Убийство по-китайски - Попандопуло Анастасия

– Да что ж мы вам можем рассказать? Тут сами мало что знаем, – улыбнулся Самулович. – Я – действительно под подозрением. Но это все ерунда, разумеется. A posse ad esse non valet consequential, что в переводе с латыни – «возможно не значит сделано».

– Вот-вот! Я так и сказала. Только не по-латыни, конечно.

– Про убийство вы слышали. Я делал вскрытие. Игла в черепе, и, я думаю, предварительно Трушников был опоен опиатами. Возможно, опий подмешали в водку, отсюда плохой вкус, на который Трушников жаловался родным.

– Борис, – я всплеснул руками, – что ж ты молчал про опий? Как доказать?

– Да никак, Аркаша. Косвенные признаки – зрачки, бледность, потеря ориентации, вероятно, синкопальное либо коматозное состояние. К сожалению, водки для анализа не осталось – графин разбит, рюмка пуста. Однако… свое предположение считаю верным. Впрочем, Выжлов придерживается похожего мнения, поскольку пересчитывал ампулы с морфином в моем саквояже и просил дать по ним отчет.

– А ты?

– Что я? Есть и есть, а те, что использовал, – тех нет. Черт побери, морфин не так трудно достать, и не только врачу. А лауданум – вон, бери в аптеке. – Он снял пенсне, потер глаза рукой, и принялся полировать стекла. – И вообще, это все ерунда. Я бы ему просто больше морфина ввел, и все. Зачем такие сложности? Иглу в мозг. Что за странность?

– Вот! – воскликнула Галина Григорьевна, – Уж как знаете, господа, а не русский способ. У нас ведь как: или ножом бы пырнули, или яд, или задушили, скажем. Все по-человечески. А тут что? Как додуматься до такого? Русскому и в голову не придет, поверьте мне! Ничего, правда – она выплывет. Особенно если с подходом взяться.

– Так мы и решили взяться, – кивнул Самулович. – А что, Галина Григорьевна, может, действительно поможете нам?

Лицо хозяйки просияло.

– Марфа, что стоишь? Быстро к чаю все подай! А ты, Борис Михайлович, спрашивай. И не беспокойся. Я – никому. Если дело серьезное, мы с Марфой как немые будем.

– Да ничего секретного, мне сведения нужны про Варвару Тихоновну Тюльпанову.

– А что вдруг про нее? Ах да… Знаю, что она вчера учудила.

– Постойте, – перебил я их, – Борис, это ты что же, знаешь, как вчерашнюю певицу зовут? Откуда?

– Как «откуда», Аркаша? Я вчера как раз для нее свой саквояж брал. Ее как вниз увели, с ней истерика приключилась. Да ты и сам видел. Я и пошел, officium madici [17]… Вот как раз ей и накапал лауданума. Облегчение наступило не сразу, постепенно. Мы разговорились, она представилась. Так, Галина Григорьевна, что-то можете о ней рассказать?

