Присцилла Ройал - Тиран духа
Джеффри пожал плечами.
— Хорошо. Я ей скажу, чтобы она вас ждала.
Элинор смиренно наклонила голову, благодаря отца и его друга, а затем стиснула руку Анны, выражая признательность за то, что подруга вовремя заставила ее успокоиться. По крайней мере, подумала она, с трудом сдерживая радость, в этом столкновении интересов она выиграла гораздо больше, чем думают эти двое.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Страж замковой темницы сразу вскочил на ноги, лишь только Элинор в сопровождении Томаса появилась на верхней ступеньке каменной лестницы. Она улыбнулась солдату. Он служил ее отцу еще в те времена, когда сама она была маленькой девочкой.
Этот человек будет добр к Роберту, подумала она, предостерегающе поднося палец к губам. Стараясь не шуметь, она прошла к маленькому зарешеченному окошку в тяжелой деревянной двери. Солдат подал ей руку, чтобы она смогла встать на его стул и взглянуть на брата.
Роберт сидел на постели, покрытой чистой соломой, спрятав лицо в окровавленные руки. Он был все еще в той же испачканной кровью одежде, в которой его нашли. Элинор нахмурилась. Уж переодеться-то они могли ему принести. На его руках и ногах, впрочем, не было видно цепей, и ее нюх не уловил зловония. Стены темницы были лишены драпировок, однако отец выделил Роберту келью, достаточно удобную, чтобы держать в ней валлийского принца, посчастливься барону его изловить. Она с удовольствием убедилась, что у брата есть вода для умывания и чистые, теплые одеяла.
Элинор кивнула стражу. Пока он помогал ей спускаться, она успела прочесть в его глазах страх и печаль из-за данного ему поручения. Элинор приветливо улыбнулась ему и сказала:
— Я рада, что сторожить брата поручили именно тебе. Отец нередко хвалил тебя за благородство, которое ты проявлял как к друзьям, так и к врагам. Пока мы сможем разобраться в этом деле, твоя бдительность и честность — залог спокойствия для нашей семьи, и мы благодарны тебе за это.
Прежде чем солдат отвернулся, чтобы отпереть дверь и впустить Элинор и Томаса, ей показалось, что из уголка его глаза выкатилась слеза и тут же скрылась в седой бороде.
Увидев сестру и друга, входящих в его каморку, Роберт поднял голову. Глаза его были мокрыми от плача, а щеки выше бороды покрывали розовые пятна — кровь, которую влага смыла с его рук.
Элинор поспешно опустилась на колени возле брата, взяла его испачканные кровью руки в свои и покрыла их поцелуями.
— Я верю, что ты не виноват, Роберт. Как отец, ты не стал бы лгать, даже ради спасения собственной жизни.
Роберт притянул ее руки к губам и в свою очередь поцеловал их. Потом он устало улыбнулся Элинор:
— Любимая сестра, ты всегда была умной девочкой. Будь я виновен в этом преступлении, сейчас, после твоих нежных слов, я повалился бы к твоим крошечным ножкам и, дрожа, во всем признался.
— Нет, дорогой брат. Будь ты виновен, ты не повалился бы сейчас к моим ногам. Тяжесть страданий еще раньше заставила бы тебя искать смерти, бросившись с этой самой башни.
Какое-то мгновение Элинор смотрела ему прямо в глаза, потом ее взгляд преисполнился любви.
— Ты не только проницательна, у тебя такой острый ум, что ни один здравомыслящий мужчина не станет приближаться к тебе, не облачившись предварительно в прочнейшую кольчугу. — Роберт взглянул на Томаса. — Как вы вообще управляетесь с ней в Тиндале, брат?
— С осторожностью, — сказал Томас. Потом кашлянул и залился краской.
Элинор удивил прямой ответ монаха, и она снисходительно обернулась к нему, поскольку он явно сказал, не подумав, и теперь должен был бояться, что обидел ее.
Роберт от души рассмеялся.
— Так поступали и мы с Хью, когда жили вместе, а ведь она была совсем маленькая! Видишь, Элинор, как мужчины, что с тобой рядом, не только любят, но и уважают тебя.
— Расскажи нам, что случилось, — попросила она, поднимаясь с колен и садясь на шуршащую солому рядом с братом.
Как хорошо, подумала она, что он не заметил жаркого румянца, выступившего на ее щеках при мысли, любит ли ее также и Томас хоть немного. Возможно, впрочем, что оба они ошибочно приняли бы ее смущение за женскую скромность.
Короткая радость ее брата померкла, лицо его побледнело, но он нежно сжал ее руки, словно желая успокоить.
