Юрий Бурносов - Числа и знаки. Трилогия
– А голову? - спросил молодой гард. Он был напуган, редкие светлые усики на верхней губе дрожали.
Бофранк пожал плечами:
– Голову бросьте туда же.
Молодой послушно выполнил это, ухватив голову за пышную косу, заплетенную баранкой. Золотистые волосы слегка подмокли кровью, но даже в этом сумрачном и промозглом месте, казалось, излучали солнечное тепло, сродни тому, как делают это крупные спелые колосья.
Бофранк сделал несколько энергичных движений руками, потому что замерз, да и позвоночник начал побаливать. Больше тут делать было нечего. Следов нет, да и какие следы - мох, словно плотный ковер с густым ворсом, скрывал все. А с телом можно разобраться и в поселке.
– Я закончил, - сообщил он старосте. Тот учтиво кивнул и осведомился, как соблаговолит поехать хире конестабль - в своей карете или в карете старосты.
– Я поеду верхом, - сухо ответил Бофранк. - Аксель, выпряги Рыжего.
Аксель послушно выпряг Рыжего и подвел к конестаблю.
– Хире чирре, вы не откажетесь быть моим попутчиком?
– С удовольствием, хире прима-конестабль.
– А вы можете ехать вперед, - сказал старосте Бофранк. - Аксель, разберись с ночлегом и обедом… вернее, уже ужином. Мы с чирре долго не задержимся.
Кареты со скрипом развернулись и вскоре уже скрылись из виду за холмом, увозя старосту, гардов и обезглавленную покойницу. Демелант спокойно стоял у дерева, сложив руки на груди.
– Что вы думаете, чирре? - спросил Бофранк, развязывая шнурки на подсумке.
– Вы специально удалили людей, чтобы говорить не чинясь?
– Вы правы. Не думаю, что в том была сильная нужда, но всегда лучше, когда собеседников лишь двое. Курите?
– Прошу простить, конестабль, но уже много лет, как оставил эту дурную привычку.
То, что чирре без труда перешел на чин и не вставлял навязшего в ушах «хире», Бофранку понравилось. Он, не торопясь, набил в трубку лохмотья табака, умял пальцем и чиркнул спичкою. Блеснула искра, и деревянная палочка, покрытая воском, с шипением загорелась.
– Спички, - сказал Демелант. В голосе его послышалось сожаление, и Бофранк поднял брови.
– Спички, - повторил чирре и пояснил: - У нас тут все больше кресала… Поистине дыра, позабытая господом.
– Возможно, возможно… Так что вы думаете, чирре? Говорите обстоятельно и открыто, я вас внимательно слушаю.
– Да мы уж все передумали, - сказал Демелант. - Опыта сыска нет, да и подобного никогда не случалось. Воруют, так где не воруют, на дороге грабят, так где не грабят. А тут - странное, конестабль, необъяснимое. В поселке паника. Люди не выходят из домов, никто не ходит в лес за грибами, за хворостом, за дровами… Затем вас и позвали. Хире наместный староста не хотел письма подписывать, мол, сами разберемся, да после четвертого случая сам за мной прислал. А тут как раз и это… - Чирре кивнул на проплешину, где мох уже распрямился, почти скрыв очертания недавно лежавшего здесь тела.
– Кто нашел девицу?
– Старуха. Одна из немногих, кто ходит за хворостом. Прибыльный промысел сегодня. - Чирре невесело улыбнулся.
– Старуха, значит, не боится?
– Старуха говорит, что все от господа, стало быть, и смерть ее тоже. Да и жадна старая курица… Но теперь, мнится мне, больше в лес не пойдет. Чуть жива была, как прибежала.
– Так, - Бофранк машинально потрепал по шее потянувшегося к нему Рыжего. - Поедемте, чирре. В дороге продолжим.
Невесел был путь назад, и Бофранк еще раз уверился, что худшего места покамест не видал. Везде сущий мох полз по древесным стволам, фестонами свисал с ползучих растений-паразитов, канатами оплетавших весь лес; из него там и сям торчали странного и непристойного вида бледные головастые грибы, словно жуткие гномы выставили из-под земли в насмешку над проезжим свои тайные уды… Сырой, больной воздух заставил Бофранка раскашляться, и он поспешно затянулся благотворным табачным дымом.
Ни одной живой твари не увидел конестабль по пути, только в древесной выси порой кто-то возился и хрипло, как удавленник, стонал. Нет, лес в имении отца Бофранка, лес его детства, был совсем иным - приветливым, теплым, залитым солнцем. А сюда, казалось, не достигают солнечные лучи, не приходит лето…
– Вы все отменно описали в письме, так что не стану утомлять расспросами. Но есть ли у вас кто-то на подозрении?
