Вторжение - Леонтьев Сергей

Вовка расплылся в счастливой улыбке.

Глава 25

Сначала вернулся слух. Как будто из ушей вытащили пробки. Николай услышал голоса, слов было не разобрать, разговаривали за стеной. Потом постепенно рассеялся туман перед глазами. Николай понял, что находится в незнакомой большой комнате с высокими потолками и белыми стенами. Окна задернуты плотными шторами, под потолком яркие лампы искусственного света. Он лежит на широкой кровати с плотным матрасом, похожей на те, что ставят в палатах интенсивной терапии. На спинке кровати висит табличка, обращенная в проход. В больницах на таких табличках пишут имена пациентов. Николай попытался подняться – и не смог. Он подвигал, насколько было возможно, руками и ногами – вроде все цело. Скосил глаза на свои руки – широкие ремни фиксируют запястья. Такие же, наверное, на ногах. Приподняв голову, Николай осмотрелся. Слева и справа тоже стоят кровати, за ними еще. Всего не меньше восьми. На кроватях совершенно неподвижно лежат укрытые до подбородка простынями люди. Они живые, слышно, как дышат. Коля абсолютно голый, также укрыт тонкой простыней. Он попытался вспомнить, что произошло. Это оказалось непросто, мысли тяжело, со скрипом ворочались в голове. Николай попытался сосредоточиться – голова отозвалась болью, затылок налился свинцовой тяжестью, застучало в висках. Хотелось просто лежать и ни о чем не думать. Коля изо всех сил напряг мышцы ног – правую голень свело судорогой, очень больно, зато в голове немного прояснилось.

После разговора с Андреем он вернулся домой, на Лысую горку идти ночью не собирался. Если бы дома была Марина – точно не пошел бы. Но Марина уехала в Таежный на дежурство. Он послонялся по пустой квартире, залез в холодильник, что-то съел. Хотел выпить водки, но не стал. Поставил пластинку, кажется, последних «Цеппелинов»⁶⁹. Но погрузиться, как обычно, в музыку не смог. Все время то возвращался к увиденной предыдущим вечером «тарелке» или к найденному в почтовом ящике загадочному письму, то продолжал мысленный разговор с Андреем. Ближе к десяти в заочном споре он почти убедил друга в необходимости сходить разобраться. К тому же понял, что сегодня не уснет, будет мучиться, ворочаться в кровати и укорять себя за нерешительность. Он быстро оделся, сунул в карман куртки свой импровизированный кистень – гирьку на цепочке и отправился на Лысую горку. По пути зашел на переговорник и позвонил Марине.

Дальше хронология событий путалась. Он точно помнил, что на Метеогорку поднялся, но как туда добрался – на трамвае или пешком, – вспомнить не мог. Наверху кроме него еще были люди. Двое или трое, молодые парни. Кажется, они стучали в ворота, и никто им не открывал. Потом прилетела «тарелка». Но возможно, это воспоминание из предыдущего вечера. После на них напали какие-то зеленые уроды в шлемах, похожих на водолазные, и он с ними дрался. Или этого не было? А может, его по голове треснули? Отсюда и путаница мыслей, и зеленые уроды в шлемах. Или он все-таки выпил водки и все это бред? Но у него дома была только одна бутылка, и та неполная. Не мог же он с такой дозы до чертиков зеленых дойти. И зачем его к кровати привязали, как буйнопомешанного?

Высокая двустворчатая дверь с грохотом распахнулась. Двое в белых халатах и хирургических масках, закрывающих пол-лица, вкатили каталку. Лежащие на кроватях не шелохнулись. Коля тоже сделал вид, что спит, закрыл глаза.

Каталка с шумом подъехала к его кровати.

– Вроде этот, – сказал хриплый голос, – подожди, проверю. Точно, сто восьмой на энцефалограмму. Давай, отвязываем.

– Может, «глушитель» вколем? – спросил второй фальцетом. – Вон какой бугай здоровый, вдруг драться начнет?

– Не начнет. Ему препарат уже вкатили. Давай, заходи с той стороны.

