Клайв Касслер - Гонка
— Я Исаак Белл. У меня назначена встреча с доктором Райдером.
— В этом вам проехать нельзя, — сказал охранник, показав на машину.
Белл оставил «форд» на обочине подъездной дороги. Охранник пропустил за ворота.
— Я не отвечаю за то, что там случится с вашим автомобилем, — усмехнулся он. — Не все психи внутри.
Белл подошел к нему и холодно улыбнулся.
— Считайте авто вашей главной ответственностью, пока я не вернусь.
— Что вы сказали?
— Если с машиной что-то случится, я спущу с вас шкуру. Вы мне верите? Хорошо. Теперь отведите меня к доктору Райдеру.
Владельцем лечебницы оказался аккуратный, педантичный, на редкость хорошо одетый мужчина лет сорока. Белл решил, что он кажется придирчивым, но откровенно доволен своим положением, которое дает ему безграничную власть над сотнями пациентов. И порадовался, что прислушался к предостережению Ван Дорна насчет наполеончиков.
— Не уверен, что сегодня вам будет уместно навестить мисс ди Веккио, — сказал доктор Райдер.
— Утром мы говорили с вами по телефону, — напомнил Белл. И вы согласились на мою встречу с мисс ди Веккио.
— Душевное состояние безумного пациента не всегда совпадает с нашими желаниями. Встреча будет угнетающей для вас обоих.
— Я рискну, — сказал Белл.
— Да, но как же пациентка?
Исаак Белл посмотрел доктору Райдеру в глаза.
— Вам что-нибудь говорит имя «Эндрю Рюбенов»?
— Звучит по-еврейски.
— Он и есть еврей, — ответил Белл с опасным блеском в глазах. Он терпеть не мог фанатизма и ханжества, и задача сломить сопротивление Райдера делалась все более заманчивой. — И очень достойный еврей. И прекрасно играет на фортепиано.
— Боюсь, я не знаком с этим джентльменом.
— Мистер Рюбенов — банкир. Он старый друг моего отца. Мне он практически дядюшка.
— Я не знаю банкира по имени Рюбенов. А теперь, если вы меня извините…
— Не удивлен, что вы не знаете мистера Рюбенова. Его клиенты — из развивающихся отраслей, например, из автомобильной промышленности и синематографа. Однако из сентиментальности он позволяет своим холдингам поддерживать небольшие, менее прибыльные банки; некоторые банки он даже покупает. Вообще, узнав, что я буду по соседству, «дядя Эндрю» попросил навестить от его имени один из таких банков. Кажется, он называется «Первый фермерский банк Питтсфилда».
Доктор Райдер побледнел.
Белл сказал:
— Аналитическая служба «Агентства Ван Дорна» способна добыть самые закрытые сведения. В этом банке находится ваша закладная. Доктор Райдер, банк ждет от вас, как и от других частных психиатрических лечебниц, обеспечения кредита — тем более что сейчас открываются новые государственные лечебницы. Я встречусь с мисс ди Веккио в чистой, приятной и хорошо освещенной комнате. Я знаю, что на верху башни ваша квартира. Полагаю, это помещение нам подойдет.
При виде Даниэллы ди Веккио у Белла перехватило дыхание. Она вошла в уютную квартиру доктора Райдера осторожно, чуть испуганно (вполне понятно и оправданно, подумал Белл), но и с любопытством, — высокая, очень красивая женщина с отличной фигурой. На ней было поношенное белое платье. Длинные черные волосы, огромные темные глаза.
Белл снял шляпу, знаком попросил сестру выйти и закрыл дверь. Он протянул руку.
— Мисс ди Веккио. Спасибо, что согласились увидеться со мной. Меня зовут Исаак Белл.
Он говорил мягко и осторожно, не забывая, что она здесь по решению суда за то, что ударила человека ножом.
Ее взгляд, изучавший мебель, ковры, картины и книги, остановился на нем.
— Кто вы?
Она говорила с итальянским акцентом, но на хорошем четком английском.
— Частный детектив. Я расследую стрельбу по Марко Селеру.
— Lardo!
— Да. Почему вы назвали его вором?
— Он украл, — просто ответила она.
Взгляд Даниэллы остановился на окне, и лицо ее осветилось; Белл понял, что она очень давно не была на вольном воздухе и не видела зеленых деревьев, травы и голубого неба даже издали.
— Почему бы нам не посидеть у окна? — спросил Белл, медленно двигаясь к нему. Она осторожно, как кошка, пошла за ним, но остановилась там, где ее овевал ветер, шевеливший занавеску. Белл расположился так, чтобы перехватить ее, если она попытается выброситься в окно.
— Можете рассказать мне, что украл Марко Селер?
