Пол Доуэрти - Корона во тьме
На следующее утро они присутствовали на заупокойной службе по их погибшему спутнику, коего монахи обрядили для погребения, и теперь он лежал в новеньком сосновом гробу перед ступенями в святая святых монастырской церкви. Приор, великолепный в своем черном с золотом облачении, стоял, простирая руки, и возглашал вводную молитву: «Requiem aeternam dona eis Domine… Вечный покой даруй ему, о Господи, и пусть вечный свет просияет ему». Корбетт устало потер глаза и подумал — когда же он отдохнет от этого бесконечного дела и кто вчера на них напал и, что важнее, кто заплатил нападавшим? Хор запел хорал, прекрасные стихи Томазо ди Челано, «Dies Irae, Dies Illa»:
О день возмездья! О день рыданья!
Взгляни, исполнились предначертанья —
В огне всё небо, всё мирозданье…
Корбетт, услышав строку: «Взгляни, вот с неба Судья нисходит», повернулся к гробу и поклялся, что этому молодому человеку, ожидающему погребения, не придется ждать справедливости до Судного дня.
После похорон Корбетт послал перепуганного Ранульфа в замок, заверив его, что ничего страшного с ним не случится, и поручив ему добиться аудиенции у епископа Уишарта. Он должен просить доброго епископа уделить Корбетту время для беседы и чтобы при этом присутствовал исповедник покойного короля. Корбетт добавил, что он будет признателен за вооруженное сопровождение до замка и просит прислать сэра Джеймса Селькирка и прочих ему подобных. Ранульф вернулся не скоро, во второй половине дня, с сэром Селькирком и небольшим конным конвоем, и Корбетт, успокоенный этим, влез в седло и отправился с ними в замок. Сэр Джеймс дорогой пытался завести легкий шутливый разговор, поинтересовавшись у Корбетта, не желает ли он снова отведать его гостеприимства. Когда же Корбетт ответил, что гостеприимство сэра Селькирка вполне соответствует его манерам, рыцарь погрузился в угрюмое молчание.
В замке Корбетта сразу же провели в епископские покои. Уишарт ждал его, сидя за своим длинным глянцевитым столом, так, будто он вообще не вставал из-за него с тех самых пор, как Корбетт виделся с ним в последний раз. Рядом с епископом стоял высокий, худой, аскетического вида человек, одетый в черно-бурое одеяние францисканского монаха — то был, как сразу же понял Корбетт, отец Джон.
— Входите, господин чиновник. — Епископ указал Корбетту и Ранульфу на скамью, стоящую перед его столом. — И скажите нам, в чем причина такой настойчивости? Что за срочность?
— Милорд, — ответил Корбетт, не садясь, — я бы хотел спросить у отца Джона, а я полагаю, что это он и есть, с какой целью его величество покойный король посылал его в Рим?
Монах облизнул губы и глянул искоса на епископа.
— Милорд, — пробормотал он, — я не могу, мне это было сказано sub sigillo, под тайной исповеди. Я не могу открыть этого никому. Сам Святой Отец не может повелеть мне сделать это!
Епископ поджал губы, кивнул и выжидающе посмотрел на Корбетта.
— Отче, — возразил Корбетт, — я знаю каноническое право, но также я знаю, что оно основано на Божьей справедливости. Я не прошу, чтобы вы нарушили клятву молчания или отяготили вашу совесть, но, — он повернулся и бросил на епископа напряженный взгляд, — с разрешения его милости мне бы хотелось отвести вас в сторонку и на ухо задать вам один вопрос. Если я ошибаюсь, вы можете ничего не говорить, и клянусь, я больше не буду вас расспрашивать.
Епископ повернулся к францисканцу, который судорожно сглотнул и кивнул в знак согласия. Епископ, вздернув брови, перевел взгляд на Корбетта и жестом велел ему продолжать. Ранульф тоже смотрел, как его господин и монах нищенствующего ордена отошли в дальний конец комнаты. Корбетт прошептал несколько слов, монах резко вскинул голову и кивнул.
— Sic habes, — ответствовал он распространенным латинским изречением. — Воистину так!
Корбетт улыбнулся и, вернувшись к столу, уселся на скамью, а отец Джон, поклонившись Уишарту, молча вышел из комнаты.
Епископ недоуменно ждал.
— Что же такое он вам сказал? — наконец спросил он.
— До времени, милорд, я предпочел бы хранить молчание об этом деле. Но скажите, милорд, каковы обстоятельства смерти Эрселдуна?
Епископ порылся в пергаментах, в беспорядке разбросанных по столу, и, подавшись вперед, бросил один из свитков на колени Корбетту:
— Доклад коронера. Можете прочесть.