Разговор санитаров, а кто это мог быть, кроме как санитары, Коле решительно не понравился. Мало того что ему ввели какой-то препарат, а потом «глушитель» хотели, так еще энцефалограмму делать собираются. Это не больно, но…

К диагностическому методу, называемому электроэнцефалография, у Николая было особое отношение, оставшееся еще с институтских времен, когда, демонстрируя студентам новый метод, доцент Салеев, пижон и язва, выбрал в качестве подопытного кролика Неодинокого. Все бы ничего, но после разбора Колиных альфа-, бета– и гамма-ритмов доцент на полном серьезе сказал, что может прочитать по пленке Колины мысли. И ведь «прочитал», зараза. Неизвестно, откуда он узнал о новом Колином увлечении, заметил, наверное, черт глазастый, как тот на Олю Томилову пялится, и, с умным видом «читая» пленку, рассказал всей группе о Колиной сердечной привязанности. Еще предложил, таракан усатый, Оле тоже сделать энцефалограмму – чтобы узнать, есть ли ответное чувство. Самое неприятное, что при этом Колина предыдущая подружка присутствовала, тоже студентка, Наташка Мещерикова. Потом Наташка ему сцену ревности закатила, прямо в коридоре, на виду у половины курса.

В общем, Неодинокий был категорически против проведения данного исследования неизвестно где и неизвестно кем. Поэтому, как только каталка выехала в коридор, Коля согнул освобожденные от ремней ноги в коленях и впечатал их в спину идущего впереди длинного как жердь обладателя фальцета. Тот улетел метра на три, растянулся на полу и завыл. Коля вскочил, легко отбил волосатый кулак хриплого, пытавшегося провести прямой в челюсть, и хлестко ударил санитара своим коронным боковым в висок, отработанным в юности на деревенских потасовках. Санитар тут же отключился. На шум драки и вой фальцета откуда-то выскочили крепкие мужики в военном обмундировании. Коля пошел на прорыв. И прорвался бы, до заветной двери, которая, по Колиным расчетам, вела к выходу, оставалось совсем немного, когда на его руках повисли двое в тех самых странных зеленых костюмах, из ночных воспоминаний, но без шлемов и с нормальными человеческими лицами. Молодые парни, только лица у них какие-то неживые и глаза пустые, как у мертвых. Повисшие были ниже Коли ростом и на вид совсем не Иваны Поддубные⁷⁰, но хватка у них оказалась железная. Нечеловеческая хватка. Коля, как ни дергался, ничего не мог сделать. Потом почувствовал укол в шею, в глазах потемнело, и он отключился.

Глава 26

Олег Маркович Харлампович, доктор математических наук, профессор, руководитель лаборатории Института математики и механики, два года назад помог Андрею расшифровать таинственные записи в школьной тетради на сорок восемь листов, разоблачающие преступную деятельность главаря банды цеховиков Ферзя⁴⁹. Несмотря на разницу в возрасте, у Андрея с профессором установились дружеские отношения. Харлампович был эрудитом, прекрасным рассказчиком, знал несколько иностранных языков, читал в оригинале художественные и серьезные научные и философские издания. Беседы с ним Андрей ценил не только за доставленное удовольствие, но и за новые знания, которые уносил в голове и, вернувшись к себе, «обсасывал» со всех сторон, укладывая в собственную картину мира. Конечно, лекции профессора вступали в противоречие с институтским курсом диалектического материализма и содержанием передовиц центральных газет. Но у Андрея давно уже сформировались свои представления о политике партии и обществе развитого социализма, которые отличались от официально исповедуемых догм.

Было у Харламповича еще одно достоинство – он мастерски играл в шахматы. Беседы часто сопровождались сражениями на шестидесяти четырех клетках, причем Андрею до сих пор ни разу не удавалось выиграть, несмотря на второй взрослый разряд и неплохие достижения в составе институтской сборной по шахматам. Каждый раз, собираясь к профессору, Андрей изучал какой-нибудь редкий дебют, готовил западни и ловушки, которые Харлампович изобретательно обходил.

Сегодня Андрей приехал к Харламповичу без дебютных заготовок. Ему нужна была помощь. Из множества разрозненных фактов и событий Андрей безуспешно пытался выстроить картину происшедшего, основанную на принципах формальной логики или хотя бы здравого смысла. Но летающие тарелки и зеленые чудища-пришельцы никак не хотели укладываться в один ряд с автомобилем, который появился на Метеогорке одновременно с «тарелками», и содержимым найденного на поляне одноразового шприца. Заведующий токсикологической лабораторией, которому Андрей передал шприц на анализ, перезвонил на следующий день и попросил срочно зайти. Андрей застал заведующего в кабинете, и вид у обычно спокойного доктора был крайне встревоженный.