Дмитрий Дивеевский - До второго потопа
14 мая ему было доставлено письмо Гитлера специальным самолетом люфтваффе, который прошел через советские ПВО без предупреждения. Это был скандал, за который полетели головы. Но главное было не в скандале. Главное было в письме.
Фюрер написал Сталину:
"Я пишу это письмо в момент, когда я окончательно пришел к выводу, что невозможно достичь долговременного мира в Европе – не только для нас, но и для будущих поколений без окончательного крушения Англии и разрушения ее как государства. Как вы хорошо знаете, я уже давно принял решение осуществить ряд военных мер с целью достичь этой цели. Чем ближе час решающей битвы, тем значительнее число стоящих передо мной проблем. Для массы германского народа ни одна война не является популярной, а особенно война против Англии, потому что германский народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою от Вас, что я думал подобным же образом и несколько раз предлагал Англии условия мира. Однако оскорбительные ответы на мои предложения и расширяющаяся экспансия англичан в области военных операций – с явным желанием втянуть весь мир в войну, убедили меня в том, что нет пути выхода из этой ситуации, кроме вторжения на Британские острова.
Английская разведка самым хитрым образом начала использовать концепцию "братоубийственной войны" для своих целей, используя ее в своей пропаганде – и не без успеха. Оппозиция моему решению стала расти во многих элементах германского общества, включая представителей высокопоставленных кругов. Вы наверняка знаете, что один из моих заместителей, герр Гесс, в припадке безумия вылетел в Лондон, чтобы пробудить в англичанах чувство единства. По моей информации, подобные настроения разделяют несколько генералов моей армии, особенно те, у которых в Англии имеются родственники.
Эти обстоятельства требуют особых мер. Чтобы организовать войска вдали от английских глаз и в связи с недавними операциями на Балканах, значительное число моих войск, около 80 дивизий, расположены у границ Советского Союза. Возможно, это порождает слухи о возможности военного конфликта между нами.
Хочу заверить Вас – и даю слово чести, что это неправда…
В этой ситуации невозможно исключить случайные эпизоды военных столкновений. Ввиду значительной концентрации войск, эти эпизоды могут достичь значительных размеров, делая трудным определение, кто начал первым.
Я хочу быть с Вами абсолютно честным. Я боюсь, что некоторые из моих генералов могут сознательно начать конфликт, чтобы спасти Англию от ее грядущей судьбы и разрушить мои планы. Речь идет о времени более месяца. Начиная, примерно, с 15–20 июня я планирую начать массовый перевод войск от Ваших границ на Запад. В соответствии с этим я убедительно прошу Вас, насколько возможно, не поддаваться провокациям, которые могут стать делом рук тех из моих генералов, которые забыли о своем долге. И, само собой, не придавать им особого значения. Стало почти невозможно избежать провокации моих генералов. Я прошу о сдержанности, не отвечать на провокации и связываться со мной немедленно по известным Вам каналам. Только таким образом мы можем достичь общих целей, которые, как я полагаю, согласованы…..
Ожидаю встречи в июле. Искренне Ваш,
Адольф Гитлер".
Это письмо озадачило Сталина. Гитлер сконцентрировал на советской границе более трех миллионов солдат и пытался убедить его, что это не опасно. Доводы в письме глупейшие, но тон искренний и проникновенный. Озабоченности политикой Англии можно понять. Он тоже был уверен, что за кулисами европейской политики стоят англичане, пытающиеся натравить на Москву немцев. Гитлер фактически признавал это, и его рассуждения подкупали. Поэтому он воспринял письмо как еще одно доказательство в пользу своего видения ситуации в Европе. Ведь Германия воевала с Британией, а партизанская Югославия не была покорена. Вооруженные силы вермахта были распылены по всей Европе, новые образцы германского вооружения еще не были запущены в производство. Красная Армия превосходила вермахт по численности личного состава и количеству военной техники. Решаться напасть на СССР сейчас мог только безумец. И главное – даже с учетом сателлитов соотношение материальных ресурсов и военных сил было не в пользу Германии. Он не хотел верить, что Гитлер был столь безоглядным авантюристом. Ведь, в конце концов, начиная войну, фюрер ставит на кон собственную голову. В день получения письма из Берлина, Жуков в который раз убеждал его привести войска в боевую готовность. "Вы предлагаете проведение мобилизации, – ответил он Жукову – Вы представляете себе, что это означает войну?" А Молотов в унисон произнес: "Только дурак может напасть на нас". Это была не первая стычка мнений. Он вспоминал, как в другой раз вытащил из ящика стола письмо Гитлера и швырнул его Жукову: "Читайте". Ему тогда казалось, что более весомого аргумента быть не может. Да, он забыл о сути фашизма. У Гитлера просто не было свойственных каждому человеку чувств – совести, ответственности, стремления сохранить собственный авторитет. Он был порождением темных сил, которые во всем противоположны людям. Они радуются отсутствию совести и наслаждаются причиненной болью. Они видят свои идеалы в причинении горя другим народам. Как же он сразу не разгадал этого выблядка Сатаны?
