Валерий Введенский - Мертвый час
Княгиня скрипнула зубами. Как же ее провели! Лешич решил пожертвовать и предложенным обедом, и возможностью провести время с ней, Сашенькой. Вместо этого тащит детей на залив. Ну и мерзавец!
– Мамочка, а ты точно придешь на купальни? – засомневался Володя.
– Точно-точно, – заверил его Лешич. – А Наталья Ивановна научит маму плавать.
Сашеньке захотелось ударить его по голове чем-нибудь тяжелым, например толстой книгой. В детстве, когда злилась, так и поступала. Но сейчас просто хлопнула дверью.
Алексей Иванович вылетел из дома вслед за ней.
– Саквояж забыл, – буркнула Сашенька, когда он ее догнал.
С медицинскими инструментами Прыжов никогда не расставался. Но в купальни решил их не брать. До девяти, когда отходит следующая машина, успеет вернуться и забрать. Но попытка объяснить это Сашеньке не удалась. Разгневанная княгиня говорить с ним не желала. После нескольких попыток заткнулся и Лешич.
Войдя в салон, Сашенька сразу догадалась, куда она попала. Наряды здесь висели лишь для отвода глаз, все они были пошиты задолго до крестьянской реформы. Салон, видать, давно предпочел побочный доход основному.
– Ты хочешь платье здесь заказать? – поразился Лешич.
Ответить Сашенька не успела. Из боковой двери выскочила щербатая хозяйка.
– Месье, мадам! Счастлива вас лицезреть, и, уверена, вы тоже будете здесь счастливы. Наше обслуживание безупречно. Конфиденциальность и чистое белье – мой девиз. Прейскурант желаете?
– Сашич… – зашипел Лешич Сашеньке в ухо.
Та, сделав вид, что его не слышит, ответила Копосовой:
– Ознакомьте в двух словах.
– Пять рублей за час. Шампанское за отдельную плату.
– Это не салон… – продолжил шипеть Лешич.
– Ты будешь шампанское, дорогой? – спросила его Сашенька.
Жаль, рисовать не умеет – вытянувшееся в изумлении лицо Прыжова достойно было запечатления.
– Значит, шампанское в другой раз, – объявила Сашенька хозяйке.
– Как прикажете, – Копосова позвонила в колокольчик.
Из той же боковой двери выбежали заспанная девка в цветастом сарафане и неуклюжий парень в подпоясанной навыпуск красной рубахе и шароварах.
– Прошу вас, мадам, на примерочку. Марта вам поможет. – Копосова пальцем показала Сашеньке на дверь и повернулась к Лешичу. – А вас обслужит Ганс.
– Что это значит? – уже громко, не стесняясь, спросил Лешич.
– То, что я жду тебя, дорогой, – чмокнула его в щечку княгиня и упорхнула вслед за Мартой.
Пусть распалится, пусть помечтает, пусть пофантазирует. С каким удовольствием она охладит его пыл. Никакое купание не понадобится.
Шагнув за Мартой в боковую дверь, Сашенька раскрыла ридикюль. Сейчас сунет ей несколько монет, девица все расскажет, и Сашенька потихонечку удалится. Пусть Лешич ждет ее до морковкина заговения. Ишь, каков! Детям, видите ли, обещал. А обещал, между прочим, опасное баловство.
Марта была опытна, княгиня и не заметила, как та расправилась с крючками на лифе.
– Нет-нет! – встрепенулась Сашенька и подала полтинник. – Раздевать не надо.
– Danke schön[92], – сделала книксен Марта и принялась за корсет.
Княгиня вынуждена была сделать шаг вперед, чтоб та не могла расшнуровывать:
– Знаешь князя Урушадзе?
Девица, не задумываясь, шагнула вслед за ней:
– Ja, ja, Frau. Schnel! Fünf minut[93].
И снова принялась за шнуровку.
– Нет, – отпрянула Сашенька.
– Nein? Warum?[94]
– Говоришь по-русски?
– Русски? Nein! Warum?[95]
И вправду, warum?
Что ж, следует признать, здешняя хозяйка ой как неглупа. Дабы избежать сплетен о клиентках, наняла прислугу, не знающую русского языка.
Вот незадача. Немецкий-то Сашенька за полной ненадобностью позабыла.
– Князь, – Сашенька пальцами изобразила у себя на лице пышные усы Урушадзе.
– Ja, ja, – Марта показала на дверь. На другую, не ту, в которую вошли.
– У-ру-шад-зе, – произнесла Сашенька по слогам.
Марта пожала плечами. И в третий раз попыталась разобраться с корсетом.
– Nein! Nein! – закричала Сашенька. – Князь!
Девица скорчила гримасу, мол, как хотите, и открыла дверь, на которую только что показывала. Примерочная тут же наполнилась табачным дымом.
– Княсс! Bitte![96] – Марта жестом показала, что Сашенька может войти к своему «князю», и удалилась.
– Битте-дритте, фрау-мадам, входи, – крикнул Лешич.
