Бедная Лиза (СИ) - "Анонимyс"

– Если так, его могли просто убить, – добавил довольный своей сообразительностью Ганцзалин. – И сейчас он лежит окровавленный на полу в своей квартире и просто не может открыть нам дверь.

Загорский нахмурился. Об этом он не подумал. И хотя шансы, что Сальмона убили, ничтожны, но совсем исключать их нельзя. Следовательно…

Нестор Васильевич сунул руку в карман и выудил оттуда связку отмычек.

– Все мое ношу с собой, – прокомментировал Ганцзалин. – Сразу видно опытного борца с преступностью.

– Твои сарказмы тут совершенно ни к чему, – отвечал действительный статский советник. – Лучше спустись этажом ниже и покарауль, чтобы нас не застали врасплох.

Ганцзалин, однако, по свойственной ему лености спустился не на этаж, а всего на один пролет. И, как показали дальнейшие события, поступил совершенно правильно.

Дверной замок в двери мсье Сальмона был несложным, и Загорский справился с ним очень быстро. Вскрыв дверь, действительный статский советник без всякой паузы переступил порог. Квартира поглотила его, и спустя мгновение из недр ее раздалось натужное хэканье, легкий вскрик и звук падающего тела.

Ганцзалин взлетел на этаж мгновенно и быстрее молнии ворвался в квартиру. Правда, сделал он это оригинальным способом – не войдя, вбежав или даже впрыгнув, а вкатившись внутрь кувырком. Любой сыщик знает, что этот способ входить в помещение подходит лучше любых других в том случае, если внутри засел враг или вас просто подстерегает там какая-то опасность. Загорский, войдя обычным шагом, проявил непростительную беспечность, и помощник не собирался повторять его ошибки.

Вкатившись в просторную прихожую, Ганцзалин тут же оказался на ногах. Меньше секунды потребовалось ему, чтобы уяснить диспозицию и начать действовать. В ближней к двери части прихожей высокий худой человек влез на господина, который лежал на полу, и, вцепившись тому в горло, душил его что было мочи. Судя по тому, что Загорский не сопротивлялся, он был без сознания.

В следующий миг за спиной душителя возник Ганцзалин и, аккуратно отклеив его пальцы от горла господина, отправил врага в полет в дальний угол прихожей. Далось ему это совсем просто: с некоторых пор он мог не только бить и ломать, но и чрезвычайно эффективно толкать и швырять – сказались уроки тайцзи-цюань, которые в последние годы давал ему Загорский, говоря, что в искусстве оздоровления и сохранения здоровья этому стилю нет равных.

Китаец ненадолго задержал взгляд на хозяине – только чтобы убедиться, что тот жив и здоров, и никаких ран или серьезных повреждений ему не нанесли. Но даже и этих кратких мгновений хватило неприятелю, чтобы завладеть браунингом, валявшимся возле двери, и направить его на Ганцзалина. Вкатываясь в квартиру, помощник Загорского, конечно, заметил, что на полу лежит оружие, но не стал тратить время, чтобы его подхватить. И вот теперь его ждала расплата за беспечность.

Браунинг в руках врага не слишком озаботил бы Ганцзалина, если бы дело происходило на улице. Несколько размашистых прыжков маятником, короткий удар – и пистолет летит в одну сторону, а его владелец – в другую. Однако сейчас они были в помещении, причем совершенно не приспособленном для быстрых длинных скачков из стороны в сторону. Вдобавок за спиной его лежал беспомощный господин. Если враг начнет стрелять, пуля может попасть в Загорского. Тем не менее, стоять и смотреть, как в него собираются выстрелить, было тоже неправильно. Нужно было попытаться заговорить врагу зубы, а там действовать по обстоятельствам.

– Мсье, – сказал Ганцзалин по-французски со своим чудовищным акцентом, – который час?

Прием оказался неожиданно действенным. Враг инстинктивно бросил взгляд на наручные часы. Этого короткого мига хватило, чтобы китаец стремительно прыгнул в его сторону. Он не мог долететь до противника и вырвать пистолет у него из рук, но он и не пытался. В длинном прыжке взмыв сначала вверх, спустя мгновение он обрушился на пол и покатился в сторону врага кувырком, словно огромный шар. Из шара этого вынырнула нога и нанесла чудовищной силы удар прямо по руке, державшей пистолет. Пистолет со стуком упал на пол, враг, скорчившись от боли, схватился левой рукой за правую и взвыл сдавленным голосом. Возможно, дай ему время, он перешел бы и на членораздельную речь, но запас терпения у Ганцзалина иссяк.

