С. Пэррис - Ересь
— Что, доктор Бруно, можно приступать к мародерству? — дерзко окликнул он меня.
— Я помогаю ректору, — повторил я уже привычную ложь: пусть никто не поверит, но ведь и оспорить никто не сможет.
— Ага, — кивнул он и, покинув друзей, направился ко мне. Вблизи я рассмотрел, что этот парень постарше других студентов, ему было, пожалуй, уже все двадцать пять. — Выпало нам нынче утром приключеньице, а?
— Не совсем подходящее слово.
— Да-да, разумеется. — Молодой человек напустил на себя серьезный вид. — Просто жизнь у нас в Оксфорде унылая, ничего не происходит, а тут вдруг и королевский гость, и трагедия, все сразу, даже не сообразить, о чем в первую очередь сплетничать.
— Утром вы держались с поразительным хладнокровием. — Комплимент не повредит, подумал я. — Боюсь, я бы не сумел в подобных обстоятельствах так метко выстрелить. Нам повезло, что рядом оказался такой стрелок, как вы.
Норрис поклонился, принимая похвалу.
— Отец с детства приучал меня к охоте, — сказал он. — Жаль только, что я не подоспел вовремя и не спас доктора Мерсера. — Он потер ладонью лицо, и я понял: сколько парень ни выхваляйся, а кровавое «приключеньице» потрясло его до глубины души.
— Вы хорошо его знали? — спросил я.
— Он стал моим наставником в прошлом году, когда отстранили от должности доктора Аллена. — Тень скользнула по лицу Габриеля. — Наверное, можно сказать, что мы были друзьями. По крайней мере, я его глубоко уважал.
— Этот пес, который его загрыз, охотничьей породы, верно? — спросил я его как знатока.
— Ирландский волкодав. Это лучшие охотники, они сразу вцепляются в горло, — оживленно заговорил парень, польщенный тем, что я обратился к нему за консультацией. Вдруг он умолк и озадаченно нахмурился. — Но волкодавы добрые псы, очень послушные, их можно держать в доме. Мастифы — те непредсказуемы, а волкодав ни за что не бросится на человека, если только не приучить его к этому специально.
— Но пес изголодался. Вы заметили, в каком он был состоянии?
Габриель все так же задумчиво кивнул.
— Бродяга, бездомный. Должно быть, умирал с голоду, раз накинулся на человека.
— Откуда посреди ночи в Оксфорде вдруг мог появиться бездомный волкодав? — спросил я.
Габриель посмотрел на меня так, словно счел этот вопрос нелепым, и, пожав плечами, ответил:
— К востоку от города располагается королевский лес Шотовер. Можно заплатить егерю и взять свору на день для охоты. Кое-кто из коммонеров время от времени ходит на охоту, правда, часто нас не отпускают. Возможно, пес сорвался, убежал и забрел в город. — Похоже, парень утратил интерес к разговору; к тому же его ждали товарищи, и ему не терпелось вернуться к ним. — Доктор Бруно, мне пора собирать книги и идти на занятия. Надеюсь, нынешние события не омрачат ваше пребывание в Оксфорде. — Он коротко поклонился и двинулся к лестнице.
— Вы там живете? — Я жестом указал в ту сторону, куда он направлялся.
— Ага, — небрежно ответил он. — Лучшее помещение в Оксфорде. Я живу там вместе с моим слугой Томасом.
— Но в таком случае… — Я глянул в сторону калиток, соединявших двор колледжа с внутренним садом. — В таком случае вы должны обладать исключительным слухом, если вас разбудил шум в саду, ведь ваши комнаты находятся так далеко.
Парень с минуту смотрел на меня, сжав губы, потом шагнул поближе, взял за локоть и доверительно шепнул:
— Подловили вы меня, доктор Бруно. Вынужден сознаться, что в тот момент я не был в своей постели, но пусть это останется между нами.
Я вопросительно поднял бровь; он ответил мне дружеским тычком в ребра, очевидно, намекая — как мужчина мужчине — на какие-то ночные похождения. Мы стояли вплотную друг к другу, и я мог убедиться, что от Габриеля не пахнет алкоголем. Да и вряд ли человек, проведший ночь в кабаке, смог бы наутро так метко выстрелить. Напрашивался вывод: наш приятель забавлялся с какой-то девицей и не прочь был поделиться с кем-нибудь этой приятной тайной. Что ж, если он навещал любовницу, неудивительно, что он явился поутру в неподобающем студенту наряде.
— Ночь я провел вне стен университета, вы же меня понимаете, — подмигнув, добавил он, — а возвращаясь, проходил по Сент-Милдред-Лейн возле колледжа Иисуса, и тут услышал лай и страшные вопли. Я сообразил, что шум доносится из сада, и прямиком побежал за луком, а потом к воротам. Вы там уже все собрались, стояли и глазели.