— Его застрелили?
— Вероятно, — ответил Белл.
— Хорошо, — сказала она и перекрестилась.
— Почему вы перекрестились?
— Я рада, что его застрелили, но рада и тому, что не я отняла у него жизнь. Это Божий промысел.
Сомневаясь в том, что Бог сделал своим орудием Гарри Фроста, Белл решил воспользоваться ходом мыслей ди Веккио.
— Но вы ведь пытались его убить?
— И не сумела, — ответила она. Посмотрела Беллу в лицо. — У меня было время подумать об этом. Я верю, что часть моей души удержала меня. Я не помню, что происходило в тот день, но помню, что, когда нож миновал его шею, он проделал длинный разрез на его руке. Вот здесь…
Она провела длинными пальцами по внутренней стороне предплечья Белла.
— Я была рада. Но не помню, чему радовалась: тому, что пустила ему кровь, или тому, что не убила его.
— Что украл Марко?
— Работу моего отца.
— Что за работа?
— Мой отец был aeroplane cervellone… как это сказать? — мозг. Гений.
— Ваш отец конструировал летающие машины?
— Да. Bella monoplane. Он назвал его «Aquila». Aquila значит орел по-американски. Когда он привез свой «Aquila» в Америку — он очень гордился тем, что перебрался в Америку, — что назвал самолет «Американский орел».
Она заговорила очень быстро. Марко Селер работал в Италии у ее отца механиком, помогал строить аэропланы, которые конструировал отец.
— В Италии. До того, как он сократил свое имя.
— Марко изменил имя? Как же его звали?
— Престоджакомо.
— Престоджакомо.
Белл попробовал это имя на языке. Попросил Даниэллу повторить его и записал в блокнот.
— Когда Марко приехал сюда, он сказал, что его имя слишком длинное для американцев. Но это ложь. Все знали, что Престоджакомо lardo. Здесь его новое имя — Селер — означает только «быстрый». И здесь никто не знал, какой он человек.
— А что он украл у вашего отца?
Ди Веккио утверждала, что Марко украл новый метод укрепления крыла и контроля его поворота.
— Вы можете объяснить, что такое контроль поворота? — спросил Белл, проверяя ее на логику и разумность.
Она сделала жест, используя длинные изящные руки как крылья.
— Когда aeroplane наклоняется в эту сторону, conduttore — pilota — меняет форму крыла, чтобы наклонить его и выпрямить самолет.
Вспомнив свой первый разговор с Джозефиной, Белл спросил:
— Может, ваш отец изобрел alettoni?
— Да. Si! Si! Я об этом вам и говорю. Alettoni!
— Маленькие крылья.
— Мой отец, — сказала она, гордо постучав себя в грудь. — Мой замечательный babbo. Вместо того чтобы наклонять все крыло, он движет только небольшие его часто. Гораздо лучше.
Белл протянул ей блокнот и самопишущую ручку «Уотерман».
— Можете показать?
Она нарисовала моноплан с маленькими подвешенными частями по краям его крыла. Очень похожий на желтую машину, на которой летала Джозефина.
— Alettoni — подвешенные маленькие крылья — это Марко украл у вашего отца?
— Не только. Он украл и силу.
— Не понимаю.
— Мой отец изучал, как действуют крылья, чтобы сделать их сильней.
В новом потоке английских слов, приправленных итальянскими, нарисовав вторую картинку, Даниэлла объяснила, что монопланы падают, когда в полете у них ломаются крылья. А у биплана крылья структурно гораздо прочнее. Белл кивнул, показывая, что понял. То же самое он не раз слышал на поле в Белмонт-парке. Монопланы чуть быстрее бипланов, потому что оказывают меньшее сопротивление ветру и меньше весят. Бипланы прочнее — вот одна из причин того, что все удивились, когда разбился «Фарман» Эддисона-Сидни-Мартина. По словам Даниэллы ди Веккио, Марко предполагал, что слабость монопланов связана не с «летающими тросами» под крыльями, а с «тросами приземления» над ними.
— Марко нагружал monoplane мешками с песком, чтобы измерить напряжение полета посредством… как это по-вашему?
— Моделирования?
— Si. Моделирования нагрузки при полете. Отец сказал, что статическое испытание слишком простое. Марко проводил испытание при условии, что крылья не движутся. Он считал, что силы, действующие на них, не меняются. Но крылья в полете движутся! Разве вы не понимаете, мистер Белл? Сила порывов ветра, нагрузки из-за маневров машины — carico dinamico — действие на крылья со многих направлений, и сила не только толкает крылья, но изгибает их. Глупый опыт Марко не учитывал этого, — презрительно сказала она. — Он делал крылья слишком жесткими. Он тессапко, а не artista!
