А. Веста - Алмазная скрижаль
Валентин молчал, увлеченно дожевывая закуску.
* * *– Садись, я довезу тебя, – широким жестом песенного коробейника Валька распахнул дверцы огромной приземистой машины, а прощаясь, снял с руки крупные, тяжелые часы с черно-золотым циферблатом и протянул их Вадиму. – Поменяемся, то есть побратаемся часами? Бери, «Ролекс-сигма». На память о далеком друге.
Вадим отстегнул потертый ремешок и протянул Валентину свой «Полет», подарок гарнизона. Новые часы были непоправимо, бесчеловечно хороши.
– Не передумаешь? – Валентин потряс в воздухе своим нищенским трофеем.
Машина бесшумно снялась с места и исчезла. Сверкающее чужое чудо. Дома Вадим встал под теплый душ, хотя обычно истязал себя ледяным, но сегодня он заслужил такую поблажку. Тяжелая грусть не отступала. Радость удачи, священного риска, мужских игр на свежем воздухе где-то потерялась, отстала в пути, не поспевая за лаковым катафалком последней модели.
В тот же вечер, едва отлежавшись после «ночного», Костобоков заторопился на Староконюшенный к старику-профессору. Этот немощный старик был единственной ниточкой, связующей его с миром загадочным и странным, где на оленьих упряжках подъезжали к Златоверхому Уру северные волшебники и вилами на воде писали письмена с заветами Бога. Но главное – только профессор мог помочь ему отыскать Гликерию.
Звонок неистовствовал, но тяжелая, старинная дверь оставалась недвижной. Вадим забеспокоился и приник ухом к замочной скважине. До его слуха донеслись громовые симфонические раскаты и звуки литавр. Вадим забарабанил кулаком по медной табличке, изобличающей научную степень владельца квартиры. Вскоре дверь отворилась. Профессор был разгорячен и взволнован. Редкие взмокшие волосенки дыбились вокруг буроватого черепа, как осенний туман у вершины Эльбруса.
– О, северный орел пожаловал! Чем обязан? А впрочем, потом… Слушайте, слушайте же, вот оно, священное состояние души, победившей страх. Высокое и горькое звучание, от коросты отмывающее человеческое сердце. Вот трубы запели о торжестве, о последнем дерзновенном порыве к горнему… Это окончательная победа над зовом животной жизни! Это же Вагнер, молодой человек! – бормотал старик, помогая Вадиму высвободиться из объятий плаща. – Пум-пурум-пум-пум! Запели небесные трубы, их звуки летят из обителей, где нет земных печалей и горе оставлено у порога вместе с одеждами земного тела. Вот снова звучит зов небес и все грознее и ближе полет Девы Валькирии. Ну, я готов вас слушать, прошу в гостиную. Скорее чайку горяченького с дороги…
Профессор посеменил на крохотную захламленную кухню. Вадима успокаивала стариковская суета. Он вообще любил старых. Этот возраст иногда бывал столь же трепетен и чист, как самое раннее детство. Вадим с наслаждением уселся в старое скрипучее кресло.
– Ну-с, рассказывайте, как движется расследование?
– Стоит, как лед на Двине, Викентий Иванович… Даже жалею, что ввязался в это дело. А вдруг никакого камня нет? Один мираж, фата моргана…
– Это малодушие, молодой человек! Вдумайтесь: все темные культы последних тысячелетий, все игры вольных каменщиков, все магические ритуалы от христианской древности до средневековой алхимии буквально пронизаны мистерией Камня! Даже слово «литургия» происходит от древнего названия камня-алтаря! – Бескровные губы профессора в пятнах старческого пигмента обиженно тряслись. – Все, все замыкалось таинственным именем Кристалла Сил, философского камня! Издревле в обычае европейских монархов, наследников арийских царей, было символическое владение камнем. Слово «скипетр» – это буквально «держащий камень», а не фаллический символ, как принято считать с подачи некоторых историков. Магический круг Стоунхенджа – Летающего Камня, камень, находящийся под правой лапой египетского Сфинкса, – все это отголоски магии Алтаря. Борьба за право владеть сакральной точкой планеты, таинственной святыней, будь то Алтарь, Святой Грааль, Гроб Господень или копье Лонгина – это скрытая подноготная большинства войн последних тысячелетий…
– Скажите, а кто-нибудь прежде искал этот камень?