Придерживая лиф рукой, Сашенька шагнула в узкую с окном до потолка комнату. Большую ее часть занимала огромная кровать. По самому ее центру, прикрытый лишь простыней, возлежал Лешич.
– И что сие значит? – вопросил он строго.
– Ничего. Шутка.
Объясняться не хотелось.
– Так давай дошутим ее до конца. Я лично готов!
И Лешич указал глазами на центр простыни. О боже! Его желание ее приподнимало! Сашенька покраснела:
– Я позвала тебя не за этим.
– А зачем? Что за князь Урушадзе?
– Подслушивать неприлично.
– Лежать голышом перед чужой женой тоже!
– Значит, мне пора уходить.
– Тогда скажи Копосовой, чтоб зашла. Не пропадать же добру, – и снова показал на простыню.
Сашенька вскинулась:
– Ты в своем уме?
– Шутка.
– Дурак!
Княгиня медленно, чтобы не споткнуться, попятилась к двери – повернуться к Лешичу спиной не могла, чтобы корсет не увидел.
– Денег не вздумай платить, Копосова до сих пор за лечение мне должна, – велел Прыжов.
Сашенька остановилась:
– За какое лечение?
– От триппера. Бланковой была. Из дорогих, что с собственным выездом. В Спасской части промышляла. Видать, прикопила деньжат, салоном обзавелась…
Глаза княгини загорелись:
– Почему молчал? Почему сразу не сказал?
– Видит бог, пытался. Но ты слушать не хотела. «Будешь шампанское, дорогой?» – передразнил Лешич Сашеньку.
– Отлично.
– Что, прости?
– Что Копосову знаешь. Узнай у нее…
– …Про князя Урушадзе?
– Да. Бывал ли здесь и с кем?
– Зачем?
– Любопытно.
– С чего вдруг? Неужели он – твой любовник? – съязвил Лешич.
– Глупости не говори, – отмахнулась Сашенька.
– Или снова что-то расследуешь?
– А чем заняться, если воздыхатель ведет под венец другую?
– Причина веская. Хватит шутить, садись и рассказывай.
– Ну, Лешич…
– Иначе расспрашивать Копосову не буду…
– Диди ни слова.
Сашенька мелкими шажками подошла к кровати и села вполоборота, чтобы не видеть простыню, потому что помимо ее воли княгиню мучило желание. Видимо, стены здешние к блуду располагают. Почему нет? В намоленных церквях хочется каяться, в доме свиданий – грешить.
Как и предполагала, Лешич пришел в бешенство:
– Сашич, оставь в покое криминальный мир. Умоляю тебя! Пусть преступников ловит Крутилин, это его долг, а Диди их защищает. В прошлый раз тебя чуть не убили.
– Потому что ловила убийцу. А сейчас всего лишь расследую грабеж. Вернее, его инсценировку. Будь другом, расспроси Копосову.
– Ладно, – сдался Прыжов.
Глава девятая
Выйдя на Еленинскую, Сашенька зажмурилась от яркого солнца и открыла зонтик.
– И как вам? – окликнули ее сзади.
Княгиня обернулась. Четыркина! Любопытство ее привело или просто шла по дороге из церкви, куда, по ее словам, собиралась?
Сашенька поморщилась:
– Лучше бы я не ходила по такой жаре. Одна сплошная ерунда.
– А я вам говорила, Александра Ильинична, – Четыркина вдруг перешла на шепот, хотя улица была пустынна. – Говорят, этот салон совсем для другого…
– Весьма вероятно, – оборвала ее Сашенька, всем видом показав, что не настроена продолжать беседу.
Однако Юлия Васильевна так обрадовалась встрече, что уходить не собиралась:
– A propos[97], княгиня, дети таки отправились на купальни.
– Знаю.
– А ваши умеют?
– Только Евгений.
– А моя плавает как рыба, – похвалилась Четыркина.
Как бы ее прогнать? Сейчас ведь Лешич выйдет.
– Вы, кажется, торопитесь?
– Нет, что вы.
– А я, простите, очень.
Сашенька решила хотя бы отойти от салона. Если медленно-медленно идти по Еленинской, то Лешич, выйдя из салона, ее заметит и догонит. Только вот в какую сторону пойти, чтобы с Четыркиной было не по пути? Юлия Васильевна подошла к салону с левой стороны, значит, Сашеньке туда:
– Всего доброго, – быстро попрощалась княгиня.
– Нам по дороге.
Вот ведь прицепилась, зараза!
Не прошли и десяти шагов, как хлопнула дверь, Лешич вышел. Догадается пойти следом? Однако Четыркина неожиданно обернулась и воскликнула:
– Ой, да это Алексей Иванович, вашей гувернантки жених.
– И вправду он, – с тоской согласилась Сашенька.
Растерявшийся Лешич закурил папиросу.
– Не решается подойти. Давайте его позовем, – с противным смешком предложила Четыркина.
– Алексей Иванович, – помахала Сашенька зонтиком.
