Еремей Парнов - Ларец Марии Медичи
– Почему «мальтийский»?
– Очень даже потому. После победы над Наполеоном союзники сделали Александра Первого гроссмейстером Ордена мальтийских рыцарей.
– Ну ты даешь, Юра!
– Спрашиваешь, Володя!.. Но идем далее. Нас опять призывают к внимательности. Потом утешают, что ни эшафот, ни острог не могут прервать игру судеб. К чему бы это? Раз мы все еще находимся в России, то чисто хронологически речь может идти, скажем, о декабристах. Предположительно, конечно. Кто же такой последний наследник Феб, я решительно не знаю. Вряд ли тут имеется в виду древнегреческий Феб – Аполлон. Во всяком случае, наследник он не очень-то законный.
– Почему?
– «Не токи родственной крови, а волю звезд – небесных судей – в игре той строгой улови и разгадай наследство судеб…» Наследство судеб, мой дорогой, это не наследство крови. Тут уже в полном смысле игра судьбы. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Согласен?
– Довольно убедительно.
– Тем более что потом следует: «Сатрап лакею передал цареубийственный кинжал». Какие уж тут токи родственной крови! Но постой! – Юра вскочил с дивана и кинулся к книжной полке.
На самой верхотуре отыскал какой-то коричневый томик и начал его нетерпеливо листать. Люсин молча затаился в кресле, боясь спугнуть неведомую догадку, столь внезапно пришедшую. Примерно так он и представлял себе поэтическое вдохновение.
Перелистав несколько раз книжку туда и обратно, Юра в сердцах захлопнул ее.
– Нет, не могу найти! Всегда так, когда нужно… Помню, что где-то здесь. Терпеть не могу, когда в книге нет алфавитного списка имен!
– А что ты ищешь?
– Да у Пушкина! «Цареубийственный кинжал»? Хорошо помню, что это из «Евгения Онегина», но пролистал весь роман, и нет нигде.
– Так ты не там ищешь. Посмотри в примечаниях. Это же десятая глава, которая была уничтожена. Остались только отрывки.
– Это точно? – удивился Юра.
– Конечно! Можешь не искать. Я знаю это место:
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои поэмы Пушкин,
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал…
– Покорен, отец. Покорен и подавлен! Но что я тебе говорил?
– Что?
– О декабристах!
– А я разве спорил? – улыбнулся Люсин.
– Слушай, идея! То, что Якушкин на совещании у Муравьева предлагал убить Александра Первого, хорошо известно. Но что, если этот цареубийственный кинжал не только поэтическая метафора? А? Это тоже надо будет как следует подработать.
– Может, не стоит так уже широко забирать? – спросил несколько обеспокоенный Люсин. – Время, оно не ждет.
– Старик, твои интересы не пострадают!
– Уж пожалуйста… Продолжим?
– Ага. – Юра отложил Пушкина и взял снимок. – Собственно, мы дошли уже почти до конца. Тут так и говорится: «Ты положи игре конец и отыщи жену младую, чье имя носит тот ларец, чьи звезды чистый Козерог…»
– Ларец… – начал было Люсин, но Юра не дал ему договорить.
– С ларцом погоди. Это особая статья. Давай закончим сперва одну линию.
– Давай, – согласился Люсин. – Козерога я уже проверял. Под этим знаком находится тот, кто родился в январе. Имени же мы не знаем.
– Все равно, – одобрил Юра. – Добавить ничего не имею. «В ночь тихую и ночь святую…»
– На Рождество, но это уже, по-моему, чистая травля.
– Очень даже может быть, – опять согласился Юра. – Рад, что наши мысли совпадают. Итак, с первой нашей линией покончено, поскольку далее идет повторение участвующих в игре мест. Подытожим?
– Подытожим! Я уже набросал тут схемку. – Он пересел к Юре на диван и показал ему блокнот. – Развитие, так сказать, во времени и пространстве.
Рим (? год) – Монсегюр (XIII в.) – Париж (XIII–XV вв.) – розенкрейцеры (Париж, XVI–XVII вв.) – «звезда Флоренции» и «кровавая подвязка» (Сен-Дени, XVI–XVIII вв.) – Россия (XVIII в.–1812 год), декабристы (?) – Феб (?)…
– Все верно! – одобрил Юра. – Значит, моя задача подработать историю… К Риму концов не подберешь, поэтому я начну с альбигойцев, кстати, и год уточню. С розенкрейцерами дело темное, но что-то узнать будет можно. Сен-Дени – пара пустяков. Дальше – хуже, в общем, что-нибудь сделаем… Пройдемся теперь по линии инструкции?
– Да. Нам нужно определить для себя следующее… – Люсин забрал блокнот. – Что такое ларец и кто его слуги? Очевидно, их семеро. Но по стиху вроде получается больше.