Последние слова меня задели, и я ответил упреком на упрек:
— Отчего же вы не прошли через калитку с Брейзноуз-Лейн? Так было бы быстрее.
— А где бы я взял ключ от калитки? — удивился он. — Ключи есть только у руководства колледжа. Я же не знал, что калитку оставили открытой, обычно профессора стерегут этот сад как святыню. Нет, доктор Бруно, я не терял ни минуты.
— Кого-нибудь видели по пути у стен колледжа? — с деланой небрежностью осведомился я.
Норрис склонил голову набок, вспоминая.
— Постойте, вот сейчас, когда вы спросили, я вспомнил: в какой-то момент мне показалось, будто я слышал впереди шаги. Кто-то вроде бы бежал, но эти вопли из сада заглушили все звуки, а потом я и вовсе забыл об этом — такое было смятение. А почему вы спрашиваете?
— Хотелось прикинуть, скольких людей в тот час не было дома, — ответил я, отступая на шаг. — Мне пора идти, отнести одежду.
Парень с живым интересом уставился на меня и вдруг фамильярно хлопнул по плечу.
— Веселенький диспут выйдет у вас сегодня вечером. На богословие мне, впрочем, наплевать, но если сумеете выставить ректора дураком, я первый вам поаплодирую. Хотя, полагаю, с этой задачей он прекрасно справится и сам. — Габриель усмехнулся и тоже сделал шаг назад, вроде бы собираясь уходить, однако напоследок глянул на меня и вдруг сделался серьезным. — Полагаю, нас всех будут опрашивать, если дойдет до расследования. За лук и стрелы мне влетит, на территории университета запрещено держать оружие. Но вы же скажете им, что без меня с собакой не удалось бы справиться? Скажете, доктор Бруно?
— Разумеется, если от меня потребуется отчет об этих событиях, я постараюсь по мере своих сил во всем придерживаться истины, — поклонился я в ответ.
— Благодарю вас. Arividerci, il mio dottore![11] — весело воскликнул он, развернулся на каблуках и быстрым шагом направился к главным воротам.
Я смотрел ему вслед, заинтригованный: павлин, действительно напыщенный павлин. Но, однако, кем-кем, а дураком Габриель Норрис не был.
А вот я выглядел довольно глупо посреди двора с охапкой чужой одежды в руках. Что же мне теперь делать? — прикидывал я. Солнце скрылось за тучами, и в одной тонкой рубашке я уже ежился и дрожал от холода. Слайхерст, разумеется, донесет ректору, что застал меня за обыском комнаты убитого и что я достал из тайника сундук с деньгами. Значит, единственный способ оправдаться — повторять эту глупую ложь, будто я пришел за одеждой, чтобы обрядить покойника.
Я присмотрелся к охапке одежды, которая оттягивала мне руки: знакомый запах Роджера Мерсера все еще исходил от нее. Надо, решил я, поскорее отнести все это добро ректору, пока Слайхерст ничего не напел ему в уши. Скажу, что мы в Ноле издавна так выражаем свое почтение к умершим. Он сочтет меня за идиота, но хоть не за вора. Он также призадумается, почему я не вернул ключи Мерсера. Поэтому ключи придется сразу же отдать, хотя я предпочел бы оставить их у себя на случай, если выпадет шанс еще раз внимательнее осмотреть комнаты в башне. Впрочем, что толку-то: если первый «посетитель» не нашел того, что искал, теперь уж это точно отыщет Слайхерст.
Голова у меня кружилась, больше всего хотелось вернуться в свою комнату и лечь в постель, но вместо этого я поплелся к центральной арке. Там, справа от массивных деревянных ворот была дверь с надписью «Привратник».
Я приоткрыл дверь и заглянул внутрь: толстый старик с короткими седыми волосами сидел за деревянным столом, свесив голову на грудь и похрапывая. Куртка его была залита пивом, у ног растянулся старый черный пес с седой мордой. Пес чуть приподнял голову, заслышав мои шаги, посмотрел на меня мутно-белыми глазами и снова задремал — на большее усилие он не был способен. Я громко откашлялся и постучал; это заставило старика резко вскинуть голову. В растерянности, еще не вполне проснувшись, он приоткрыл рот, и на подбородке его заблестела ниточка слюны.
— Прошу прощения, сэр, на минуточку задремал, — пробормотал он.
— Вы — привратник Коббет? Мое имя Джордано Бруно.
— Знаю, сэр, знаю, вы наш почетный гость, нынче вечером вы скрестите клинки с ректором — я имею в виду клинки словесные, ибо железные в университет не допускаются, как вам известно, сэр. Ужас-то какой, сэр, и что за несчастье, что вам довелось именно в такое утро оказаться тут, прямо подумать об этом страшно. — Он драматически замотал головой из стороны в сторону, аж щеки затряслись.
