Ирина Глебова - Капкан для призрака
– Отпустите Карпухина. Это не он убил Покольского… Я зарезала его бритвой.
И без того бледная, женщина стала похожа на привидение. Она покачнулась, голос ее слабел, казалось – силы и решимость ее оставляют. Однако, когда судья удивленно воскликнул: «Кто же вы?» – она внятно произнесла:
– Меня зовут Эльза Лютц.
…Эльза поехала в Лодзь не для того, чтобы поговорить с Покольским. Она понимала – это бесполезно. Последнее письмо Станисласа было официально холодным и даже грубым. Потом последовало долгое молчание. Но, только прочитав о помолвке с дочерью банкира, Эльза призналась сама себе, что обманута и брошена. Говорить с изменником, плакать перед ним, умолять? Нет, на такое унижение она не пойдет! Поезд вез ее в Лодзь, она сидела у окна и была внешне спокойна. Никто бы не догадался, что задумчивый взгляд этой юной женщины – всего лишь заслонка, за которой полыхает сжигающее ее пламя. Как давно не испытывала она страшного бешенства, от которого, казалось, разрываются сердце и мозг! В детстве это случалось, и вот теперь… Но сейчас она сумела загнать вспышку бешенства в дальний уголок сознания. Не загасить ее – нет, этого она не хотела! Только спрятать до времени…
В Лодзи Эльза сразу же нашла Павла Карпухина. Они работали в одно время у Покольского. Стремительный роман Станисласа и Эльзы развивался у Павла на глазах. Счастливая девушка о многом рассказывала своему ровеснику и другу. Павел был славный парень, по-настоящему благородный. Эльза скоро поняла, что он влюблен в нее. После одного откровенного разговора он сказал:
– Ты всегда сможешь на меня рассчитывать. Будешь счастлива – я постараюсь за тебя радоваться. Ну а если обманешься и захочешь, чтобы я был рядом, – только позови…
– Я не могу обмануться, – засмеялась тогда Эльза. – Мы со Стасем так любим друг друга!
Павел хмуро усмехнулся:
– Хотел бы я быть в нем так же уверен, как ты…
Она рассердилась и почти поссорилась с ним тогда. А вот теперь едет именно к Павлу за помощью. Уже встретившись с ним, она узнала, что парень у Покольского не работает. Когда тот стал откровенно ухаживать за дочерью банкира Брезы, Павел спросил хозяина:
– Но ведь вы обещали жениться на Эльзе? Она родила вам сына!
– Не твое дело, холоп! – высокомерно ответил Покольский. А потом засмеялся: – Ты меня еще благодарить должен: она теперь с радостью пойдет за тебя. Женись, я не против!
После этого Павел у него работать не мог, ушел. И без колебания согласился помочь Эльзе встретиться с Покольским. Если бы он знал, что она задумала! Но Эльза скрыла от него свой истинный план. Она сказала, что, переодевшись лакеем, хочет на балу последний раз поговорить со Станисласом.
– Я сумею увести его в зимний сад… Но я боюсь, Павлик, что он может поднять на меня руку! Хочу, чтобы ты был рядом… Давай вот что сделаем: я заранее открою окно, а ты приставь к нему лестницу и заберись. Но так, чтобы он тебя не видел. А я буду знать, что ты готов за меня заступиться! Ты ведь знаешь, где взять лестницу? У сараев.
Эльза, переодетая лакеем, с подобранными под форменную фуражку волосами, сумела ни разу не попасться на глаза самому Покольскому. То, что она увидела на балу: веселого Станисласа, его увешанную бриллиантами толстушку-невесту, разодетых гостей, от души поздравляющих Покольского с прекрасной партией, – все это только подхлестнуло ее решимость отомстить. Роскошный стол, размах праздника, огромный оркестр… Она отомстит, обязательно отомстит за себя и брошенного маленького сына. Месть будет жестокой – во внутреннем кармане у нее лежит острая складная бритва…
Эльза проследила, когда один из лакеев понес в сторону небольшой мужской компании, где главенствовал сам хозяин, поднос с бокалами. Она, как бы пробегая мимо, ловко положила на поднос записку и бросила: «Просили передать пану Покольскому. Ты ведь к нему идешь?..» Записку она приготовила заранее: «Если не хочешь, чтобы я устроила большого скандала прямо здесь, на глазах твоей невесты, – приходи минут через десять в зимний сад. Это будет наш последний разговор, больше я тебе досаждать не стану». Подписи она не поставила – он и так поймет… Увидела, как лакей подошел к мужчинам, что-то сказал. Все засмеялись, стали хлопать Покольского по плечам: наверное, шутили о его способности закрутить интрижку даже на собственной помолвке. Он же улыбался растерянно, пока распечатывал записку. Потом улыбка застыла у него на губах, он быстро свернул листик бумаги и сунул себе в карман. Эльза не стала смотреть, что же и как он отвечает приятелям, – не замеченная в толпе веселящихся гостей, вышла в коридор, юркнула на лестницу черного хода и поднялась в зимний сад. Этот дом она знала очень хорошо…
Окна зимнего сада выходили не на парадную дверь, а на хозяйственные постройки. Эльза распахнула окно и увидела, что деревянная лестница уже стоит. А через несколько минут услыхала, как по ней поднялся Павел. Она на минуту выглянула из-за кадки с пальмой, махнула ему рукой: «Спрячься!» И он отодвинулся в сторону. А еще минут через пять послышались шаги и вошел Покольский. Он нервно оглянулся и тихо позвал:
– Эльза, ты здесь?