Он взял высокого за горло левой рукой и так сжал его, что у того глаза полезли из орбит, и дыхание полностью пресеклось. Правую руку китаец поднял над головой, готовясь исполнить прием «кулак архата» и пресечь никчемную жизнь отвратительного человечка, осмелившегося посягнуть на его господина.

Враг все понял в единый миг, длинное лошадиное лицо его дрогнуло, а темные глаза подернулись пленкой смертного ужаса. Но тут в прихожей раздался надсадный кашель.

– Погоди, – хрипло сказал Загорский по-русски, – не трогай его.

Кулак архата, готовый обрушиться на врага, замер.

– Не трогай, – повторил Загорский, – отпусти.

Он уже стоял за спиной Ганцзалина, тот чувствовал дыхание господина своим затылком.

Кулак архата медленно опустился, так и не нанеся смертельного удара. Разжалась и левая рука, отпуская вражеское горло. Долговязый, тяжело дыша, таращил на Ганцзалина испуганные глаза.

– Добрый день, дорогой Андре, – сказал Загорский по-русски, – сколько лет, сколько зим.

Долговязый открыл рот и заморгал глазами.

– Не можьет быть, – сказал он тоже по-русски, но с явным галльским акцентом, – этого не можьет быть. Нестор Васильевич? Господьин статский совьетник?!

Загорский только молча улыбался, глядя на него.

– Божье мой, Божье мой, – заговорил долговязый, – а я ведь вас чуть не убьил!

– Ничего страшного, – усмехнулся Нестор Васильевич, – мы ведь вошли без приглашения…

– О чем вы говорьите, – видно было, что долговязый страшно волнуется, – вы всегда дорогой гость в моем доме. И ваш… этот ваш шинуа [13]… шинуа… Забыл, как по-русски.

Загорский засмеялся, расстегивая воротничок – кажется, после схватки с долговязым ему было душновато.

– Господа, позвольте вас представить друг другу. Андре, это мой друг и помощник Ганцзалин. Ганцзалин, это господин Андре Сальмон.

– Очень, очень приятно! – и Сальмон жарко потряс руку Ганцзалина.

Потом как-то странно оглянулся на распахнутую входную дверь и, чуть поколебавшись, быстро закрыл ее и запер на ключ изнутри.

– Прошу вас, господа, пройдемте в дом, – и хозяин первым устремился вглубь квартиры. За ним немедленно последовали Загорский с помощником.

Квартирка оказалась небольшой, но уютной, во всем видна была заботливая женская рука. Многочисленные шкафчики, пуфики, кресла и диванчики придавали всему какой-то детский, почти игрушечный вид. Сальмон усадил гостей в полосатые кресла с гнутыми ножками, вытащил из небольшого бара графинчик с коньяком, расставил на столе рюмки.

– Нам надо выпить, – сказал он тревожно. – Нам срочно надо выпить.

– Я вижу, вы женились, – заметил Загорский, оглядывая комнату.

– Да, – кивнул Сальмон, – два года назад. Но сейчас Жанна уехала к родьителям. Это для бьезопасности…

Он разливал коньяк, и руки его дрожали, а графин стучал о рюмки хрустальным звоном, он даже пролил немного коньяка на стол, но только махнул рукой: к счастью, все к счастью. Нестор Васильевич глядел на него чрезвычайно внимательно – лошадиное лицо хозяина квартиры перекосила нервная судорога, глаза смотрели в пустоту.

– Ну, за встрьечу! – сказал он нервно. Не чокаясь, залпом опрокинул рюмку в рот и тут же дрожащей рукой налил новую. Ее он выпил также залпом и стал наливать третью.

Загорский и Ганцзалин лишь вежливо пригубили из своих рюмок, с интересом поглядывая на мсье Сальмона. После третьей рюмки тот порозовел, движения его сделались более плавными: выпитое медленно, но верно оказывало свое действие.

– Дорогой Андрэ, – Нестор Васильевич мягко, но решительно положил руку на предплечье хозяина дома, когда тот попытался налить себе четвертую порцию коньяка. – Вы пьете, как биндюжник. Чем вы так взволнованы, что вообще тут происходит?