Бернард НАЙТ - Чаша с ядом
– Я бы желал, чтобы ты оставила отправление правосудия тем, кто назначен для этой цели, Матильда. Если бы Кристина хотела, чтобы шериф знал об этом, она рассказала бы ему сама.
От этих слов Матильда вспыхнула как спичка. В ярости она накинулась на мужа, обвиняя его в бессердечности и неблагодарности, крича, что он не стоит и мизинца ее брата. Она обвинила его во всех смертных грехах, реальных и вымышленных, и даже привстала со стула, пролив вино, чего, впрочем, не заметила.
Мэри, которая вошла было, чтобы убрать со стола, на цыпочках вышла вон. Ей было жаль хозяина, но она не собиралась играть роль партизанки из боязни потерять работу.
Джон старался подавить поднимающийся в нем гнев в напрасной надежде, что вспышка ярости Матильды утихнет так же внезапно, как и началась, но теперь жена разошлась вовсю. В конце концов, не в состоянии вставить хоть слово, чтобы прервать поток ее оскорблений, он встал так резко, что стул под ним опрокинулся с громким стуком.
– Достаточно, женщина! – проревел он столь яростно, что Матильда замолчала на полуслове и замерла с открытым ртом, а он угрожающе навис над ней. – Бесись и ори, сколько тебе угодно, но только в одиночку. А я ухожу! – Джон прошагал к двери вестибюля и распахнул ее с такой силой, что завизжали петли.
Когда он исчез в темноте, его супруга вновь обрела голос:
– Ну и убирайся, и будь проклят, неблагодарный ублюдок! Убирайся в свою вонючую пивную и к своей валлийской шлюхе!
Она набрала воздуха в легкие для новой порции оскорблений, но муж с оглушительным стуком уже закрыл за собой дубовую дверь.
Несмотря на слова Матильды, Джон не отправился сразу же в «Буш», а решил предпринять самостоятельное расследование дела Кристины. Ему пришлось прошагать всего лишь двадцать ярдов, прежде чем он нанес свой первый визит.
Распахнув дверь, которую Кристина открывала всего два дня назад, Джон вошел в мастерскую Фитцосберна. Здесь были те же двое работников, которые каждый вечер усердно работали до тех пор, пока кафедральный колокол не отбивал семь часов. Старший, Альфред, нервно поднялся на ноги, и кусок металла, над которым он трудился, с лязгом упал на скамью.
– Добрый вечер, сэр Джон. Вам нужен хозяин? – Голос его звучал напряженно, как если бы он ожидал этого визита уже некоторое время.
Джон кивнул и обернулся, чтобы взглянуть на младшего из подмастерьев, Гарта. Этот мускулистый и крепкий малый ответил ему ничего не выражающим взглядом, и на его тупом лице не отразилось и следа беспокойства. Джон, знавший дочти всех в Эксетере, всегда считал этого парня, которого частенько встречал на Мартин-лейн несколько недоразвитым, хотя ему говорили, что он способный работник по металлу. Джон молча рассматривал его долгим и тяжелым взглядом.
– Жуткое дело, то, что случилось позавчера, сэр, – дрожащим голосом произнес Альфред, словно бы не в состоянии выносить зловещего молчания. – Молодая леди была здесь именно в тот самый вечер.
– Твой хозяин, он дома? – рыкнул Джон, не обращая внимания на приглашение принять участие в диалоге.
Не говоря ни слова, Гарт повторил те же самые действия, что и во время визита госпожи Риффорд: глядя на де Вулфа, огромным кулаком он отбил чечетку на стене позади себя.
Не дожидаясь приглашения, коронер отдернул тяжелую шерстяную драпировку и перешагнул порог внутренней двери. Задняя часть мастерской все так же была погружена в темноту, которую рассеивал лишь свет от погасшего горна и мерцание лампы откуда-то сверху.
Хотя по размерам дом Фитцосберна был почти таким же, как у Джона, весь первый этаж здесь был отведен под мастерскую, а сам хозяин жил на верхнем этаже, составленном из тяжелых досок, положенных на встроенные в стены кронштейны, в семи футах над землей.
Пока Джон осторожно продвигался в полумраке, на ступеньках зазвучали тяжелые шаги и свет заслонила фигура Фитцосберна, спускающегося ему навстречу. В руках у него была сальная лампа, подняв ее над головой, он узнал посетителя.
– Матерь Божья, это де Вулф! Входите и добро пожаловать. Прошло много лет с тех пор, как вы последний раз переступали порог моего дома.
Джон пробормотал какие-то ничего не значащие слова и последовал за серебряных дел мастером вверх по лестнице.