Она не ответила. Он стоял, озираясь, потом нерешительно произнес:
– Что за игра в прятки? Ты ведь хотела поговорить!
Подошел и сел на маленькую деревянную скамеечку прямо под пальмой, где пряталась Эльза. На нее пахнуло дорогим мужским одеколоном, сердце бешено заколотилось, ненависть горячей болью запульсировала в висках. Одним мгновенным движением она открыла бритву. Покольский, почуяв какой-то звук сзади, начал было поворачивать голову, но не успел. Острейший металл молнией полоснул ему по горлу. Он попытался крикнуть, но лишь захрипел, сполз со скамьи на пол и почти мгновенно умер. А Эльза, в два прыжка оказавшись у окна, бросила бритву на землю и севшим голосом сказала Павлу:
– Подними, забери с собой. И быстро уходи.
Сама же ловко вытащила из кармана пиджака Покольского свою записку, через черный ход спустилась в коридор и незаметно проскользнула в банкетный зал, смешавшись с гостями и слугами. На ней не было ни капли крови: хотя кровь из перерезанного горла Покольского брызнула фонтаном, но не в ту сторону, где стояла девушка… Через пять минут она покинула дом, где пока еще продолжалось веселье.
Во время суда Эльзе задали вопрос:
– Зачем вам нужен был свидетель, этот молодой человек – Карпухин?
И она совершенно откровенно ответила:
– Я все рассчитала заранее. Стали бы искать убийцу, кто-то бы вспомнил обо мне – обманутой и брошенной с ребенком… Глядишь, и доискались бы! А так – вот оно, распахнутое окно, лестница… Я надеялась, что Павла хотя бы кто-нибудь да увидит.
– Значит, – ужаснулся товарищ прокурора, – вы заранее готовили его на роль обвиняемого в убийстве?
– Это так, – созналась Эльза. – Я знала, что Павел меня ни за что не выдаст. Но я надеялась, что он скроется. Он ведь молод, ничем не привязан к одному месту, а страна велика…
После убийства Эльза с Павлом не виделась. Именно она, а не Павел заранее припрятала одежду в дальней каморке дома, переоделась там, а лакейскую ливрею мимоходом сунула в солому, проходя через двор. В этот же вечер уехала домой, в Вильно, но прежде отправила Павлу короткое письмо: «Прости меня, не осуждай! Послушайся: сейчас же уезжай куда-нибудь подальше, поменяй имя…»
Когда появилось сообщение об аресте Павла, а потом материалы следствия, у Эльзы все время менялось настроение. То она со злостью, мысленно говорила себе: «Сам виноват, почему не послушался, не уехал!» То беззвучно плакала, закрывшись в комнате: «Господи, разве можно вот так, безвинного… Он такой добрый, благородный!» То убеждала себя: «Он молодой, сильный, он вынесет каторгу! А когда вернется – я найду его, останусь с ним…» И вдруг решила поехать на суд. Зачем – и сама еще до конца не понимала. Может, надеялась, что Павла оправдают? А может быть, просто хотела последний раз взглянуть на него. Но пока сидела в зале, спрятавшись в задних рядах, чтобы Павел ее случайно не увидел, пока слушала, как одно к одному ложатся доказательства и вина этого безвинного человека становится все более и более очевидна всем, – дыхание ее становилось все прерывистей, кровь сильнее стучала в виски. И как только было произнесено слово: «Виновен!», страшная сила подняла ее с места…
Приговор Эльзе Лютц оказалось вынести не просто. Она вызывала и страх, и сочувствие, и уважение. Присяжные совещались бурно и долго. Да, преступление было жестоким! Но обманутая юная девушка, родившая ребенка и доверчиво ждущая окончания срока траура, – и опытный обольститель, по-видимому, с самого начала знавший, что не женится на ней! Это суд учел, как и то, что молодая женщина сама отдала себя в руки правосудия, не допустила осуждения невиновного… Эльзу не отправили на каторгу, присудили к пяти годам тюрьмы. Когда ей последний раз позволили свидание с родными, она попросила:
