Сумерки Эдинбурга - Лоуренс Кэрол
— Итак, Филлип, — сказал он своим низким звучным голосом, легко долетавшим до последних рядов, — как чувствуете себя нынешним вечером?
— Хорошо, благодарю вас, — ответил молодой человек, хотя с каждой минутой он выглядел все хуже. Его левое колено дрожало, зубы были стиснуты, а лоб усеяли крупные капли пота.
— Расслабьтесь! — скомандовал месье Лекок, сжав обеими ладонями плечи Филлипа. Видно было, что этот резкий жест напугал юношу, но едва его глаза встретились со взглядом гипнотизера, тело молодого человека обмякло. Лиллиан испугалась, что сейчас он и вовсе упадет навзничь, но гипнотизер цепко держал юношу.
Лекок продолжал пристально глядеть в глаза Филлипа, пока лицо юноши не расслабилось, а веки не начали опускаться. Наконец глаза его закрылись, и обмякшее тело стало падать. Зал ахнул, но месье Лекок подхватил юношу и умело усадил бесчувственное тело на стул. После этого он обернулся к залу, не обращая ни малейшего внимания на юношу, неловко, будто во сне, замершего на стуле.
— Энергия человеческого разума вещь поистине удивительная! Мы только-только начинаем подозревать, на что она способна.
Девушка из третьего ряда взволнованно укусила собственный кулачок, но Лекок наградил ее успокаивающей улыбкой.
— Позвольте уверить вас, дамы и господа, что с юношей, которого вы видите перед собой, не случилось ничего плохого. Он не спит и не потерял сознание, но всего лишь пребывает в состоянии глубокой расслабленности. И сейчас он в высшей степени подвержен внушению. Позвольте, я продемонстрирую.
Гипнотизер повернулся к сидящему юноше:
— Филлип, вы знаете какое-нибудь стихотворение наизусть?
Юноша кивнул, не открывая глаз.
— Не прочтете ли его для меня?
Филлип поднял голову с по-прежнему закрытыми глазами и начал читать громким и уверенным голосом:
— Роберт Браунинг, если не ошибаюсь? — с улыбкой спросил гипнотизер. Филлип кивнул. — Отлично! — сказал месье Лекок. — Не ошибусь ли я, если предположу, что эти строки относятся к вашей очаровательной юной спутнице?
Филлип вновь кивнул, по-прежнему не открывая глаз.
Лиллиан перевела взгляд на девушку в третьем ряду. Покраснев до корней волос, бедняжка пыталась прикрыть лицо платочком.
— А теперь, если желаете, можете открыть глаза, — сказал гипнотизер. Юноша подчинился, слепо глядя в пустоту, будто все еще пребывая в трансе. — Очень хорошо, Филлип, — вы замечательный материал. Могу ли я предположить, что в случае необходимости вы вполне могли бы залаять по-собачьи?
Филлип кивнул.
— Так не соблаговолите ли продемонстрировать?
В следующее мгновение молодой человек пронзительно и отрывисто залаял — точь-в-точь как настоящий терьер или спаниель. Из зала донеслось несколько смешков.
— Может статься, вы могли бы и кудахтать как курица? — спросил месье Лекок.
Юноша немедленно ответил на это куриным кудахтаньем, весьма похожим на настоящее.
— Мне хотелось бы, чтобы вы попробовали повторить и движения курицы — сможете? — спросил гипнотизер.
Филлип спрыгнул со стула и, присев на корточки, стал расхаживать по сиене, размахивая руками как крыльями, то и дело останавливаясь, чтобы поскрести пол ногой и нырнуть к нему носом, будто видел под собой не доски, а земляной пол курятника. Зал взорвался хохотом, который стал еще громче, когда гипнотизер сообщил, что у него в руках жирный сочный червяк, а юноша тут же жадно схватил воображаемое угощение и проглотил его с видимым удовольствием. Не смеялась только девушка из третьего ряда, на ее лице застыло выражение ужаса и крайнего изумления.
— Просто великолепно! — воскликнул месье Лекок. — А теперь последнее испытание, с вашего разрешения.
С этими словами гипнотизер извлек из кармана фрака длинную тонкую иглу:
— Вы позволите мне вонзить эту иглу вам в руку?