Корбетт изучал наспех составленный доклад Мэтью Релстона, коронера, «написанный в июне 1286 года о теле Томаса Эрселдуна, найденном в алтаре церкви Святого Эгидия вечером 26 июня прихожанами означенной церкви. На его теле не обнаружено никаких признаков насильственной смерти, за исключением рубца вкруг шеи. Расследование событий, приведших к его смерти, открыло, что Эрселдун сообщил людям, что собирается в церковь Святого Эгидия, чтобы встретиться там со священником. Кто был этот последний, установить невозможно. Вердикт: Эрселдун был убит человеком или людьми неизвестными».
Корбетт вернул свиток епископу.
— Это все? — спросил он.
— Да, — ответил Уишарт. — Сомневаюсь, что он собрался встретиться со священником, как и в том, что убит он был одним человеком. Это был молодой воин крепкого телосложения, и я очень сомневаюсь, чтобы какой-то священник, даже не в одиночку, смог бы справиться с таким человеком.
— Я должен осмотреть его тело, — сказал Корбетт.
— Невозможно! — вскинулся Уишарт.
— Я должен! — твердо повторил Корбетт. — И не только его тело, но и тело Сетона! — Он услышал, как Ранульф, сидевший рядом с ним, тяжело вздохнул. — Вы, милорд епископ, вправе выдать разрешение. Это можно проделать среди ночи, не причинив никакого бесчестия или беспокойства родственникам этих людей.
— Вы утверждаете, что это так важно?
— Чрезвычайно важно, милорд. И еще мне потребуется защита сэра Джеймса Селькирка.
— От кого вы хотите защититься? — рявкнул епископ.
— Я не знаю, милорд, но вода, по которой я иду, глубока, темна и зыбка. — Он посмотрел прямо в глаза епископа, скрытые под капюшоном. — Из всего, что мне теперь известно, следует, может быть, что опасаться я должен именно вас!
Уишарт пристально взглянул на Корбетта и рассмеялся, как будто тот сказал ему любезность. Потом принялся писать, царапая пером лист тонкого пергамента. Он закончил, присыпал песком написанное, накапал воска, запечатал и отдал Корбетту:
— Вот ваши полномочия, господин английский чиновник. Делайте ваше дело, и делайте быстро! — Он посмотрел на Селькирка. — Вы должны сделать это сегодня же ночью. — Он кивнул Корбетту. — Покамест прощайте, но помните, что я спрошу с вас отчет о ваших здешних делах.
Корбетт пробыл в замке до конца дня, бродя повсюду в поисках места, где можно было бы присесть и спокойно поразмыслить обо всем, что он разузнал. Картина, возникшая у него в голове, стала яснее, отчетливей, хотя он с трудом мог в нее поверить. Он без всякой цели свернул — а за ним по пятам, как некий унылый пес, тащился Ранульф, — в какой-то мрачный, продуваемый сквозняками коридор и тут чуть было не налетел на Бенстеда с его странным слугой Аароном.
— Мастер Корбетт! — воскликнул Бенстед, и его круглое пухлое лицо расцвело улыбкой. — Наконец-то! Я слышал о ваших неприятностях с Селькирком. Разумеется, я сразу же направил протест Совету. Да еще на вас, как я слышал, опять покушались?
Корбетт кивнул:
— По меньшей мере дважды, последний раз по дороге в Эдинбург. Был убит человек из людей епископа Бернелла!
Бенстед мрачно огляделся.
— То же было и со мной. Две-три недели назад стрела из арбалета едва не угодила мне в лицо, когда мы шли по Лаунмаркету. Я подозреваю де Краона. Он постоянно уединялся с покойным королем. Даже в день накануне смерти короля! По его лицу, когда беседа завершилась, я понял, что разговор с королем выдался не из приятных.
Корбетт пожал плечами.
— Значит, мы все должны быть начеку! — заметил он. — Есть ли новости из Англии?
Бенстед вздохнул:
— Никаких. Бернелл со своей свитой едет на север. Король Эдуард все еще во Франции. — Он сжал руку Корбетта. — Будьте осторожны, господин чиновник. — И пошел своей дорогой. Его слуга двинулся за ним, подобно некоей безмолвной мрачной тени.
Корбетт смотрел им вслед и улыбался про себя известию, только что полученному. Итак, Бернелл направляется на север. Прекрасно! Очень может быть, что ему с Ранульфом будет приказано покинуть Шотландию и присоединиться к лорд-канцлеру.
Поздним вечером Корбетта отыскал слуга, посланный Селькирком, который объявил, мешая английские и шотландские слова, что рыцарь будет признателен, коль скоро Корбетт присоединится к нему на внешнем дворе замка у главных ворот. Корбетт и Ранульф доели остатки скудной еды, выпрошенной на кухне, и поспешили вниз. Селькирк и четверо воинов в полном вооружении с пиками и лопатами в руках ждали у главных ворот. Вид у них был несколько растерянный.