– Могу, батюшка, очень даже могу. Все расскажу. Очень мне ее жалко всегда было. Над ней тут в городе многие смеются, еще больше осуждают. А я скажу так – не суди, да не судим будешь. Оно конечно, когда Варвара Тихоновна в силе была, она тоже людей не щадила… А все ж таки простить надо и сочувствовать. В двух словах – это из-за нее Василий Кириллович жену бросил. Варвара тогда в театре пела, танцевала. Хорошенькая была – чисто ангел. Многие на нее заглядывались. Потом они с Василием Кирилловичем вместе жили. И она, говорят, уже себя видела законной супругой. Тогда-то и стала заноситься. Ну а народ у нас такой. Не прощает, когда из грязи в князи. А еще больше, когда обратно, в грязи то есть. Но по порядку. А вы пейте, ешьте. Значит, жила она с Василием Кирилловичем. Театр – только бенефисы! Цветы корзинами. Зимой тюльпаны, розы, фиалки – что хочешь. Туалеты из Парижа. Но что-то такое уже происходило, видимо, между ними. А и то сказать, у любви век короткий. Если не в законном браке да без детей. Мужчина, он как ветер – его не удержишь. Все приедается. Я почему думаю, что кошка между ними пробежала еще раньше его женитьбы на Ольге Михайловне? Потому что выпивать стала Варвара Тихоновна и форсу уж больно много на себя напустила. То с приказчиком в лавке скандал – вроде не так ей что-то подал, то в ресторане требует, чтобы повара уволили, то девушку свою побьет… Я вот и думала тогда, что не все у них ладно. Счастливый человек так себя вести не станет. Права я? Вот и время так показало. Потому что съехал Василий Кириллович с детьми из особняка при фабрике обратно в свой дом после смерти первой своей жены, а Варвару Тихоновну с собой не взял. Вроде как «не время пока». Она тогда всем, кто ее слушать хотел, говорила, что съехал Трушников, чтобы траур по жене формально соблюсти, чтобы люди ничего не могли сказать – как будто Василия Кирилловича волновали когда сплетни. А через год, дескать, Василий сына женит и сам, конечно, Варвару Тихоновну под венец. Тогда и заживут. А уж как сложилось, вы знаете. С того дня она и пошла… Перед свадьбой, говорят, наглоталась чего-то. Врать не буду, точно не знаю, но в городе ее не было. Может, и правда Василий Кириллович ее тогда в лечебницу определил. А после свадьбы месяцев через пять-шесть смотрим – что такое? – никак Варвара Тихоновна? Особняк Горохова за пристанью, в той части города, у старого кремля видели. Вот большой дом, хороший. Она в нем поселилась. Слуг взяла. Выезд. В доходном доме через две улицы ей половина принадлежала. Деньги неплохие. Совсем. Но ей не впрок. После таких-то вершин падать больненько. А что ты хотела, матушка? По иному-то как раз и было бы удивительно. У нас народ как говорит – каждый сверчок знай свой шесток. И это не от злости или желания унизить – это самая правда и есть. На чужом шестке и сверчку неудобно. Свалится еще и разобьет лоб! Вот так и случилось. Поначалу она еще жила с размахом. И в театре были роли. И поклонники солидные. Помещик один, правда женатый, ей оказывал знаки, молодые офицеры. Но что это по сравнению с тем, что раньше было? И она, конечно, каждого своего нового обожателя чуть не в мужья записывала сразу. Тот на нее только посмотрит, а она уже слух пускает про невероятные подарки, про обещания нафантазирует. Люди смеяться начали. Тут и из театра ее попросили. Артисты вообще народ ненадежный. Качнешься – толкнут. Они и толкнули. Варвара Тихоновна какое-то время пыталась еще пыль в глаза пустить. На свои деньги себе ангажементы устраивала. Только финансы расстроила. Да еще мужчины совсем никудышные пошли. По-простому сказать – приживалы. Зачем уж она с ними связывалась – бог весть. Кого обмануть хотела? Трушникову, что ли, насолить? Так он и как звать ее забыл. А она найдет какого-то приказчика, а то и жулика откровенного. Нарядит его на свои, цепочку золотую с брелоками на жилет, цилиндр непременно. Посадит с собой в коляску и катает по городу, а он ей руки целует. Что же, люди совсем глупые? Все же ясно. Да и она все понимала, совсем сильно пить начала. Потом продала дом доходный и особняк, переехала на окраину, но тоже в приличный дом. Деньги оставшиеся вложила в казначейские билеты. Сама стала петь в ресторанах. Но и там все скандалы. Гимназист какой-то из-за нее с приказчиком стрелялся. Нелепица, и закончилось все царапиной. Никто бы и не придал значения. Но она растрезвонила всюду. Такую историю из этого раздула! Сама и в трауре ходила, и в обморок в церкви упала – дескать, так за раненого переживает. Дядя ваш вынужден был отреагировать. Расследование, обоих под арест. Можете себе представить состояние нашего общества. А она пришла на суд под вуалью, с огромным веером в виде сердца. Ой, горе.

– Да… Тяжело. А сейчас она где живет, не знаете?

– Вроде бы последний раз снимала она квартиру в Петровском. Там в клубе в ресторации выступала. Около Петровского лагерь, так, говорят, она к офицерам ездит. Но это уже не мое дело.

– Борис, не думаешь же ты, что убийство Трушникова – дело рук этой несчастной женщины? Ее и в здании, наверное, уже не было.

– Аркадий, понять женщину – это как упорядочить хаос. Скажи мне, во всем том, что мы сейчас услышали, есть racio [18]? Вот то-то. Впрочем, я тоже не очень верю в ее виновность, хотя… Чисто теоретически, я оставлял ее на полчаса в одиночестве. Мне казалось, что она уснула. Но… кто знает.