Доктор Фальк. Тайна серого монаха - Евдокимов Игорь
Обзор книги Доктор Фальк. Тайна серого монаха - Евдокимов Игорь
Знакомьтесь: доктор Василий Оттович Фальк. Эстет, педант, скептик, совершеннейший зануда – и сыщик поневоле. В дачном поселке на побережье Финского залива, куда он переезжает летом из Петербурга, найдена мертвой пожилая вдова. За день до гибели она жаловалась Фальку, что по ночам в ее саду появляется серый монах – верный предвестник смерти. Но доктор быстро понимает, что дело не в мрачных приметах, а в самом настоящем убийстве. И чем дальше Василий Оттович пытается держаться от расследования, тем сильнее втягивается в поиски преступника, ведь быстро выясняется, что причины желать зла покойной были почти у каждого жителя дачного поселка.
Игорь Евдокимов
Доктор Фальк. Тайна серого монаха
IN
MEDIAS
RES
Настойчивый стук повторился.
– Нет, ну это просто надругательство какое-то! – проворчал доктор Василий Оттович Фальк, со щелчком захлопывая крышку карманных часов.
Он выбрался из-под одеяла. Тело била дрожь от утренней прохлады – какими бы теплыми ни были майские дни, ночами округа все же выстывала. В рассветный час холод проникал даже в ладный и хорошо отапливаемый дачный дом Фалька. Василий Оттович спрятал ноги в огромные мохнатые тапочки, накинул теплый халат поверх пижамы и, не обращая внимания на сущий ужас, творящийся с прической, отправился открывать переднюю дверь.
На крыльце, смущенно переминаясь с ноги на ногу, застыл местный урядник, Александр Петрович Сидоров. Увидев появившегося в дверях Фалька он обрадованно затараторил:
– Василий Оттович, простите, великодушно, но вам нужно пройти со мной.
– Кому-то плохо? – мрачно осведомился Фальк.
– Нет, я…
– Кто-то умирает?
– Нет, но…
– Тогда обратите внимание! – доктор вновь раскрыл свой «Брегет» и сунул его под нос служащему полиции. – Пять! Пять утра, Александр Петрович! Вот, смотрите: когда эта короткая стрелка – хорошо видите, не так ли? – когда эта короткая стрелка будет показывать десять часов, или того лучше – одиннадцать, приходите, буду вас ждать. А сейчас – прошу меня извинить!
Фальк захлопнул дверь и вознамерился вернуться в теплую постель, но настырный стук в дверь не дал ему сделать и шагу. С мрачной миной доктор вновь распахнул дверь.
– Василий Оттович, кто-то уже умер, – не дав ему разродиться очередной тирадой сказал урядник. – Нужна ваша помощь.
– Поверьте, если кто-то уже умер, то моя помощь ему не нужна, – проворчал доктор, но дверь все же не закрыл.
– Генеральша Шевалдина скончалась, – сказал Сидоров. – И обстоятельства смерти вызывают у меня некоторые вопросы. Нужно ваше заключение.
– Шевалдина? – пораженно переспросил Фальк. – Позвольте, она же вчера была у меня в гостях!
– Неужели? – заинтересовался урядник. – Жаловалась на здоровье?
– Не столько на здоровье, сколько на серого монаха…
– На кого?! – воскликнул Сидоров.
– Ох, Александр Петрович, заходите пока, – Фальк отстранился от двери, приглашая урядника в дом. – Я сейчас оденусь и пойдем. По дороге расскажу, что мне известно.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
«Всякий обыватель, ищущий беспокойства, имеет право пристроиться на даче»
Из дореволюционного «Положения о дачах»
Как известно всем жителям столицы, как коренным, так и приехавшим в поисках лучшей доли, всяк уважающий себя петербуржец на лето должен переехать на дачу. И даже если дела заставляют тебя остаться в городе, как минимум семью на природу ты вывезти обязан! Еще в марте-апреле самые прозорливые дачники (из тех, что не имеют возможности содержать собственный дом) начинают подыскивать себе удобные варианты на лето. Страсть, сколько мелочей нужно учесть! Желательно бы у моря. И чтобы от Петербурга недалеко. И станция чугунки под боком. И цивилизованные развлечения обязаны быть (а то в глуши недолго с тоски околеть). И соседей бы попредставительнее – дочки на выданье сами себя не пристроят. В общем – сущий кошмар!