В зале раздался протестующий ропот, несколько женщин выкрикнули: «Нет!»
Гипнотизер поднял руку, призывая к молчанию:
— Я уже обещал вам, что Филлип не пострадает, так что почтительнейше прошу довериться мне. — И он вновь повернулся к юноше: — Вы разрешаете мне ввести эту иглу в ваше тело?
Филлип кивнул, все так же бессмысленно глядя в пустоту. Гипнотизер шепнул что-то ему в ухо, и юноша повторил кивок.
— Я только что сказал ему, — объявил месье Лекок публике, — что это будет совершенно безболезненно. А теперь позвольте мне продемонстрировать безграничные возможности человеческого разума. Филлип, вы не соизволите снять фрак и закатать рукав рубашки?
Юноша подчинился, обнажив тонкое белое предплечье.
— Как я уже сказал, вы ничего не почувствуете, — твердо повторил гипнотизер.
С этими словами он театрально взмахнул блеснувшей в свете прожекторов иглой и под приглушенный ропот зала вонзил ее в руку юноше. К удивлению Лиллиан, крови почти не было — лишь несколько крохотных капель, которые гипнотизер смахнул платком. Он нажимал на иглу, пока ее кончик не покаялся с другой стороны руки молодого человека. Все это время лицо юноши оставалось бесстрастным, а тело не выказало ни малейших признаков боли. Филлип ни разу не вздрогнул и не сморщился, пока сквозь его тело проходила острая сталь.
— Итак, — спросил месье Лекок Филлипа, — как вы себя чувствуете?
— Спасибо, хорошо, — ответил тот ровным бесстрастным голосом.
— Отлично, Филлип, просто замечательно! — воскликнул гипнотизер, аккуратно извлекая иглу. Потом он повернулся к залу: — Дамы и господа, давайте поприветствуем нашего отважного Филлипа!
Аплодисменты были долгими и искренними, в равной мере выражая и восторг зрителей, и их облегчение. Люди улыбались и толкали друг друга локтями, радуясь тому, что можно перестать волноваться за человека на сцене, с которым каждый в зале невольно отождествлял самого себя.
Все остальные номера программы были вариациями первого. Месье Лекок вызывал доброхотов группами и поодиночке, предлагая им читать стихотворения, петь песни или вытворять разные глупости. Среди прочего он продемонстрировал залу образец подлинного человеческого страха, заставив одного из вызвавшихся встать на стул и вообразить, что это крохотный горный уступ.
— И это, дамы и господа, не актеры, а самые обычные люди — такие же, как вы. Вы стали свидетелями действия еще почти что не изученной силы человеческого разума. То, во что вы верите, становится явью!
Лиллиан с любопытством следила за происходящим на сцене, хотя самым сильным впечатлением вечера остался номер с иголкой, безболезненно пропущенной через тело живого человека. Интересно, подумалось ей, нельзя ли использовать эту технику в медицине, чтобы утишить страдания больных людей? Хотя, тут же одернула она себя, все это вполне могло быть простым трюком, игла — фальшивой, а Филлип — подсадной уткой. И все же конец представления Лиллиан встретила с сожалением и долго еще аплодировала вместе со всем залом, переживая, что ее племянник был лишен возможности увидеть все это собственными глазами…
Стоило гипнотизеру войти в гримерку, его широкие плечи поникли — переполнявший тело на протяжении всего вечера азарт исчез, и мужчина почувствовал себя едва живым от внезапно навалившегося измождения. Он сбросил фрак и развязал мокрый от пота кушак, стащил липнувшую к телу сырую рубашку и отшвырнул ее на зеленый диванчик в дальнем углу. Потом он рухнул в установленное перед гримерным зеркалом кресло и, закурив сигарету, уставился в собственное отражение. Глаза казались мертвыми, в них не было души. О, в сердце, людском столько зла, что и не знаешь даже, с чего начать… Глубоко затянувшись, он закрыл глаза, чувствуя, как никотин растекается по телу. Табак был его единственным утешением, последней отдушиной в этом проклятом мире. Раздался стук в дверь, и, прежде чем откликнуться, мужчина сделал еще одну глубокую затяжку.
