Борис Акунин - Алмазная колесница. Том 2
Старый японец в два бесшумных прыжка оказался у окна, подскочил, перевернулся в воздухе, в полёте опёрся одной рукой о подоконник, и исчез.
Тут на пороге возник Всеволод Витальевич – в панаме, с тросточкой, готовый к пешеходной экскурсии.
По шее Фандорина пробежали колкие мурашки, он обнаружил, что может повернуть голову.
Повернул, но старика уже не увидел – лишь покачивалась занавеска.
– Эт-то ещё что такое? Гадюка! – закричал Доронин. – Не двигайтесь!
Змея перепуганно метнулась с груди Эраста Петровича в угол комнаты.
Консул бросился за ней и принялся бить тростью по полу – так яростно, что палка с третьего удара переломилась пополам.
Титулярный советник оторвал затылок от ковра – кажется, паралич понемногу проходил.
– Я с-сплю? – пролепетал он, едва ворочая языком. – Мне п-приснилась змея…
– Не приснилась. – Доронин брезгливо, обернув пальцы платком, поднял за хвост убитую рептилию.
Рассмотрел, сдвинув очки к кончику носа. Поднёс к окну, выбросил. Осуждающе поглядел на похрапывающего Масу, тяжело вздохнул.
Потом взял стул, сел напротив вяло ворочающегося помощника, воззрился на него тяжёлым взглядом.
– Ну вот что, дорогой мой, – сурово начал консул. – Давайте-ка без дураков, начистоту. Каким вчера серафимом прикинулся! В бордели не ходит, про опиоманов слыхом не слыхивал… – Доронин втянул носом воздух. – Опиумом не пахнет. Стало быть, предпочитаете инъекции? Знаете, как называется то, что с вами произошло? Наркотический обморок. Не мотайте головой, я не вчера на свет родился! Сирота мне рассказал про ваши вчерашние подвиги в притоне. Хорошего же слугу вы себе подобрали! Это он добыл вам наркотик? Он, кто же ещё! И сам попользовался, и хозяину услужил. Скажите мне одно, Фандорин. Только честно! Давно пристрастились к зелью?
Эраст Петрович издал стон, покачал головой.
– Верю. Вы совсем ещё молоды, не губите себя! Я вас предупреждал: наркотик смертельно опасен, если не умеешь держать себя в руках. Вы только что чуть не погибли – по нелепейшей случайности! В комнату заползла мамуси, а вы оба были в наркотическом трансе, то есть в самом беспомощном состоянии!
– Кто? – слабым голосом спросил титулярный советник. – Кто з-заполз?
– Мамуси. Японская гадюка. Названьице нежное, но в мае, после зимней спячки, мамуси очень опасны. Если укусит в ногу или руку, ещё ничего, а если в шею – верная смерть. Бывает, что мамуси по каналам приплывают с рисовых полей в Сеттльмент, забираются во дворы и даже в дома. В прошлом году такая же гадина укусила сына одного бельгийского коммерсанта. Мальчика не спасли. Ну, что вы молчите?
Эраст Петрович молчал, потому что сил на объяснения не было. Да и что бы он сказал? Что в комнате был старик с горящими, как угли, глазами, а потом взял и вылетел в окно? Тогда консул лишь укрепился бы в уверенности, что его помощник закоренелый наркоман, подверженный галлюцинациям. Лучше отложить этот фантастический рассказ на потом, когда перестанет кружиться голова, а речь вновь обретёт членораздельность.
Честно говоря, молодой человек теперь и сам был не до конца убеждён, что всё это произошло на самом деле. Разве такое бывает?
* * *– …Но прыгучий старик, который носит в рукаве ядовитую змею, мне не привиделся. И у меня есть верное тому д-доказательство. Его я предъявлю вам чуть позже, – закончил Фандорин и обвёл взглядом слушателей: сержанта Локстона, инспектора Асагаву и доктора Твигса.
Весь предыдущий день титулярный советник пролежал пластом, медленно приходя в себя, и лишь после десятичасового глубокого сна наконец полностью восстановил силы.
И вот теперь, в полицейском участке, рассказывал приключившуюся с ним невероятную историю членам следственной группы.
Асагава спросил:
– Господин вице-консул, вы совершенно уверены, что это тот самый старик, который в «Ракуэне» ударил капитана?
– Да. Маса не видел его в спальне, но когда я с помощью переводчика попросил его описать человека из «Ракуэна», приметы совпали: рост, возраст, наконец, особенный, пронзительный взгляд. Это он, никаких сомнений. Познакомившись с этим интересным г-господином, я готов поверить, что он нанёс Благолепову смертельную рану одним-единственным прикосновением. «Дим-мак» – кажется, вы так это назвали, доктор?
– Но зачем он хотел вас убить? – спросил Твигс.
– Не меня. Масу. Старый фокусник откуда-то прознал, что у следствия имеется свидетель, который может опознать убийцу. План, очевидно, был такой: усыпить моего камердинера, напустить на него мамуси, а выглядеть это будет, как несчастный случай – тем более, что в Сеттльменте такое уже было. Моё неожиданное появление помешало осуществить этот замысел. Визитёр был вынужден заняться мной и проделал это так ловко, что я не смог оказать ни малейшего сопротивления. Не понимаю, почему я до сих пор жив… Вопросов множество – просто голова кругом. Но самый важный – откуда старик узнал о существовании свидетеля?