Светелка занимала весь верхний этаж и была разделена на две комнаты, одна из которых служила спальней. Меблированы они были лучше, чем его собственные: состоятельный гильдейский мастер мог позволить себе дорогие гардины на стенах, шерстяные ковры на полу и несколько стульев и табуреток вокруг большого стола. Здесь же был маленький камин, встроенный, похоже, в дымовую трубу расположенного внизу горна, и в комнате было чересчур жарко даже для холодного зимнего вечера.
– Входите и выпейте горячего вина со специями, – разливался соловьем Фитцосберн. Пожалуй, вино с пряностями было первым, что он предлагал любому посетителю.
Джон внезапно почувствовал, что в комнате был кто-то еще: над краем скамьи с высокой спинкой, стоявшей у огня, появилась чья-то голова.
– Кто это, Годфри? О, сэр Джон, это вы!
Это оказалась жена Фитцосберна, Мабель, симпатичная женщина, на десять лет моложе мужа. Его первая жена умерла при родах шесть лет назад, ребенок родился мертвым. Пять лет спустя он женился на Мабель, дочери Генри Кнэпмена, состоятельного владельца оловянных рудников из Чагфорда, на самом краю Дартмура. Невысокая, стройная и очень светленькая, она была еще одной леди в Эксетере, которая привлекала множество восхищенных и одновременно похотливых взглядов.
Хотя Джону никогда не нравился ее муж, то немногое, что он знал о Мабель, говорило в ее пользу. Она всегда оставалась веселой и дружелюбной, тем не менее, было в ней что-то такое, что заставляло мужчин сомневаться в том, что они получат шанс, если обстоятельства сложатся должным образом. Несмотря на то, что Джон всегда был не прочь приударить за женщинами, ему и в голову не приходило обратить свое внимание на Мабель, отчасти оттого что она жила совсем рядом, слишком близко, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности.
Годфри уже разливал вино и силой всовывал в руку коронера стакан, не имевший ничего общего с теми грубыми кружками, которые Джон использовал в своей конторе в замке.
Джон уселся на стул возле огня, а Мабель вернулась на свое место, освещенная пламенем горящих поленьев. Он рассматривал ее, глядя поверх кромки своего стакана, пока Годфри суетился с выпивкой для себя и своей жены. На Мабель было модное длинное платье из бледно-зеленого шелка с вышивкой вокруг шеи и по подолу. Талию ее дважды обвивал зеленый шелковый шнур, а на платье она накинула тунику темно-зеленого цвета, распахнутую спереди. Ее светлые волосы были разделены на прямой пробор, и две косы, в которые были вплетены зеленые шелковые ленты, ниспадали на грудь. Джон не мог не сравнивать ее с Матильдой, которая, несмотря на все старания и ухищрения Люсиль, а также на свои дорогие наряды, умудрялась выглядеть неуклюжей и безвкусной.
Фитцосберн принес свой стакан и сел между ними на подбитый мехом стульчик.
– Полагаю, мы знаем, что привело вас сюда, Джон – надеюсь, я могу вас так называть? – но, тем не менее, мы рады вас видеть.
Коронер предпочел бы обойтись без такой фамильярности, но не мог сказать об этом, сидя у хозяйского огня и попивая его вино.
– С вашей супругой все в порядке? – вежливо поинтересовалась Мабель.
– Я тоже на это надеюсь. Очаровательная леди, один из столпов эксетерского общества. Я бы хотел, чтобы мы почаще виделись с вами обоими, – оживленно вмешался ее супруг.
– Я всегда занят, – пробормотал Джон. – Почти все время отсутствую, так что на развлечения меня не хватает. – Он громко откашлялся, что, как и его ворчание, всегда служило преамбулой к серьезному разговору. – Как вы и подозревали, я занят расследованием печального происшествия с Кристиной Риффорд.
Последовали восклицания: «Какой ужас!» и «Бедная девочка!», которые пара напротив произнесла в унисон.
– Я так понимаю, что последним местом, где ее видели в тот вечер, была ваша мастерская, Фитцосберн.
– Называйте меня Годфри, Джон, пожалуйста! Да, она, конечно же, была здесь в тот вечер, но, насколько я слышал, это было не последним местом, которое она посетила. Был еще и собор.
Джон неохотно согласился. Будь он проклят, если станет называть этого тщеславного петушка по имени, но расследование должно продолжаться.
– Это так, но пока мы не нашли никого, кто мог бы подтвердить, что видел ее там. – Главным образом, это объяснялось тем, что никто еще и не спрашивал об этом, но Фитцосберну знать об этом было необязательно.
Гильдейский мастер провел рукой по своим густым курчавым волосам.
– Эта милая девочка пришла в мастерскую примерно между шестым и седьмым ударами колокола. Подмастерья еще находились здесь, так что это не могло быть семь часов. Она пробыла тут совсем недолго, хотя я упросил ее задержаться и согреться вином, вот как вас сейчас.
