Александр Прилепский - Бега
— Так это ещё лучше! — обрадовался Скандраков. — Я вам подскажу, по каким косвенным признакам будет можно определить находится ли в квартире посторонний мужчина, к тому же, скорее всего, раненый…
— Это излишне, — остановил его Лавровский. — Мы с Сергеем пойдём вместе. А у меня найдётся кое-что интересное для Коли Американца. Если он, действительно там, то сам к нам выйдет…
— И ни о чем не тревожьтесь, господа, — напутствовал начальник охранного отделения. — Дом Чернова под плотным наружным наблюдением. Евстратий Павлович обеспечит…
— Не в обиду будет сказано, — усмехнулся Алексей, — не очень я вашему наблюдению доверяю. Как ловко во вторник от господина Медникова ушёл.
Но Евстратий Павлович Медников, тут же, сбил с него самодовольство:
— Это, сударь мой, вам только показалось. Я вас до самой редакции "Московского листка" в тот вечер проводил, как звать, величать узнал, да и адресок домашний выяснил.
По лицу Скандракова, было заметно, что он очень доволен тем, как ловко его подчиненный поставил на место Лавровского:
— Как видите, охранное отделение, не смотря на все трудности, работать умеет. Кстати, там ведь вам играть придётся. Позвольте вручить на расходы.
Лавровский и Малинин дружно отказались, сославшись, что оба при деньгах. Хотя в карманах от сотни, полученной во вторник от Приезжева, уже почти ничего не осталось.
Глава 23. КОНЕЦ КАЗИНО НА ПОВАРСКОЙ
Часов в девять вечера, они приехали на Поварскую улицу, в дом Чернова, где графиня занимала роскошную квартиру — четыре комнаты на первом этаже и пять на втором. Дверь отворил лакей в ливрее, по комплекции, ничуть не уступающий Сеньке Картузнику.
— Как доложить прикажите? — спросил он густым, прокуренным басом.
— Флигель-адъютант, ротмистр Брусникин и литератор Писемский, — небрежно бросил Малинин, подходя к зеркалу и смахивая несуществующие пылинки с сюртука.
Теперь Алексей понял, почему графиня сразу пригласила Сергея бывать у себя — не каждый день знакомятся на улице с офицерами, состоящими в императорской свите.
— Пожалуйте, ваше благородие, — сказал лакей, сверившись с каким-то списком. — А вот насчет господина Писемского указаний не было.
— Он со мной. Да, скажи-ка, любезный, в котором часу играть начинают?
— Часов в десять, — ответил лакей, принимая от Малинина полтинник. — Извольте в буфетную пройти. Там уже накрыто и гости собираются.
В гостиной с широкими диванами у стен, креслами и фортепьяно никого не было. Зато в небольшой буфетной, возле стола с напитками и закусками, они застали довольно многочисленную компанию. Некоторых из них Алексей узнал: крупного московского чаеторговца, одетого по старинке — в долгополый сюртук и сапоги бутылками; начинающего входить в моду молодого присяжного поверенного в позолоченном пенсне: предводителя дворянства одного их подмосковных уездов.
— Всё-таки, прогресс на лицо, — витийствовал предводитель, слывший либералом. — Согласитесь, ещё совсем недавно, чтобы сыграть в рулетку, надо было поехать в Монте-Карло или Баден-Баден. Разве деловой человек всегда мог себе это позволить? Ну, раз в год, не чаще. А теперь рулетка пришла в Москву!
— Правда, с черного хода, — язвительно заметил присяжный поверенный, закусывая коньяк "гусарским пыжом" — долькой лимона, между двумя кусочками сыра. — С точки зрения существующих законов, предприятие, затеянное очаровательной Юлией Ефимовной, несколько противоправное. Явится в один прискорбный день полиция, и закроют его к глубокому всеобщему сожалению.
— Это вы бросьте, — вытирая усы, после изрядной рюмки водки, весомо изрек чаеторговец. — Какая ещё полиция?! Сам Евгений Осипович на прошлой неделе к графине заезжал. Тысяч семь выиграл.
Весьма любопытный притон, подумал Лавровский, куда сам московский обер-полицмейстер Янковский заглядывает. Не мудрено, что начальник охранного отделения, опасаясь скандала, боится сюда сунуться.
Чаеторговец, негромко, но весьма замысловато матернулся, вспомнив одновременно бога, мать, двенадцать апостолов и перила:
— Ох, господи, прости меня грешного за язык мой поганый… Опять эта нигилистка! Терпеть её не могу… Взгляд, как у василиска какого…
Лавровский, раздумывающий в этот момент, чем ему закусить старку, оторвал взгляд от стола и увидел входящую в буфетную Марию Васильевну Смородину.