Сталин внутренне кипел, вспоминая, как медленно он приходил к мысли о вероятности войны. Вплоть до 21 июня он не хотел думать об этом. Только когда после звонка в Генштаб генерала Пуркаева из Киевского военного округа, сообщившего об очередном дезертире, по сведениям которого война начнется в четыре часа утра, к нему приехали Тимошенко, Жуков и Буденный, он ощутил внутреннюю неуверенность. Что-то выходило за рамки его представлений о складывающейся ситуации. Генералы дружно предсказывали германское наступление на следующую ночь и настаивали на приведении войск в полную боевую готовность. Тогда собрались все члены Политбюро и он обратился к присутствующим: "Ну, что будем делать?" Члены Политбюро сидели молча, как манекены. Наконец Тимошенко сказал: "Все войска в приграничных районах должны быть приведены в состояние полной боевой готовности". Сталин: "А может, они послали дезертира, чтобы спровоцировать нас?" После мертвящей тишины Сталин попросил Жукова зачитать приказ о приведении войск в состояние полной боевой готовности. Жуков начал читать уже заготовленный приказ, но Сталин прервал его: "Сейчас преждевременно выпускать такой приказ. Возможно, ситуацию можно решить мирными средствами". И все же Политбюро согласилось с военным руководством: на всякий случай привести войска в состояние боевой готовности. Сталин кивнул генералам. Военные торопливо вышли в приемную и сели переписывать приказ. Когда они вернулись с новым вариантом, Сталин сел за правку. После редактирования эффект от приказа стал противоречивым. Из него не было понятно, в каком случае применять оружие против агрессора. В половине первого ночи позвонил Жуков: третий дезертир – рабочий из Берлина, коммунист Альфред Лисков переплыл Прут и сообщил, что в его части только что зачитан приказ о выступлении против СССР. Сталин велел расстрелять перебежчика за дезинформацию, но выполнить приказ не успели – пока велся допрос, разразилась война.
Да, были сделаны ошибки. Большие ошибки. Бесноватый переиграл его, но игра еще только начинается. Он отомстит немцу за весь позор начала войны и сделает это как можно быстрее. Сейчас немецкая армия деморализована поражением под Москвой. Нельзя упускать этого момента и нужно развивать стратегическую инициативу. Надо начинать большое наступление.
* * *Жуков понял, почему Верховный требует перейти в наступление против фашистских войск сразу по всей линии фронта, от Черного моря до Ладоги. В этом требовании не было стратегического расчета, а была жажда мести, стремление как можно быстрей взять ситуацию под контроль. Но измотанные Московской битвой советские войска не успели придти в себя, отдохнуть и довооружиться. Да и стратегические резервы, которые быстро накапливались на Урале и в Сибири, еще не дали по-настоящему о себе знать. Немцы по-прежнему имели преимущество в воздухе, их танковые части, несмотря на слабую броню, брали численностью перед превосходящими их советскими средними и тяжелыми машинами, которые только поступали на фронт. И главное – враг хорошо вгрызся в землю по всей линии столкновения. Такие укрепления можно было брать только с предварительной бомбежкой и артиллерийскими налетами. Но сил для этого не хватало. Значит, наступление могло принести успех только за счет преимущества в пехоте, которую придется положить на этих полях в бессчетном количестве. Но на сей раз Жуков и Василевский не стали возражать Верховному. Они тоже были охвачены стремлением оседлать события и погнать врага. Решение о наступлении было принято, а его начало запланировано на 8 января 1942 года.