— Я не лишал жизни Генри. Клянусь своей последней надеждой попасть на небеса. Да, мы поссорились. Я готов это признать, но я не лишал его жизни. Да, сегодня мы чуть было не скрестили мечи. Или это было вчера? Какой нынче день? — Он кивнул в сторону Томаса: — Это вас с отцом Ансельмом я ближе к утру слышал на лестнице, ведущей в зал, когда мы с Генри выясняли отношения во дворе?
— Да.
— Тогда у нас дело едва не дошло до драки, и это было уже не в первый раз.
Элинор нахмурилась.
— Я помню, в детстве Генри иногда бывал невыносим. В то же время порой ему случалось быть довольно милым. Мне казалось, что в прошлом вы с ним неплохо ладили, хотя часто спорили и ты был больше дружен с Джорджем. Так из-за чего же сейчас между вами вышла такая ссора?
Роберт отвел взгляд, потом выпустил руки сестры. Показал на стул.
— Садитесь, брат. Вы и сестра, должно быть, оба устали. Не выпьете со мной вина?
Он подошел к кувшину и рукой указал на кубки.
— Хоть меня и держат тут под замком, но отцу не пришло в голову морить меня голодом или не давать вина из своих запасов.
Элинор кивнула Томасу, чтобы он взял вино, сама же отказалась. Она смотрела на брата в ожидании.
— Я знаю, ты ждешь от меня ответа, Элинор, — сказал Роберт, сосредоточенно наполняя кубок для Томаса. Потом его взгляд упал на руки, и они начали дрожать. Он поспешно поставил на место кувшин, но не смог разжать пальцы, державшие чашу.
— Его кровь все еще на мне! Боюсь, я…
Томас бросился на помощь и забрал у Роберта кубок.
— Я налью нам обоим, милорд, но сначала позвольте мне принести вам умыться.
Роберт снова опустился на кровать рядом с сестрой и сидел молча, глядя на свои руки. Когда Томас принес таз и подставил ему, он немного поболтал в тазу одной рукой, немигающим взглядом уставившись на воду, которую кровь Генри окрасила в розовый цвет.
Элинор положила руку на плечо брата. Он застонал, потом наклонился вперед, голова его свесилась на грудь, спина согнулась. Несмотря на свой цветущий возраст, он вдруг стал похож на немощного старика.
— Да, в детстве Генри еще можно было терпеть, — наконец обрел он дар речи, — хотя и тогда мы с ним ссорились. Но ты, конечно, знаешь, что ему всегда нравилась леди Исабель. Поскольку они ровесники, он рассчитывал, что их поженят. — Роберт говорил тихо, так что слова еле можно было разобрать.
— Мы все так думали, — ответила Элинор, ее голос был полон нежности и любви.
— Когда же вместо этого отец сам женился на ней, Генри стал вздорным. Всякий раз, как наши семьи собирались вместе, я видел, как червь ревности гложет его, а потом он и вовсе стал сумасшедшим. С отцом он делался все угрюмее, а его поведение по отношению к мачехе, когда они оставались вдвоем, нередко выходило за рамки приличий. Ей это, конечно, было неприятно.
— Она рассказывала об этом мужу? — спросил Томас.
— Я не знаю наверняка, но о ее двусмысленном положении и грубости Генри говорили все. Сэр Джеффри должен был знать об этом, но сам ли он заметил, узнал от нее или от других — этого я не могу сказать. Точно так же не могу сказать, было ли у них с Генри объяснение с глазу на глаз. Их вчерашняя ссора за обедом — лишь одна из тех немыслимых сцен, которые прилюдно разыгрывались между отцом и сыном.
— Ты говоришь, леди Исабель находила его поведение неуместным. Она что, говорила тебе об этом? Не это ли посеяло вражду между тобой и Генри? — спросила Элинор.
Роберт оцепенел.
— Ей не было нужды говорить о своих чувствах. Неудовольствие читалось на ее лице. Разногласия между мной и Генри назрели совсем по другой причине. Ввиду нашей давней дружбы и грядущего союза, который должен объединить наши семьи, я не видел причин избегать леди Исабель. Из уважения к сэру Джеффри я позволял себе это лишь в присутствии третьих лиц, и мое обращение с ней неизменно оставалось почтительным и братским, Скоро я заметил, что Генри обижается, стоит нам перекинуться парой слов. Из страха, что мое общество навлечет на нее еще большие беды, я решил пореже встречаться с ней.
— Но сейчас вы уже не избегали ее, — вставил Томас, — сегодня утром я видел, как вы прогуливались с леди Юлианой, а ее мачеха шла в двух шагах позади вас.
Роберт быстро взглянул на Томаса.
— Да, но это было другое.
— Вы не могли взять с собой служанку леди Юлианы? — спросила Элинор.
Роберт покачал головой.
— Леди Исабель непременно хотела сама сопровождать нас. Она приехала сюда с мужем, потому что выступает за наш брак, и мы все предполагали, что Генри будет занят семейными переговорами об условиях этого союза.