– Знаешь что? Давай для контроля проведем параллельное исследование? Ты даешь свою версию, я – свою, а потом сравним. А?
– Лады! – Они хлопнули по рукам.
Юра остался на диване, а Люсин вернулся в кресло. Минут через двадцать обе схемы были готовы.
Версия Люсина
…Ларец хранит драгоценности или важные исторические документы.
…Слуги ларца:
1. Крест и роза.
2. Кардинальский аметист.
3. Звезда Флоренции .
4. Кровавая подвязка.
5. Алмаз красного цвета.
6. Седьмая четка Феникса.
7. Мальтийский жезл (он же ключ).
8. Цареубийственный кинжал.
Итого: восемь.
Примечание: В конце стихотворения перечисление слуг повторяется:
1. Крест и роза.
2. Кардинальский аметист.
3. Кровавая подвязка.
4. Алмаз красного цвета.
5. Звезда Флоренции.
6. Седьмая четка Феникса.
7. Мальтийский жезл.
Итого: семь.
О кинжале говорится лишь, что он хранится в ларце (гроза дворца?).
Версия Березовского
…В ларце спрятаны сокровища или указание, где их найти.
…Слуги ларца:
1. Роза – крест.
2. Аметистовый перстень.
3. Звезда Флоренции.
4. Подвязка.
5. Винный алмаз.
6. Четка из тигрового глаза.
7. Жезл (он же ключ).
Итого: семь.
В повторе порядок мест несколько меняется.
Но повтор только перечисляет слуг. Вначале же, напротив, нас заклинают не перепутать сгоряча порядок мест в игре их строгой.
– Это же прекрасно, голуба! – восхитился Юра, когда сравнил записи. – Мы пришли к одинаковым выводам! Расходимся только в порядке мест. Но я продолжаю настаивать на своем варианте. Он гораздо более логичен.
– Да. Я понял это, когда прочел твою версию. Знаешь, Юр, в этих бумажках полностью отразились наши характеры.
– Не понял!
– Ну, я имею в виду ход мышления. Ты хватаешь истину сразу, интуитивно, а я, как черепаха, двигаюсь от пункта к пункту.
– Я тебя умоляю! – запротестовал Юра. – Единственное, в чем прав, так это в интуиции. Имеет место. Но эта же интуиция заставляет меня упускать существеннейшие вещи! А ты, старик, страдаешь порой от излишнего формализма. Одним словом, оба хороши. Я, между прочим, только сейчас обнаружил, что загадка кардинальского аметиста решается совершенно однозначно.
– Разве первое предположение неверно? – огорчился Люсин.
– Верно. Очень даже верно. Просто надо было не гадать, а внимательнее прочесть стихотворение. Ведь в конце его говорится: «латинский аметист». Латинский! Католический, значит. Ведь именно так именовали в России католическую веру. Более того: определение «латинский» даже содержит намек на иезуитов. Православные священнослужители в своих проповедях против латинства в первую голову обрушивались на иезуитов. Они и добились-таки, что иезуитский орден был изгнан из пределов Российской империи.
– Только иезуитов нам еще не хватало! – вздохнул Люсин. – И без того полный букет.
– Не в этом же дело. Досадно просто, что я сразу не углядел этот «латинский аметист».
Зазвонил телефон. Юра взял трубку.
– О, Гена! Как? Ну и распрекрасненько! Ничего захватывать не надо – все есть, ну разве что… Ладно… Давай, старик!.. У нас еще много на сегодня дел? – спросил он, положив трубку.
– Да нет. Вроде все уже сделали. А что?
– Тут один приятель хочет завалиться с оч-чаровательнейшей блондинкой. Посидим, поболтаем… Люди они такие милые и интересные. Ты не против?
– Ну что ты, совсем наоборот!
– Вот и я так думаю. Поработали мы сегодня неплохо, не мешает и отдохнуть.
– Как зовут этого твоего знакомого?
– Гена Бурмин. Да ты его вряд ли знаешь. А блондиночку – Марусей. Она у нас очень серьезный хирург… Так ты говоришь, что кинжал в десятой главе? – Он раскрыл книгу. – Ага, вот она. Действительно сплошные точки.
Властитель слабый и лукавый,
Плешивый щеголь, враг труда,
Нечаянно пригретый славой,
Над нами царствовал тогда.
– Здорово! – Юра погрузился в чтение.
Люсин поднял с полу словарь Ларусса и лениво начал его перелистывать.
– Ого! – Юра вскочил с дивана. – Ты посмотри, что я нашел! – Он протянул Люсину пушкинский томик, ногтем отметив место.
Тряслися грозно Пиренеи,
Вулкан Неаполя пылал.
Безрукий князь друзьям морей
Из Кишинева уж мигал.
Кинжал, тень Б…
– Ты думаешь? – недоверчиво улыбнулся Люсин.