– В таком случае я не звал бы вас, конестабль, - покачал головой Демелант.
– Нет ли в окрестностях сект или храмов, исповедующих странные, а то и запрещенные веры?
– Если и есть, то совсем уж тайные, о которых нам неведомо. Вы полагаете, что убийства могут быть частью запретных ритуалов?
– Почему нет, чирре? Я сталкивался с подобным: вырезали сердце и печень. Но это случилось давно и далеко.
– Я не знаю, что делать, не знаю, что думать, - признался чирре. - Я беспомощен, как дитя. Лучше бы это были лесные грабители, с ними я нахожу общий язык. С ними - но не с бестелесными призраками, которые приходят за головами.
– Вы пишете, что на лицах мертвых нет особого испуга.
– А он должен быть непременно?
– Нет, совсем нет… - рассеянно сказал конестабль. - Но ничего страшного перед смертью они не видели. Например, дьявола.
Чирре сделал быстрый жест, отгоняя нечистого.
– Или не успели увидеть, - сказал он. Некоторое время они ехали молча. Бофранк заметил, что темнеет значительно быстрее, чем он ожидал.
Солнце, до того неясным пятном размазанное по низким облакам, уже садилось за верхушки сосен.
– Никакой связи, - заговорил чирре, продолжая, видимо, вслух свои невысказанные мысли. - Никакой связи. Парнишка-прислужник, гард, монах, почтенная дама, теперь вот дочь мельника…
– А если связь - в отсутствии связи?
– Что вы сказали, хире конестабль? И что я сказал? Я что-то говорил… Извините, наверное, задумался…
– Вы говорили об отсутствии связи, о том, что жертвы были совсем разными людьми, разными во всем. А я предположил в ответ, что связь может быть и в отсутствии связи.
– Связь - в отсутствии связи, - повторил Демелант. - Мудро. И бессмысленно. Точнее, бесполезно, конестабль. Это значит, что мы все равно не ухватим кончик нити.
Дорога пошла вниз, потом снова вверх. Кони шли медленно, посматривая по сторонам. Рыжий громко выпустил газы.
– Кладбище, - заметил чирре, поведя рукою влево. В самом деле, в нескольких шагах от дороги, среди нагромождений спутанного колючего кустарника виднелись могилы.
Таких Бофранк не видел давно - в городах исповедовали строгий, но богатый облик юдолей скорби, обелиски черного и белого камня, зачастую украшенные резьбой. Здесь же невысокие холмики венчали грубые деревянные столбы, в основном очень старые, некоторые - подгнившие и покосившиеся… В небогатых поселениях место последнего упокоения обозначали такими простыми столбами без указания, кто именно тут захоронен, - родным и близким и без того положено помнить, а чужому человеку нет нужды топтаться подле незнакомых могил.
Ближе к поселку столбы белели свежеошкуренной древесиной, наверное, где-то здесь будут захоронены предыдущие жертвы, здесь же закончит свой путь и безголовая красавица Микаэлина.
– Хижина смотрителя, - продолжал свое повествование Демелант. Унылый вид кладбища предполагал под хижиной хозяина покосившееся древнее строение, но было не так - островерхий небольшой домик стоял чуть поодаль, из трубы вился дымок, у невысокого забора щипали траву две грязные белые козы.
– Смотритель - старый Фарне Фог, живет один одинешенек, тихий и приятный человек.
– И не боится здесь один?
– А что ему остается?
Показались первые дома поселка, и Бофранк этому весьма обрадовался, потому что внезапно подступил страх, который витал вокруг и ждал подходящего момента, чтобы вцепиться. Пистолет на поясе и шпага казались ничтожной и слабой защитой. У чирре же и пистолета не было, только широкий, заметно шире положенного уставного, клинок, притороченный к седлу.
Закрытые ставни, высокие ворота, бревенчатые стены. Поселок казался безлюдным, но конестабль знал, что сквозь щели и прорези сейчас смотрят на него десятки глаз, смотрят с надеждой и подозрением. Мужичье, отребье, при случае с удовольствием распластавшее бы его косой или пронзившее вилами - Бофранку доводилось быть в герцогской комиссии после крестьянских войн на Западе, и он видывал их страшные последствия, - сейчас верило, что расфранченный хире с бледным лицом, приехавший из самой столицы, найдет убийцу и накажет по заслугам. Хире ведь знает, хире не напрасно приехал сюда в своей маленькой темно-зеленой карете, и не зря у хире на поясе висит хитроумная машинка, убивающая свинцом…
– Вы остановитесь у старосты? - спросил чирре. Демелант не мог этого не знать, но требовалось какое-то продолжение разговора.
