Дело о посрамителе воронов - Евдокимов Игорь
– Здесь он где-то. Течение не достаточно сильное, чтобы уволочь трупы или раненых. А значит, либо кучер с пассажиром выжили, либо их тела кто-то забрал. Как и лошадей.
– Токмо куда его нелегкая понесла? – упорствовал охотник.
– Почем мне знать? Сбился с дороги в непогоду или кучер не тот поворот выбрал. В результате карета сорвалась с моста, но пассажир уцелел и попытался выйти к людям дальше по дороге. Как тебе такое?
– Да не живет за мостом никто! А если благородие сунулось – то там и конец ему настал! Скверный мост, и место за ним тоже скверное! Хоть режьте – не пойду!
– Хорошо, тогда жди меня тут, – не стал спорить Дмитрий. – Я порыскаю за мостом для уверенности и вернусь еще до заката.
– Охота вам голову сложить – так складывайте, – махнул рукой проводник.
– Голову мне складывать не охота, так что будь добр, братец, одолжи ружье. А то вдруг там не церковь проклятая, а обычные волки шалят.
Взяв лошадь под уздцы и осторожно ступая по доскам, Теплов начал переход. Мост, несмотря на печальное состояние, оказался удивительно крепким. Доски не стонали и не грозили треснуть. Дмитрий даже подумал, что если бы тарантас не улетел в кювет, то мог бы и переехать на другую сторону.
На противоположном тропка продолжалась, петляя и уводя все глубже в лес. Теплов забрался обратно в седло и послал лошадь вперед рысью. Молодой чиновник крутил головой, тщетно пытаясь увидеть следы, которые мог бы оставить его предшественник.
А вот места вокруг менялись. Апрель в этом году выдался теплый и уже к четвертой пасхальной седмице глаз радовала молодая зеленая листва. Но на другом берегу оврага будто бы еще правила зима. Зелени не было, одни голые ветви деревьев, под которыми еще лежал снег. Тот тут, то там виднелись поваленные стволы лесных исполинов. Спустя несколько минут тропа вывела Теплова к болотам, над которыми застыл густой туман. Дорога, меж тем, петляла дальше меж кочек и луж грязной воды.
«Да уж, местечко!», в сердцах подумал Дмитрий. Он слабо представлял немолодого уже Василия Александровича бредущим средь топей. С другой стороны, оглушенный после падения повозки в овраг – мог он держаться тропы в надежде, что в её конце будет чье-нибудь жилище? Вполне! Теплов решил следовать по дороге дальше, но если тропа уйдет под воду – развернуться обратно и на следующий день привести поисковую партию. Исследовать болота в одиночку гиблое дело, во всех смыслах. Дмитрий поежился, представив, как лошадь оступается и ныряет в гнилое водяное окно, где её вместе с седоком затягивает трясина. Несомненно он будет биться до конца, как и животное, но рано или поздно бурая жижа забьет рот и ноздри, поглотит еще недавно дышавшее и сопротивлявшееся живое существо. Топи заберут свое.
Теплов помотал головой, отгоняя мрачные мысли. Вопреки опасениям, дорога вскоре пошла в гору. Болота остались за спиной. Остался лишь туман с двух сторон от тропы, ставший совсем уж непроницаемым.
«Прав охотник», подумал Дмитрий, «кому взбредет в голову поселиться в таком медвежьем углу. Кстати, про медведей…» Молодой чиновник особых поручений вновь поежился, чувствуя неприятный холодок, пробежавший по спине.
Он все еще пытался разобрать хоть что-то по сторонам от тропки, когда его лошадь резко остановилась, едва не сбросив седока. Дмитрий потрепал животное по холке. Что же так напугало лошадь? Ответ возник из тумана очень быстро.
Это было распятье с крышей из двух грубых досок. Теплов пригляделся к нему – и почувствовал, как его передернуло от отвращения. Фигура на кресте не могла быть Иисусом. Перед ним висело распятое антропоморфное нечто – две ноги, две руки, голова. На этом его сходство с человеком заканчивалось. Конечности фигуры были вывернуты под острыми углами. Голова казалась слишком большой для худого изможденного тела. Лицо же… Теплов был уверен, что гротескное, будто оплавленное, лицо существа на кресте будет преследовать его в ночных кошмарах. С гадливым любопытством молодой человек вглядывался в фигуру, постепенно понимая, что это ужасное нечто было искусно вырезано из дерева гениальным, но безусловно больным резчиком. Россказни охотника про брошенную церковь больше не вызывали у Дмитрия усмешку.
Лошадь всхрапнула и нервно переступила с ноги на ногу.
