Борис Камов - Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров
Другие местные писатели, в том числе члены комиссии во главе с Александром Корнейчуком, от участия в церемонии воздержались. Они уже знали, что прах московского письменника будет похоронен не в Москве, а в Каневе. И были этим почему-то глубоко обижены… на Гайдара. Вероятно, каждый из них втайне надеялся сам лечь в эту могилу. А Гайдар у них этот кусок земли перехватил.
Московские писатели, Виктор Некрасов, родственники Аркадия Петровича, среди которых находились сестра, Наталья Петровна Полякова, сын Тимур, его мать, Лия Лазаревна Соломянская, а также представители спецслужб, фотографы и судмедэксперт были доставлены в Лепляву. Возле железнодорожного одноколейного полотна, рядом с будкой путевого обходчика темнел невысокий могильный холм. Над ним высился простой замшелый крест, к которому была приколочена сосновая некрашеная доска: «А. П. ГАЙДАР. Писатель и воин, пулеметчик партизанского отряда. Погиб 26 октября 1941 года».
Крест и доску установил еще в 1944 году капитан Башкиров. Было очевидно, что ни одна начальственная нога с той поры к могиле не приближалась и никакого интереса к писателю не проявляла.
Еще накануне в Лепляву стали съезжаться жители из окрестных сел. Многие ночевали в палатках, под возами или под открытым небом у костров. Леплява напоминала громадный цыганский табор. Люди хотели проводить в последний путь Гайдара. Сотни колхозников знали его лично — видели издали, слушали его рассказы, сидели за одним столом, делились хлебом, картошкой и салом. Теперь же, греясь у огня в ожидании рассвета, они обменивались воспоминаниями. Каждому было что поведать и чем удивить в своем рассказе соседа по бивуаку.
Почетные гости, а также лица неясной деловой принадлежности выстроились в заметном отдалении. Вскрытие могилы — зрелище не для слабонервных, даже если в ней покоится замечательный человек. Метрах в десяти негромко урчала полуторка — фургон с длинными, покачивающимися антеннами. С телефонами в области дело обстояло туго. Армейский фургон пригнали для оперативной связи. Такая же полуторка стояла в Каневе.
Раздалась команда. Из реденького леса вышла группа матросов. Это были речники. Все — с новенькими лопатами. Матросы бережно выдернули крест и положили его в сторонке. Потом без лишних слов вонзили заступы в землю. Грунт был легкий, песчаный, сухой. Через несколько минут на том месте, где недавно высился крест, образовалась просторная и глубокая яма. Тела Гайдара в ней не было.
Вот когда московским писателям и представителям спецслужб, которые не спускали глаз с могилы и с тех, кто стоял вокруг нее, припомнились давние сообщения, что писатель А. П. Гайдар перебежал на сторону гитлеровцев, после чего сам регулярно информировал Москву о своей мнимой гибели.
Для московской делегации отсутствие тела оказалось вторым потрясением на протяжении одного часа.
Кто-то посоветовал: «Надо копать пошире! Не может быть». Матросы начали копать шире. Картина осталась прежней. На окраине Леплявы началась форменная паника. Взвыла полуторка. На ней лихорадочно заработал передатчик, сообщая о случившемся во все руководящие инстанции — местные, то есть каневские, а также киевские и московские.
Героиня-партизанка в 1947 году пряталась от властей в заброшенном партизанском лагере
Где на самом деле похоронен Гайдар, в Лепляве мог знать только один человек — Афанасия Федоровна Степанец. Ее муж и родной брат были бойцами того же отряда, в котором состоял Аркадий Петрович. Немцы их позднее расстреляли. Сама Афанасия Федоровна за самоотверженность и помощь отряду, бойцов которого она кормила и обстирывала, была после победы награждена несколькими боевыми медалями.
Когда партизанский отряд был разбит, командование, покидая эти места, на случай своей гибели доверило женщине главную тайну…
Но вскоре после окончания войны Афанасия Федоровна была осуждена. Ее обвинили в краже колхозного хлеба, хотя вся деревня знала, что она ни в чем не виновата и ни одной горсти зерна не брала. В доме оставались малолетние дети (их было четверо!), Афанасия Федоровна опасалась, что они могут умереть с голоду и бежала из исправительного лагеря в Лепляву. Ей пригодился опыт разведчицы, но оставаться дома было нельзя. Афанасия Федоровна поселилась в старом партизанском лагере, в котором осенью 1941-го находились ее муж, родной брат и Аркадий Петрович. По ночам Афанасия Федоровна приходила домой. Варила обед и стирала. Об этом знала вся деревня. Но никто не выдал, не донес.