– Такие попытки предпринимались, и неоднократно. Пожалуй, первой была экспедиция Александра Барченко. Это 1922 год. Израненная революцией и Гражданской войной полуголодная страна посылает странную экспедицию. Куда? Зачем? Официальной задачей ее было изучение непонятного психического явления, групповой истерии у коренных народов Русской Лапландии. Неофициальной – поиск древних Сакральных Знаний и материальных остатков Гиперборейской культуры. Любопытно, что примерно в эти же годы отправился на поиски Шамбалы Николай Рерих. Заметьте, идея опять-таки принадлежала Барченко. О существовании магической реликвии было известно и Рерихам. Припоминаю одну из его картин: «Держательница Мира. Камень несущая». Вероятно, оба эти похода вдохновлял единый центр, указывая «навигаторам», где и что надо искать. Тайные общества и доныне владеют древними источниками, которые держат в строжайшем секрете. Таковы розенкрейцеры, иллюминаты, тибетские монашеские ордена. Многие из них незримо руководят историей… Итак, руководитель экспедиции на Кольский полуостров, помимо секретных предписаний чекистов, имел и некое собственное задание. Что и говорить, личность была яркая, многогранная; историк, писатель, экстрасенс, гелиокосмист, единомышленник Чижевского и Вернадского. Впоследствии он работал в секретной лаборатории психотронного направления, пока не был расстрелян за связь с «троцкизмом», то есть по первому попавшемуся обвинению. Так вот, в самом сердце Ловозерских тундр его небольшой поисковый отряд обнаружил каменную мощеную дорогу, остатки колонн и таинственный подземный объект, позднее названный обсерваторией. Вообще место это похоже на поле битвы титанов; вокруг в беспорядке разбросаны мегалитические блоки правильной геометрической формы, имеются и странные оплавленные воронки, пирамидальные строения, ступени. Я не успел побывать там, о сем знаю от очевидцев. Экспедиция Барченко добралась до Сейд-озера. Сейд на языке лопарей означает «священный камень». Группа сфотографировалась у замурованного входа в подземелье, энтузиасты пытались сдвинуть каменную плиту, но безуспешно, и вход взорвали, похоронив тайны Сейд-озера. О, да вы не слушаете меня?
– Простите, Викентий Иванович, отвлекся. Мне надо срочно увидеть Гликерию Сабурову… Где можно ее найти?
Профессор шевельнул густыми, все еще грозными бровями:
– Ах, вот что пригнало вас сюда на ночь глядя, мой любопытный скиф, мой «парс из Суходола». С этого и надо было начинать. Ну, уж дослушайте старика. Это должно быть очень важно для вас. Весною 1962 года на Север была снаряжена экспедиция «Гиперборея-62», больше известная как «экспедиция смертников». При неизвестных обстоятельствах пропали все ее участники. И вот уже много лет над этим делом тяготеет заговор молчания, глухая стена неизвестности.
Глава 5 Сувенир из ада
…Меня князей Синедрион
Осудит казни беспощадной.
Н. КлюевВ отсутствие любви взаимной, утешной и подкрепляющей, можно любить себя, футбол и пиво. Вадим Андреевич в ином искал оправдания. Ему было доверено вершить и исправлять земной произвол. И как перышко на чаше весов, он был нужен миру для какого-то равновесия, обозреть которое с матушки-земли еще никому не удавалось, разве что из окон небесной кузни, где куются крепи судьбы, подковы случая и гвозди для разбойничьих крестов.
В столе лежал подписанный рапорт на увольнение как выкуп за разглашение корпоративной тайны. Так и безупречный рыцарь Ланселот Озерный предал своего короля. Он даже лжесвидетельствовал на суде из преступной любви к своей королеве. Потому и не смог добыть драгоценный Грааль, чашу вечности. Но Вадим Андреевич заставил замолчать недремлющий голос совести, ибо давно известно, что любовь перекрывает лишние каналы чувств, в силу этого она всегда права перед собою.
Скоро он сдаст табельное оружие, удостоверение и будет совершенно свободен. Он вспомнил печаль в глазах старого сухаря Болдыря, когда тот подписывал его рапорт. Значит, не самый последний следак был Вадим Андреевич Костобоков, если так расстроилось несентиментальное начальство!
Для трудного разговора с Гликерией он собирался сполна использовать тактическую силу эффекта внезапности. Стратегический букетик туго спеленатых тюльпанов дозревал на окне. Если ночью их подержать в тепле, то уже к утру они нальются цветом, заполыхают степным пожаром, но такие алые цветы могут вспугнуть его ундину – обитательницу снов и вод.
Крылечко богемного ВУЗа было стилизовано под античный портик с гипсовым виноградом в облупившихся амфорах и коринфскими колоннами, из-за которых, того и гляди, выглянет легконогая нимфа, а то и чернобородый сатир выкажет свой горбоносый профиль, а уж если где завелась такая нечисть, пиши пропало… Всех нимф и сильфид в округе перепортит.