– Ну, тихо… – ласково обратился к ней Дмитрий. Успокоение не подействовало. Фырканье перешло в громкое ржание. Лошадь начала взволнованно бить копытом.
– Да что с тобой такое?!
Вместо ответа, лошадь резко встала на дыбы. Теплов от неожиданности не удержался в седле и слетел на землю, чудом не зацепившись ногой за стремя. Лишившись седока, лошадь рванулась в сторону и скрылась в тумане.
Опираясь на ружье, как на палку, Дмитрий поднялся с земли, потирая ушибленную спину. Ржание и топот все удалялись, а понять в тумане, откуда исходит звук не представлялось возможным.
– Прав был охотник, черт бы его побрал, – уже вслух повторил Теплов. Он огляделся, пытаясь сообразить, что делать дальше. Искать лошадь в тумане – самоубийство. Идти дальше непонятно куда – глупо. Развернуться и попытаться найти дорогу обратно – самый верный вариант, но в таком тумане лезть на болота… И неизвестно, сколько придется идти без лошади.
Где-то рядом завыл волк. За ним еще. Присоединился третий. Дмитрий вскинул ружье, лихорадочно озираясь. Где-то рядом кружила стая волков, а у него одна охотничья двустволка, и ни одного патрона про запас. Из тумана вновь раздалось испуганное ржание, переходящее в булькающий истеричный хрип, утонувший в лае. Волки добрались до лошади – и скоро придут за ним…
Дмитрий отошел к кресту, дававшему хоть какую-то защиту от нападения со спины, и припал на колено у его подножия. Из тумана слышался хруст веток и сухой травы. Кто-то рычал. У самой границы белесого марева мелькнула чья-то тень. Теплов не пытался стрелять – патрона всего два, их стоило беречь, пока не представиться шанс выстрелить наверняка и не промахнуться.
Первый волк выступил из тумана буквально в паре саженей от него, сверкая звериными глазами. Серый хищник остановился и оскалил пасть, утробно рыча. Дмитрий навел на него ствол ружья и со щелчком взвел оба курка. Волк не пошевелился, продолжая низко рычать. Затем из-за белой завесы появился еще один зверь. За ним – еще один. И еще. Четверка волков окружила Теплова полукольцом, припадая к земле и скаля зубы. Несмотря на сжимающий сердце страх, ему бросилась в глаза необычность этих зверей – похоже было, что головы животных окружала грива на манер львиной. Дмитрий ожидал броска в любой момент, но хищников будто что-то удерживало. «Крест!»
Жуткое существо на кресте напугало его лошадь и, похоже, оказывало такое же воздействие на волков, которые не спешили броситься и разорвать его. Дмитрий застыл, перебирая варианты в голове. Оставаться на месте? Но сколько? Пока зверям не надоест? Или выстрелить? Только отпугнет ли это волков или наоборот, выведет их из транса и заставит напасть?
За спиной хрустнула ветка. Теплов позволил себе бегло оглянуться, но ничего не заметил. Только волки что-то почувствовали. Они нервно прижимали уши к голове и прятали хвосты между ног. Наконец, первый волк, видимо – вожак, заскулил и скрылся обратно в туман. За ним последовали три его собрата.
Теплов проводил их взглядом и впервые за все время успокоено выдохнул. Он обернулся – и встал как вкопанный. На границе тумана за распятием застыла человеческая фигура.
– Василий Александрович? – неуверенно спросил Теплов. Фигура покачала головой и сделала шаг вперед.
– Как вы здесь очутились? – раздался мелодичный женский голос.
III
4 мая 1881 года, среда, Пречистенка, Москва
Братья Корсаковы, Владимир и Петр, молча сверлили глазами лежащее между ними на столе письмо. Оно нашло адресата в старенькой, еще допожарной, усадьбе на Пречистенке. Владимир перебрался туда в начале марта, устав находиться в больнице. Восстановление проходило медленно, но верно. В начале февраля он уже гонял сиделок в лавки колониальных товаров и учил их варить кофе. К концу зимы начал вставать с постели, пусть и с помощью специально нанятого слуги и щегольской трости (сейчас Корсаков по большему счету обходился и без неё, но держал на случай внезапного приступа слабости). С тростью вообще вышла история – Владимир проявил упорное нежелание идти на компромисс с прежним образом жизни, так что выбирал аксессуар тщательно. У дверей его палаты выстроилась целая очередь мастеров, жаждущих продемонстрировать собственный товар. Рассерженные врачи вынуждены были их выгонять, что и повлияло на решение Корсакова перебраться в более приличествующие ему апартаменты. Тем более, что доктора к его выздоровлению никакого отношения не имели и их надзор более напоминал попытки разгадать природу его недуга, а не заботу о больном.