Сержант, доселе не проронивший ни слова и лишь мрачно посасывавший сигару, изрёк:
– Слишком много болтаем. Да ещё при посторонних. Что, к примеру, тут делает этот англичанин? – и невежливо ткнул пальцем в сторону доктора.
– Мистер Твигс, принесли? – вместо ответа обратился Фандорин к врачу.
Тот кивнул, достал из портфеля что-то плоское и длинное, завёрнутое в тряпку.
– Вот, сохранил. А чтоб покойнику не лежать в гробу с голой шеей, пожертвовал свой собственный, крахмальный, – сказал Твигс, доставая целлулоидный воротничок.
– Можете с-сравнить отпечатки? – Титулярный советник, в свою очередь, развернул некий свёрток, извлёк оттуда зеркало. – Оно лежало на подоконнике. Делая кульбит, мой т-таинственный гость коснулся поверхности пятернёй.
– Что за чушь? – пробурчал Локстон, наблюдая, как Твигс разглядывает в лупу оттиски.
– Большой палец тот же самый! – торжественно объявил доктор. – Отпечаток в точности, как на целлулоидном воротничке. Дельта, завиток, разветвления – всё совпадает!
– Что это? Что это? – быстро спросил Асагава, придвигаясь. – Какая-нибудь новинка полицейской науки?
Твигс с удовольствием принялся объяснять:
– Пока только гипотеза, но уже основательно проверенная. Мой коллега доктор Фолдс из госпиталя Цукидзи пишет об этом научную статью. Видите ли, джентльмены, узор на подушечках наших пальцев уникален и неповторим. Можно встретить двух людей, похожих друг на друга, как две капли воды, но невозможно найти два полностью идентичных отпечатка. Об этом знали ещё в средневековом Китае. Вместо подписи под договором рабочие прикладывали оттиск своего большого пальца – такую печать не подделаешь…
Сержант и инспектор слушали, раскрыв рты, а доктор всё глубже уходил в исторические и анатомические подробности.
– Какая великая вещь прогресс! – воскликнул обычно сдержанный Асагава. – Нет таких тайн, которые он не в силах разгадать!
Фандорин вздохнул:
– Есть. Как с точки зрения прогресса объяснить то, что вытворяет наш б-бойкий старичок? Отсроченное убийство, погружение в летаргию, временный паралич, гадюка в рукаве… Мистика!
Асагава и Твигс переглянулись.
– Синоби, – сказал инспектор. Доктор кивнул:
– Я тоже о них вспомнил, когда услышал про мамуси в рукаве.
Сколько мудрости,
Сколько тайн в себе хранит
Сердце мамуси.
Новогодний снег
– Их классический трюк. Если я не ошибаюсь, это называется мамуси-гама, «серп из змеи»? – обратился Твигс к японцу. – Расскажите господину вице-консулу.
Асагава почтительно ответил:
– Лучше вы, сэнсэй. Я уверен, что вы гораздо начитаннее меня и, к моему стыду, лучше знаете историю моей страны.
– Да что за синоби такие? – нетерпеливо воскликнул Локстон.
– «Крадущиеся», – пояснил доктор, окончательно беря кормило беседы в свои руки. – Каста лазутчиков и наёмных убийц – искуснейших в мировой истории. Японцы ведь любят всякое мастерство доводить до совершенства, достигают высших степеней и в хорошем, и в плохом. По-другому этих полумифических рыцарей плаща и кинжала называли раппа, суппа или ниндзя.
– Ниндзя? – повторил титулярный советник, вспомнив, что уже слышал это слово из уст Доронина. – Говорите, доктор, говорите!
– Про ниндзя пишут чудеса. Якобы они могли превращаться в лягушек, птиц и змей, летать по небу, прыгать с высоких стен, бегать по воде, и прочее, и прочее. В основном это, разумеется, сказки, отчасти сочинённые самими синоби, но кое-что и правда. Я интересовался их историей, читал трактаты, написанные знаменитыми мастерами ниндзюцу, «скрытного искусства», и могу подтвердить: да, они умели прыгать с отвесной стены высотой до двадцати ярдов; при помощи специальных приспособлений могли ходить по болоту; пересекали рвы и реки, ступая по дну, и проделывали ещё множество поистине фантастических штук. У этой касты была собственная мораль, с точки зрения остального человечества совершенно чудовищная. Жестокость, предательство, обман у них были возведены в ранг наивысшей добродетели. Существовала даже поговорка: «коварен, как ниндзя». Они зарабатывали на жизнь тем, что брали заказы на убийство. Это стоило огромных денег, но зато на ниндзя можно было положиться. Приняв заказ, они от цели не отступались, даже если это стоило им жизни. И всегда добивались своего. Кодекс синоби поощрял вероломство, но только не по отношению к заказчику, и все это знали.