Дачная деревушка Зеленый луг, затерявшаяся на берегу Финского залива, в число наижеланнейших направлений не входила. По мнению отдыхающих, близость Петербурга неблагоприятно сказывалась на здешнем воздухе. Любителей цивилизации более привлекал знаменитый Сестрорецк. Многие отправлялись в Великое Княжество Финляндское, в Терийоки, например (хотя и этот поселок, поговаривают, испортился за последние несколько лет) или дальше, за Выборг.
Таким образом, Зеленый луг вполне успешно избегал того дачного сумасшествия, что начиналось весной. Нет, гости, безусловно, прибывали, и в больших количествах, но вели себя на удивление чинно и прилично. Многие наезжали несколько лет подряд, а потому образовали уже особую, отпускную касту, вопреки неписанным правилам, гласившим, что всесословная дачная дружба, не признающая чинов и статусов, заканчивается по возвращению в Петербург. Идиллия, правда, объяснялась довольно легко – общество «зелененьких» изначально оказалось довольно монолитным. Сюда на лето выбирались профессора, врачи, адвокаты и чиновники не первого, но и никак не последнего разряда. А значит продолжать общение в осенне-зимние столичные деньки считалось незазорным.
Однако на дачу еще нужно добраться! И в этот воскресный майский день 1908 года задачка представлялась не из простых. Сотни людей самоотверженно штурмовали угловатое здание песочного цвета – Финляндский вокзал. Всеобщая толчея, гомон и накал страстей вызывали в памяти (не к ночи будь помянут) революционный 1905-й.
К самому несчастному и бесправному контингенту относились «дачные мужья» – страдальцы, перевозящие за город свои семейства, а сами вынужденные возвращаться обратно в Петербург. Для них адские муки пригородных поездов стали еженедельными. Каждое воскресенье они ехали в столицу, снаряженные длинным списком заказов от жены, детей, часто – тещи и тестя, иногда – друзей и соседей. Каждую пятницу, согбенные под весом перевозимых вещей, словно раки-отшельники, несущие свои дома, эти жалкие существа вновь ввинчивались в привокзальную толчею и тщетно пытались найти свободное место в поезде для себя и своего скраба.
Не таков был Василий Оттович Фальк, из тех Фальков, что держали врачебную практику и аптеку на Владимирском острове. Облаченный в легкий светлый костюм щеголь лениво лавировал между дачными страстотерпцами, отягощенный одной-единственной легкой дорожной сумкой. Все необходимые для пригородного прозябания вещи были отправлены заранее на двух ломовых извозчиках под присмотром кухарки Клотильды Генриховны. К тому же жил Василий Оттович бобылем (хотя за использование подобного просторечия в его присутствии доктор одарил бы вас презрительным взглядом), женой и детьми не обзавелся, а значит и от семейных капризов был избавлен.
Неженатый статус уже довольно солидного 34-летнего господина не имел никакого отношения к внешности. Наоборот, дамы из окружающей толпы нет-нет, да провожали Василия Оттовича оценивающими взглядами. И кто бы их осудил? Костюм на высоком и стройном докторе сидел изумительно, блестящие от бриллиантина волосы безукоризненно зачесаны на пробор, а правильную форму усов можно было использовать в качестве пособия по геометрии. Словом – Василий Оттович был чудо, как хорош!
Но стоило дамам познакомиться с доктором Фальком поближе, как им открывалась его страшная тайна! Ибо Василий Оттович, даже по меркам представителей своей профессии, людей, зачастую, желчных и циничных, слыл совершеннейшим занудой и педантом.
– Васенька, а поедемте на вечернюю прогулку? – предлагает ему очередная пассия. Но какая же тут вечерняя прогулка? Ровно в 20:00 необходимо поужинать. Ровно в 20:30 – встать из-за стола. С 21:00 до 22:00 выкурить сигару и выпить бокальчик коньяку в кабинете. В 22:30 – отойти ко сну, чтобы встать ровно в 6:30 утра. Все расписано буквально по минутам! А вы тут со своей вечерней прогулкой!
– Васенька, а давайте сходим на концерт? – зовет его новая воздушная девушка, пришедшая на смену позорно сбежавшей предыдущей. Конечно же, сходим, душа моя! Но не сегодня. Для концерта выделено время в воскресенье. И слушать будем орган. В кирхе.
Тут, правда, стоит встать на защиту Василия Оттовича – музыку он, безусловно, любил, особенно ценил оперу. Данный каприз следует считать попыткой аккуратно подвести излишне надоедливую молодую особу к самостоятельному разрыву с доктором. Довольно успешной попыткой, стоит отметить. Словом – Василий Оттович знал о своей репутации, не стремился ее изменить, а временами даже откровенно ею пользовался.