Гости потеснились, освобождая ей место. Мария Васильевна с брезгливой миной на тонких губах окинула взглядом стол. Налила себе полный лафитник шустовской "Английской горькой". Выпила мелкими глотками.
А ведь прав чаеторговец, мелькнула в голове Лавровского мысль, вылитая нигилистка. Только дымчатых очков и папиросы не хватает. Впрочем, в следующий момент в пальцах женщины появилась… Нет, не папироса — сигарета. Алексей сразу узнал изобретение мистера Филиппа Мориса.
Присяжный поверенный любезно поднёс спичку.
— Спасибо, Базиль, — сказала женщина. — Кстати, я попросила Никиту Петровича, поставить вашу статью о процессе по делу Волжско-Камского банка в завтрашний номер.
В этот момент она заметила Алексея:
— О! И вы здесь господин… э… знаток жизни бурлаков.
— И бегов, — уточнил он. — Правда, я до сих пор не нашел ответа на вопрос — кому на бегах жить хорошо?
Мария Васильевна пристально взглянула на него:
— Так это вы украли первые страницы фельетона… Зачем?
Алексей широко, и как можно более добродушно, улыбнулся:
— Наивная вы женщина, Мария Васильевна. Зачем ворует русский человек? Чтобы продать, а деньги пропить. Или в рулетку проиграть. Будьте так добры, подскажите выгодного покупателя.
Мария Васильевна, как и утром в редакции, окинула его оценивающим взглядом:
— Может быть и подскажу. Всё может быть.
В буфетную вошла графиня Оршанская:
— Господа! Идемте в зал. Крупье приехал — можно начинать.
Через гостиную все прошли в ярко освященный зал. На большом столе стояла рулетка.
— Делайте ваши ставки, господа! — объявил одетый по последней моде молодой человек — крупье, или "счетчик", как говорили московские игроки.
Алексей увидел, как азартно вдруг заблестели глаза Малинина. Тот, достав красненькую, поставил её на красное.
— Не увлекайся, — прошептал Алексей, подойдя к другу. — Не за тем пришли.
— Красное. Шестнадцать, — объявил крупье.
Малинин получил выигрыш и поставил все опять на красное.
Снова выпало красное, но Алексею уже было не до рулетки. Он увидел, как Смородина и графиня, отойдя к окну, что-то оживленно обсуждают, время от времени поглядывая на него. Клюнула рыбка, пронеслась радостная мысль, точно клюнула.
К нему подошла графиня:
— Мария Васильевна сказала мне, что вы хотите продать какие-то бумаги. Сколько?
— Две тысячи.
— Сколько, сколько?
— Две тысячи рублей.
— Да вы сумасшедший! Две тысячи за пару листов бумаги?!
— Зато каких! Думаю, один уважаемый человек очень сильно расстроится, если узнает, что они остались в чужих руках.
— Не понимаю, о ком вы?
— О Лазаре Соломоновиче. Ведь это он фельетон правил.
По изменившемуся лицу Оршанской, с которого враз исчезли равнодушие и невозмутимость, он понял, что Иволгин не ошибся — рука, действительно, Полякова.
Но значит и письмо, случайно попавшее ему в руки в комнате убитых переписчиков, которое он посчитал вначале испорченной копией, написано банкиром. Те же самые характерные завитушки в букве "л" и необычное начертание буквы "т".
— Я… должна посоветоваться, — после слишком затянувшейся паузы ответила графиня. — Приходите завтра утром.
Лавровский усмехнулся:
— Нет, Юлия Хаимовна. Как, наверное, любил говорить ваш папа — сапожник: "А оно мне надо?". Или вы сейчас рассказываете о моем предложении Коле Американцу или… Между прочим, у меня для него найдется ещё одно очень интересное письмецо.
— Подождите. Я сейчас вернусь, — сказала побледневшая Оршанская.
Видно было, намек о том, что он многое знает о её прошлом и упоминание Американца произвели на неё впечатление. Но Алексей решил, что ещё немножечко усилить эффект, делу не помешает:
— Надеюсь, ждать придется недолго? Не в землю же египетскую вы пойдете?
Малинин, к этому времени, несколько раз некрупно выиграл, а потом поставив все на "зеро", продулся в пух и прах.
— Не везёт, — сокрушенно развел он руками.
— А мне, похоже, подфартило, — тихо ответил Лавровский. — Американец, скорее всего, в доме.
Графиня вернулась через несколько минут:
— Вас ждут… Идите на второй этаж. Комната справа, лестница в прихожей.
Насвистывая, Лавровский, неторопливо направился к выходу из зала. До чего же привязчив, этот чертов, "стрелочек":
