-за корсажа письмо, которое ей вчера передала ее подруга, когда они вернулись с корриды.
Беатрис развернула его и прочла очень медленно, давая себе время собраться с мыслями. Ее охватил гнев из-за того, что ее тайна раскрыта, а еще она злилась на саму себя за то, что из-за этой оплошности ей теперь придется придумывать, какие дать объяснения по поводу этих явных признаний в любви. Щеки Беатрис раскраснелись от гнева, а ее глаза заволокли слезы. Она решила признаться, что солгала.