Когда во время раскопок обнаружилось, что могила Аркадия Петровича пуста, младший из сыновей, Витя Степанец (в 1941 году он дружил с Гайдаром, был его ординарцем), помчался в лес. Он бежал не останавливаясь несколько километров. Витя объяснил матери, что случилось. Плача от обиды и бессилия, что она должна в такой момент прятаться, женщина начертила прутиком на земле, в каком секретном месте возле насыпи покоится Аркадий Петрович.
В ночь после гибели Гайдара партизаны пришли на окраину деревни. На случай, если бы гитлеровцы задумали осквернить тело писателя, товарищи сровняли настоящую могилу с землей, а взамен, в стороне, возвели другую, фальшивую. Ее-то и раскопали матросы.
С криком: «Я знаю, я знаю, где захован Гайдар!» — Витя примчался к насыпи на окраине Леплявы. Но к этому времени молодые матросы Днепровской флотилии, все — читатели Гайдара, перепахали лопатами поляну вдоль насыпи и обнаружили тело Аркадия Петровича.
Оно хорошо сохранилось — как мощи святых в Киево-Печерской лавре, которые нетленно покоятся веками: такой там грунт и климат. С расстояния в несколько метров (ближе подойти не рискнула) сестра писателя, Наталья Петровна, узнала массивную фигуру брата, его светлые волосы и черты лица. Она подтвердила: «Да, это Аркадий».
Затем приступил к делу Абрам Розенберг — судмедэксперт из Киева… Его снабдили большой пачкой крупноформатных снимков. Все совпало. Это из официального заключения о патологоанатомическом вскрытии, произведенном Розенбергом, стало известно, что одна-единственная пуля от немецкого крупнокалиберного пулемета МГ-34 попала Аркадию Петровичу прямо в сердце, но оно оказалось такое большое, такое могучее, что и с пробитым сердцем Гайдар еще какое-то время жил и слышал, что происходило вокруг.
… Те же матросы бережно перенесли тело любимого писателя и положили его в гроб, который по днепровской воде и доставили в Канев.
А когда над свежей могилой вырос холм из цветов, прибежала потрясенная, заплаканная женщина. Она с криком бросилась на холм. Это была Дора Матвеевна Гайдар.
В Москве по злобному наущению одного человека ей сообщили, будто бы похороны состоятся днем позже. Она приехала заранее, полагая, что последнее свидание с мужем произойдет лишь на следующее утро.
Дора Матвеевна знала о предстоящей эксгумации, была готова при любых обстоятельствах увидеть мужа, прикоснуться к нему, попрощаться с ним.
Но сбылось вещее предсказание Аркадия Петровича:
— Знаешь, Дорик, когда я умру, тебя и близко к моей могиле не подпустят.
В одном Аркадий Петрович ошибся: к могильному холму подпустили.
…Только получив копию акта эксгумации, редактор «Комсомолки» Георгий Александрович Жуков выдал семье справку о «гибели военного корреспондента газеты "Комсомольская правда" Аркадия Петровича Гайдара».
После судмедэкспертизы газета решилась наконец пренебречь никем не доказанной версией и опубликовала статью В. Шумова и И. Костенко о героизме и гибели А. П. Гайдара. Случилось это через шесть лет после фактической смерти Аркадия Петровича и три года спустя после экспедиции и отчета капитана Башкирова.
На могиле А. П. Гайдара в городском парке Канева через некоторое время появился памятник. Бюст к нему изготовил самодеятельный художник, участник войны, летчик.
Так закончилась первая клеветническая кампания, затеянная против автора «Тимура» тремя бездарными и трусливыми журналистами[32]. Чтобы опровергнуть их вранье, понадобились годы и усилия сотен людей.
* * *За 115 лет до истории с Аркадием Гайдаром поэт Александр Сергеевич Пушкин поведал трагическую историю про Сальери и Моцарта. Они сочиняли музыку.
Сальери был способным человеком, но чтобы его сочли за гения, он решил убрать «гуляку Моцарта». И — подсыпал яду. Потом Сальери все страдал: правда ли, что «гений и злодейство — две вещи несовместные»?
История показала: правда. Кто сегодня помнит про Мишу, Володю и Диму? Я тоже не хочу называть их полных имен.
А мой внук, Дмитрий Сергеевич Камов, шестнадцати лет, недавно впервые прочитал «Судьбу барабанщика». До этого внук был очень занят: велосипеды, роликовые коньки, компьютер и т. д. Дима сильно этому удивился — ему книга здорово понравилась. Он накидал мне потом множество вопросов.
